18+
День не задался с того момента, как я открыл глаза. Сегодня же юбилей у Москвы. 870 лет. Не хухры-мухры. Если тебе нет еще и двадцати или уже крепко за шестьдесят, наверное, это стоящее событие. А если тебе за тридцать, ты журналист и посетил десятки подобных бессмысленных мероприятий по отмывке денег — положительных эмоций не жди.
Рутина. Кстати, сколько денежных знаков освоили в этом году? 740 миллионов? Губа не дура.
Еще зачем-то накануне наплел главному редактору про необычный подход и подачу материала про это празднование. Ведь не отправлял же никто! Зачем напросился?! Язык мой — враг мой. Да. Похоже, чтением сухих пресс-релизов и просмотром одинаковых, словно штампованных друг с друга репортажей моих коллег здесь не отделаешься. Нужно натягивать пиджак и ехать в самую гущу этой вакханалии. Искать этот самый обещанный подход. Еще бы знать, как он выглядит!
Чтобы добить себя окончательно, я предварительно закачал в плеер первый альбом «Иванушек International» и потопал ко входу в подземку.
Метро встретило приятной пустотой, вагон — кондиционером. А город при выходе на поверхность — прилетевшей в лицо детской кепкой. Ее сдуло ветром с головы пятилетнего мальчугана. Парень так заразительно хохотал надо мной, что его мама покраснела, а я сразу ощутил +5 к карме. Подмигнул сорванцу и напялил кепку ему на кудрявую макушку.
На Лубянской площади сотрудников было больше, чем людей. Точнее, людей не было вовсе. Проход и проезд к «большому дому» перекрыт. Первые стояли в оцеплении, вторые хаотично двигались в сторону Госдумы и Манежной площади.
Перед входом в пешеходную зону и рамками металлоискателей нагромоздились грузовики дорожных служб. В шахматном порядке. Такое препятствие не протаранишь. И объехать можно разве что на мопеде. Так что повторения печальных событий в Барселоне или Ницце не жди. Умно сделано. Спецслужбы — молодцом.
Досмотр при входе в «чистую зону» быстрый, и все же формальный. Или просто я вызываю у сотрудников доверие? Зашел, взглянул, зевнул. Театральный проезд превратили в аллею ЗОЖ. Симпатичные девушки рубились в пляжный волейбол двое на двое. А сотни зевак разглядывали их натренированные попки в обтягивающих шортах-трусиках. Залип на минуту и я. Дальше резвились футболисты, тоже на песке. Потом были фехтовальщики… потом не помню. Стало скучно. Из наушников натужно доносилось: «И-и-и-и Иванушки». Шляпа полная.
В животе тревожно заурчало. Я вспомнил, что последний раз ел сутки назад. Хотелось кислых щей. Например, таких, что пил Чичиков из походной бутылки, или таких, которые нахваливал Андрей Макаревич в одном из эфиров. Ну или пива. Накануне я слышал, что москвичам приготовят кулинарную экскурсию. Мол, лучшие повара столицы порадуют желудки гостей праздника блюдами всех времен. Начиная с Древней Руси и заканчивая советским периодом. Но то ли я искал не там, то ли избу-едальню прикрыли до моего появления – предо мной появился фуд-корт со смузи, с безалкогольным сбитнем и прочей чепухой. На дешевеньких пластиковых креслах рассиживались компании и что-то уплетали.
В стороне сидела одинокая милая девушка лет двадцати, заказавшая сырники со сметаной. Я уже, было, хотел подсесть и начать разговор о Шопене или ранних импрессионистах, но в голове мелькнула мысль: «Она мне ничего плохого не сделала, зачем ей жизнь портить?» Я почесал небритую щеку и пошагал прочь от этой забегаловки.
В голове пронеслись отрывки воспоминаний двадцатилетней давности. 1997 год. Москве — 850. Тротуары Тверской забиты до отказа. По дороге проплывает огромная русская расписная ложка. Затем байкеры с американскими флагами. После — полный сюрреализм: гигантская скульптура-шарж главного виновника торжества – Юрия Лужкова.
Прошлый мэр, равно как и нынешний, толк в торжествах знал. Денег не жалел и москвичей развлекал лучше любого клоуна в цирке. А если гостей залить копеечным пивом, то и недостатки, и недоработки будут не так заметны. Впрочем, как и грязь вокруг. Под конец дня вся Тверская была усыпана пустыми пластиковыми стаканами из-под пива. Они мерзко хрустели под ногами.
То празднование, возможно, стало последней попыткой понравиться Западу и любимым США. Так вот зачем понадобились американские флаги на празднике! Страна только-только пришла в себя после первой чеченской войны, но ее продолжало лихорадить от группы молодых реформаторов и экономистов у руля. А День города — прекрасный повод показать широкую русскую душу на весь мир. Мол, смотрите, как у нас все «дорого-богато». Ну и заодно — повод у МВФ очередной транш поклянчить.
А народ тогда был тертый как калач. Не чета нынешним москвичам. Публика из 97-го привыкла жить в бандитских реалиях, и даже сотрудник филармонии «сек фишку» и мог угостить нахала кастетом. За два дня празднований в 97-м карманники сделали свою месячную норму. В переулках у Тверской орудовали гопники. Трясли с таких малолеток, как я, и сильно пьяных по «чирику» на поддержание братвы в зоне. Я свою десятку (тогда еще 10 рублей) не отдал. Бегал хорошо.
А один мой старший знакомый, насосавшись праздничного пива, троллил сотрудников милиции идиотским вопросом: «Мужики, где тут можно портвешка хлопнуть?». Те в ответ гигикали, проверяли документы и отправляли веселого парня иногда подальше, а иногда и по известному всем адресу. Идиллия.
Другая моя знакомая пошла на лазерное шоу Жана-Мишеля Жарра к МГУ, и больше ее не видели. Пропала без вести. Трудное было время, но и радость от праздника настоящая.
Еще глубже в воспоминания меня погрузил мужчина лет 55. Интеллигент, но в спортивном костюме.
— Знаете, молодой человек… как-то скучно здесь все. Тематические площадки неинтересные, поверхностные. Да и вообще, москвичам приелись эти праздники. Избалованный народ нынче. Другое дело — 20 лет назад. Вечером пролетели два Мига-29. Вот это был настоящий восторг! А сейчас?! Был на концерте, так там Королева назвали конструктором двигателей! Представляете, какой стыд? Хоть бы для приличия слово «ракетных» добавили. Нет… в 97-м все было организовано лучше. На твердую пятерку. Специально к юбилею выпустили новый тираж «Мастера и Маргариты» Булгакова. А какие там были иллюстрации, скажу я вам! Блеск, прелесть! Вот как готовились. А сейчас?! Декорации поставили, а души нет. Тройка, слабенькая тройка.
Задумываясь над услышанным, я побрел вверх по Тверской. Вдруг я попал в водоворот не то испанской, не то португальской речи. Группа туристов обступила меня и задавала один и тот же вопрос.
— Арбат? Арбат?
На английском и пальцах я объяснил, как туда добраться пешком. Туристы благодарно закивали головами. Я собирался уже уходить, но решил поинтересоваться, откуда они и как у них на родине отмечают День города. Оказалось, что они из маленького, забытого богом мексиканского городка с труднопроизносимым названием. Затем девушка принялась рассказывать, что у них все скромно, по-домашнему. Бой петухов, потом бой быков, а в конце мужик, который режет себе руки.
Мне представился здоровенный мексиканец в кожаной жилетке, который в девять вечера на центральной площади берет в руки мачете и перерезает себе вены. Под истошные крики и аплодисменты бурлящей толпы. Довольно милое окончание празднования Дня города.
Но через минуту языковой барьер и трудности перевода были торжественно уничтожены, и оказалось, что это не суицидник, а фокусник. Сначала он глотает шпаги, а потом его кожу на руках и спине прокалывают специальными крюками и подвешивают в воздухе. Хоть какое-то, но шоу.
Бросив мексиканцам на прощание известную фразу «об умственных способностях их северных соседей», под их одобрительный смех я продолжил разрезать собой паноптикум на Тверской. Чего тут только не было. Скалодром для детей, костюмированное шоу, в котором Берлиоз делил сцену с чеховскими «сестрами» и Шерлоком Холмсом, ансамбли, играющие на непонятных инструментах, космические корабли и прочие дорогостоящие и бесполезные декорации. Я уверен, если покопаться, на Тверской в этот вечер можно было найти хоть «черта в ступе», хоть «Аятоллу, и даже Хомейни».
Ноги сами понесли меня подальше от этого расхристанного, фальшивого праздника. От раздумий я очнулся только на Покровке. Моей издавна излюбленной улице. Веничка Ерофеев, как известно любому уважающему себя читателю, всегда попадал только на Курский вокзал, куда бы он ни шел. Я в минуты праздного шатания по столице всегда материализуюсь на Покровке. Сам того порой не желая.
Поразмыслив над судьбой незадачливого путешественника-алкоголика, я взглядом уперся в известную чебуречную. Место злачное и широко известное в определенных московских кругах. Я не заходил сюда уже лет пять. Сейчас воспоминания нахлынули, и я безудержно захотел хреновухи.
Нехитрый напиток чуть ли не с открытия в лохматых годах стал визитной карточкой этой чебуречки. Секрет прост. Копеечный корень (хрен, это ведь корень, правда?) и «изящная» рецептура позволяют превратить любую паленую водку или спирт в почти божественный продукт. Настругал хрена в бутыль, дал настояться недельку и — просим к столу!
Глядя на измотанную покупателями и жизнью женщину за кассой, я выпалил: «Хреновухи. 100!»
Через мгновенье неуверенно добавил: «50».
В итоге получилось 150 и замурыженная временем селедка. Продавщица взглянула на меня усталым взглядом. Мол, видали мы таких. Цыкнула зубом и стала цедить пойло в потертый графин. За стоячим столиком тучный мужичок капал на рубаху чебуреком и рассказывал собутыльнику подробности содомии в Древнем Риме.
Я воткнул пластиковую вилку в слабосъедобную на вид селедку, по традиции сломал хрупкий зубчик и махнул первую рюмку. Хреновуха мягко согревала горло. И вместо первой стадии умиротворения почувствовал неудержимое желание писать. Об этом странном празднике.
Я поставил графин и закуску на столик эксперта в вопросах гомосексуализма и зашагал к выходу. Мужички удивились и проводили меня взглядом, но вопросов на засыпку задавать не стали.
Выбегая из вестибюля станции «Жулебино», я заметил необычные перемены. Газон, по которому два года местные жители срезали угол к метро, был заасфальтирован. Теперь время пути до дома сокращалось секунд на 20-30. Ну хоть что-то хорошее сделали ко Дню города. Спасибо Собянину или кому там. Проходя мимо одной из высоток, я увидел женщину, которая собирала с дерева созревшие сливы. В Москве! Яркие, наливные, красивые сливы! Я подошел к дереву и сорвал одну. Потер о пиджак и откусил часть. Эта полудикая слива была вкуснее праздника и хреновухи вместе взятых. Ради ее чуть кислого и терпкого вкуса стоило выходить сегодня из дома. Главное, чтобы теперь главный редактор меня не уволил за такую писанину.
Фото: © Daily Storm/Олег Михальчук
