18+
На днях жителям белорусского Гродно, обитающим в окрестностях главной туристической улицы, удалось очистить общественное пространство от уличных музыкантов. Недовольные граждане просто написали коллективное обращение в полицию, правоохранительные органы пошли людям навстречу. Теперь всякий, кому взбредет в голову бренчать и завывать на местном Арбате, гарантированно отправится в околоток. Почему у Белоруссии получилось? Наверное, потому что полиция — с народом. А вот в российской столице власти, похоже, скорее пустятся вместе с бомжами в пляс под «Звезду по имени Солнце», чем дадут окорот докучливым попрошайкам с гитарайками. Места в подворотнях разыгрываются на аукционах, репертуар певцов утверждается на худсоветах — власть явно считает музыкантов неотъемлемой частью городской среды. «Шторм» прогулялся по открыточным улицам, чтобы узнать, действительно ли музыкантам позволено все.
Забавно, что официальные площадки защищают не столько от полицейских, сколько от возмущенных шумом граждан. На нарушения регламента по мощности усилков полицейские смотрят сквозь пальцы, если место прописано в реестре проекта «Уличный музыкант». А за качество в своих рядах борются сами артисты — своим уровнем.
Воздвиженка, выходной, десять вечера. На площадке перед метро «Арбатская» играть можно аккурат до десяти. Трое парней жарят блюз-роковые каверы на классику русского рока и мировые хиты. Фронтмен вокальной манерой невероятно похож на Святослава Вакарчука, разница лишь в том, что москвич — баритон, а не тенор. Это явно не подражание, но «Океан Ельзи» московский кавер-бэнд тоже поет, притом с бешеной экспрессией.
Музыкант ревет «Я не здамся без бою!» — подхваченный немногочисленной, но активной толпой зрителей, этот клич эхом отражается от стен здания Минобороны РФ и улетает в арбатские переулки.
В основном в репертуаре то же «Наше радио». На месте была бессмертная «Батарейка», и пьяные бичи отжигали на подтанцовке, но назвать коллектив говнарями не повернется язык. Неожиданно качественно отстроен саунд, исполнительская школа высокого уровня, талантливые аранжировки. «А говнарей мы вытеснили», — рассказал мне после концерта «Вакарчук», пока его коллеги собирали скарб. На часах 23:00, площадку до этого времени бронировать вроде бы нельзя. Две милые аскерши, которые порхали в толпе с шапками во время шоу, готовят выручку к инкассации, ссыпают ее в мешок под охраной басиста. Параллельно пакуется и аппарат, в том числе усилитель явно большей положенного мощности. «Говнари не решаются выступать, стесняться начинают — за три года мы этот вопрос решили», — продолжает вокалист. Свободная конкуренция, Адам Смит аплодирует. Полицейских же на том пятачке Воздвиженки в тот вечер я не видел.
Эта группа зарабатывает музыкой всеми возможными способами: участники играют в других проектах, в том числе и позже вечером, но уже в помещении, как подобает. Хорошему уличному артисту — из тех, что преодолевают кастинги в мэрии, — заработать шесть-восемь тысяч за смену несложно. Смена эта длится дольше, чем обычный вечер в клубе, плюс участники группы делят заработок между собой. Зато работа на свежем воздухе, да еще и в свое удовольствие.
Одиночки-любители с акустикой зарабатывают, как ни крути, меньше. Для них, как в свое время для Кинчева, рок-н-ролл — это не работа.
Журналист Рустам Юлбарисов, директор по контенту сайта TheQuestion, недавно опубликовал пост о своем первом опыте выступления в переходе с африканским барабаном уду. В своем рассказе он подчеркнул важность поиска «своего» перехода, если не хочешь гнева музыкантов-профессионалов. «Я хотел понять, каково играть в переходе с точки зрения непрофессионала, каковым я и являюсь: на уду я только учусь играть». По его словам, новичкам лучше не соваться в «козырные» места: могут дать по шее те, кто там давно кормится. «Не то чтобы это была «мафия», но ведь среди «профессиональных» уличных музыкантов все договоренности давно достигнуты, а я даже играю плохо. Для своего удовольствия надо выбирать что попроще, дальние переходы».
Наверное, музыканты — анкапы или либертарианцы поневоле и верят в «рыночек» больше других и сильнее других не любят государственное вмешательство. Недовольство местных жителей — это, конечно, тоже рыночный фактор. Но от рассерженных горожан музыканты, как правило, отмахиваются кулаками.
Выйти с гитарой или гармонью (да хоть с трубой!) в людное место и начать играть под звон монет может любой желающий. Законодательно в России не возбраняется ни музицировать на людях (соблюдая закон о тишине, конечно), ни просить у них денег — даже христарадничать формально не противозаконно (в отличие от вовлечения в попрошайничество — это преследуется по Уголовному кодексу). Местные законы, например московский КоАП, против именно «приставания в общественных местах» (ст. 2.11). Сюда можно было бы отнести соратников уличных артистов, с шапками обходящих слушателей. Но на улицах полицейские скорее обратят внимание на краудфандинг забулдыги, собирающего на боярышник, чем на музыканта. В метро правила строже.
С метро, впрочем, случай особый. Во-первых, наш климат мягким не назовешь, а в метро тепло и сухо круглый год. Во-вторых, для мэрии Москвы подземка стала единственным местом, где вольных артистов удалось приручить. На 20 площадках метрополитена выступают артисты, предварительно прошедшие кастинг по записи, то есть фактически они— на подряде у мэрии, вернее, на концессии.
Каким бы успешным ни был проект, какие бы крутые артисты ни были в него вовлечены, это капля в море. В основном люди выходят на улицы петь, когда им придет в голову, никакие отборы не проходят, а многие вообще стараются не ради денег. Надо сказать, что с этим связан и небезосновательный стереотип об уличных артистах как о пошляках и бездарностях.
Критик Александр Беляев, живущий в центре, удручен состоянием уличной сцены. «В любом переходе от человека с гитарой ты наверняка услышишь такой сет-лист: «Звезда по имени Солнце», «Как на войне», «Осень», «По плану», «Батарейка», «Ой-йо», — жалуется он. — Даже если повезет и это не сыграют, редкий артист выходит к публике со своим материалом. Одни каверы».
Помимо «говнорокеров», много дредастой молодежи — с гитарой, кахоном или конгой. Кто-то играет под минус на каком-нибудь хорошем, но не очень востребованном инструменте. Это у Беляева тоже энтузиазма не вызывает: «Мне милее всего какие-нибудь фрики, которые играют на совсем экзотических штуках и что-нибудь свое. Оно может быть написано совсем жалко, но за их выступлением чувствуется смелость Творца и вызов вечности».
Проект московского правительства «Музыка в метро» был пробным шаром: мэрия, очевидно, собирается возглавить субкультуру вольнолюбивых певцов ночи, чтобы победить ее, — так она уже обошлась с граффити. Стрит-арт мэрия поощряет, если он где надо и по утвержденному эскизу. Что же касается музыкантов, то на поверхности учет и отчетность для них ввести пока не удается. Сорок официальных площадок, которыми могут пользоваться артисты без кастинга, просто по записи, — капля в море, и пользуются ими немногие. Даже те, кто музицированием на улице зарабатывает деньги.
Власть не всегда была такой «вегетарианской». Вплоть до 2007 года музыкантов гоняли с Арбата палками. «А что вы хотите? Там же земля не золотая даже, а золотоносная, на квадратный метр прибыли огромны. Убрали тех, кто делиться был не готов или находил требуемые условия неприемлемыми. Наверное, сейчас там публика сговорчивее», — глубокомысленно отмечают представители локальных сообществ.
Ситуация с уличными музыкантами ожидаемо обострилась перед чемпионатом мира. Не только в Москве, конечно. Например, Саранск, город победившего евроремонта, ПВХ и профнастила, не отстает. Аккордеонисту Алексею Горбунову вообще пришлось бежать из города. После того как его атаковала полиция, он решил, что в Мордовии оставаться небезопасно, и перебрался в Петербург. Избавившись от гармониста, администрация стала транслировать музыку через усилители по всему городу, притом почти без перерыва. Наверное, так градоначальник понимает слово «праздник».
Москва на этом фоне пока остается оплотом здравомыслия. Однако это лишь на первый взгляд. Олег Мокряков, координатор движения «Уличные музыканты против беспредела властей», рассказал «Шторму», что камнем преткновения стали электрички: «Еще незадолго до начала ЧМ к нашим коллегам начали привязываться полицейские. Они говорили, что во время чемпионата играть не дадут. Как только он закончился — внушения прекратились».
Но главной проблемой стала Никольская. Оттуда гоняли и раньше, но, по крайней мере, не в суд. К чемпионату же ОВД «Китай-город» стало доводить дела до суда по 20.2.2, что сулило крупными штрафами с угрозой конфискации музыкальных инструментов — средств производства.
С того момента как бивуак на Никольской огородили металлическими рамками, музыкальные инструменты по ней запретили даже проносить.
Зато после ЧМ на туристической улице открыли целых две площадки для уличных артистов, правда, одну — с запретом издавать звуки. Мимы, акробаты, жонглеры — велкам, звуковикам — бой.
Собянинскую инициативу по организации выступлений в метро Мокряков нехотя признает удачной, несмотря на унизительную необходимость получить одобрение худсовета. Он даже не против, чтобы нечто подобное сделали на поверхности. Ведь близость официальной площадки довольно часто охлаждает пыл не в меру чутких жителей, строчащих заявления в полицию.
Аналогично «закончился беспредел» и с переходами, которые находятся в ведении Гормоста и охраняются ЧОПом. Еще совсем недавно было иначе. Тот же Мокряков рассказывает: «Наш коллега играл в переходе на Лубянке — охранник вызвал полицию, так как ему пожаловалась сотрудница Гормоста: оказалось, в переходе у них оборудовано спальное помещение и ей мешали отдыхать. Гормост, как выяснилось, требовал от чоповцев выгонять музыкантов, была у них такая инструкция». Теперь из перехода музыканта могут выгнать разве что коллеги по цеху.
