18+
Большинство людей при словах «клиника для душевнобольных» сразу бросает в дрожь, но эта больница всегда была особенной, с флером интеллигентности. Здесь звучала музыка, проходили танцевальные вечера, а один из самых известных больных — Михаил Врубель — писал картины, которые сейчас украшают Третьяковскую галерею. Скоро от всего этого может не остаться и следа: усадьба заколочена, созданная по эскизам художника ограда обветшала, а на флигеле, где он жил, нет даже памятной таблички. «Шторм» побывал в Центральной клинической психиатрической больнице, как сейчас называется бывшая лечебница Федора Усольцева, чтобы прогуляться по врубелевским местам и окунуться в атмосферу их декадентского прошлого.
Если вы когда-нибудь проходили по улице 8 Марта, то наверняка видели высокий бело-красный забор с острыми углами и полукруглую арку, которую еще называют сказочными воротами. Это и есть главный вход в больницу — говорят, одну из лучших в Москве. Как и 100 лет назад при Усольцеве, пациенты сидят на скамеечках или прогуливаются среди вязов и лип. Правда, находиться на улице им можно только в сопровождении санитаров, поэтому повсюду мелькают белые халаты.
«Привет, а вы кто?» — радушно улыбается нам одна из женщин, думая, что привели новичков, но медбрат осторожно берет ее за руку и пытается переключить внимание на что-то другое. А вот девочке лет 15, похоже, не до нас — она напряженно смотрит в одну точку, и что там видно, знает только она. Лечатся здесь и совсем маленькие — о том, что они здесь есть, напоминает песочница в самом углу больничного сада и опрокинутые игрушечные самосвалы.
«Так как больница областная, большинство пациентов поступают к нам из области, — рассказывает заместитель главного врача по медицинской части Сергей Абрамов. — Молодые, как правило, страдают шизофренией и алкоголизмом — пьют сейчас чуть ли не со школы. Людям старше 55 чаще всего свойственны заболевания головного мозга. Есть и с депрессиями, но немного. Таких пациентов стараются лечить амбулаторно и привозят к нам лишь в случае, если они начинают высказывать суицидальные мысли».
По словам Сергея Абрамова, к каждому пациенту здесь относятся с большим вниманием и любовью. Так было при Усольцеве, который считал своих пациентов гостями, точно так же сейчас. Лечение настолько эффективное, что выписавшихся пациентов вообще не отличишь от обычных людей.
«Для многих людей психиатрическая больница — это когда особо буйных прикручивают к кроватям, как у Высоцкого. У вас такого нет? И есть ли среди пациентов творческие личности?» — осторожно спрашиваю я. Замглавврача этот вопрос, видимо, смешит.
«Никогда никого не привязывали и не будем, — говорит он. — Эти методы остались в далеком прошлом! Конечно, бывает, что человек испытывает большое психомоторное возбуждение, и мы делаем ему легкую фиксацию, но это не более чем на двадцать минут и очень бережно. А про творческих... Не знаю, с чем это связано, но в последние годы их стало намного меньше. Большинство поступающих — не писатели и не художники, а представители вполне обычных профессий, которые даже не подозревают о том, в каком месте они оказались».
А место здесь действительно историческое. Появившись в 1903 году, лечебница Усольцева тут же получила известность, и особенно — в литературно-художественном мире. Психиатр был дружен с журналистом Владимиром Гиляровским, художниками Виктором Васнецовым, Александром Бенуа, Константином Коровиным, артистами Московского художественного театра, меценатами Саввой Морозовым и Саввой Мамонтовым. Усольцев так любил искусство, что мог запросто пригласить из соседнего ресторана «Эльдорадо» цыганский хор, чтобы артисты позажигали вместе с пациентами. В ротонде посреди зала частенько играл оркестр, а по вечерам больные собирались в гостиной и читали друг другу вслух или слушали фортепианные пьесы в исполнении жены врача — Веры.
Однажды, в 1904 году, в клинике появился еще один пациент — настолько буйный, что его с трудом удерживали четыре санитара. Это был знаменитый художник Михаил Врубель.
«Я видел его на крайних ступенях возбуждения и спутанности, болезненного подъема чувства и мысли, головокружительной быстроты идей, когда телесные средства не поспевали за их несущимся вихрем, — писал потом Усольцев. — И он все-таки творил. Он покрывал стены своего домика фантастическими и, казалось, нелепыми линиями и красками. Он лепил из глины и всего, что попадало под руку, чудовищно-нелепые фигуры. Но стоило прислушаться к его речам, вникнуть в них, — и нелепость, казалось, исчезала».
По воспоминаниям современников, живописец довольно быстро пошел на поправку и часами просиживал с карандашом в руках. Одним из появившихся здесь рисунков стал портрет Усольцева с трогательной подписью: «На память дорогому и многоуважаемому Федору Арсеньевичу от воскресшего М. Врубеля». Его же руке принадлежат эскизы ворот и ограды лечебницы — того самого красно-белого забора, который потом по этим наброскам создаст архитектор Федор Шехтель.
Сейчас эта ограда на грани разрушения. Несмотря на то что это объект культурного наследия, денег на ее ремонт выделять никто не спешит.
Если пройти вдоль всего забора, особенно с его внутренней стороны, первое, что вам бросится в глаза, это щиты. Металлические — уже нашего времени, а деревянные — как раз оттуда, из начала прошлого века. Облупившаяся краска, выпадающие из кладки кирпичи... Смотреть на это так же больно, как и на новодел.
«Есть ли у этого забора охранный статус? — переспросил меня заместитель главного врача по хозяйственным вопросам Вадим Цыганенко. — Есть! Его официальное название — выявленный объект культурного наследия «Ограда дачи Коншиной (санатория для увечных воинов), 1900-е гг.». Александры Коншиной — потому что именно ей была продана усадьба, когда у Усольцева начались проблемы с деньгами, а санатория — потому что та в свою очередь передала часть корпусов для лечения раненых».
«Беда в том, что эту ограду надо срочно ремонтировать: местные органы власти хотят, чтобы мы это сделали до мая следующего года, — говорит Цыганенко, — однако мы не имеем права этим заниматься без согласований с Министерством здравоохранения. У нас же медучреждение! Да и деньги на ремонт тоже надо искать самим. Можете представить, сколько на это уйдет времени, а спасать ограду надо сейчас».
Еще один повод переживать — сама усадьба Усольцевых, которая вот уже много лет стоит закрытой. Считается ли она объектом культурного наследия, не знают даже старожилы, хотя по всем признакам она определенно должна быть к ним отнесена. Именно здесь знаменитый психиатр жил, принимал именитых гостей и обедал вместе со своими пациентами.
«Гостиная располагалась во-он там, на втором этаже. На одной стороне были комнаты близких, на другой — больных, — рассказывает зам. главного врача по медицинской части Светлана Попова. — Так и жили одной большой семьей: музицировали, рисовали, разговаривали... Здесь, под окнами, скорее всего был яблоневый сад, через который были проложены уютные дорожки. А там, где стоит огромный стеклянный бизнес-центр, располагался итальянский мраморный фонтан».
Сейчас от всей этой красоты не осталось и следа. Окна заложены кирпичами. Парадное крыльцо полуразрушено и покрыто плесенью, витые перила проржавели. И только старинные деревянные наличники по-прежнему кричат о том, что в этом месте когда-то жили люди.
«Врубелевские или не врубелевские — не знаю, но видно, что их делали с душой! — говорит Попова. — А вообще, у нас есть мечта: восстановить это здание и сделать в нем большой красивый зал, чтобы устраивать там встречи и концерты. Чтобы все было как тогда — во времена Усольцева! Но как это реализовать? Смотрю на старые фотографии и хочется плакать...»
И это еще не все достопримечательности больницы. Недалеко от главной усадьбы можно увидеть еще один домик. По легенде, именно здесь жил Врубель во время своего лечения. Теперь этот особнячок арендует компания Gem. Нажимаем на звонок и просимся в гости!
«Врубель? В этом доме? Говорят, что правда, — открывает нам дверь инженер Валерий Шадышков. — Проходите, сейчас я вам все покажу».
По словам инженера, часть здания достроена уже в наши времена, поэтому следы Врубеля надо искать скорее всего там, где сейчас находится гостиная со старинным лепным потолком. Еще одна комнатка располагается прямо над ней — правда, она в два раза ниже. Здесь художник мог ночевать. Была еще мансардная лестница, но ее пришлось снести.
«А можно выглянуть в окно?» — спрашиваю я, чтобы посмотреть, что его могло вдохновлять. Но вид оказывается как-то не очень: в проеме виднеется лишь какое-то предприятие, хотя в те времена здесь наверняка простирался бескрайний Петровский парк.
Зато какие возле крыльца липы и вязы! «Лет сто, не меньше», — смеется Шадышков. Некоторые при достройке пришлось обносить стенами, и они теперь растут прямо посреди дома. Рубить-то нельзя: история!
«От самого Врубеля, конечно, ничего не осталось, но то, что дом старинный, правда. Чего стоит одна кладка стен шириной в метр с лишним — в советские времена так не строили, — продолжает инженер, разводя руки. — Жалко, что на этом доме до сих пор нет мемориальной таблички. Нам было бы приятно!»
Кстати, свою последнюю работу Врубель тоже писал здесь, в клинике Усольцева. Это был портрет Валерия Брюсова, ради которого тот лично приезжал в больницу аж шесть раз. Увидев мэтра впервые, поэт испытал ужас: перед ним стоял сумасшедший с глазами, как у хищной птицы. Однако, когда художник взял карандаш, он тут же успокоился, а его рука приобрела необыкновенную уверенность и твердость. Сейчас картина находится в Третьяковской галерее. Интересно, не в этом ли крошечном домике она была создана?
Напоследок добавим, что судьба обитателей загадочной усадьбы оказалась такой же печальной, как и у всего Серебряного века. Написав портрет Брюсова, Врубель ослеп, а спустя несколько лет скончался от простуды. Фактически это было самоубийство: он вышел на балкон и специально стоял под холодным ливнем. С Усольцевым судьба тоже сыграла злую шутку. Сначала заболела его жена, а затем — дочь, и кто бы мог подумать, тем же, от чего он лечил своих пациентов! А дома стоят — как вечное напоминание о том, что здесь когда-то происходило. Осталось только, чтобы хоть кто-нибудь обратил на них внимание и помог больнице восстановить свои славные традиции.
