18+
Важную роль в спасении жизней бойцов, находящихся в зоне СВО, играют не только военные врачи, но и эвакуационные группы. Они вытаскивают раненых солдат из-под огня противника и доставляют их в безопасную зону. Боец из эвакуационной группы рассказал Daily Storm, с какими трудностями чаще всего сталкиваются спасатели на передовой. Мы также пообщались с простыми военнослужащими, которые поделились своими историями спасения.
«Погнали, погнали, братан, беги!»
В зоне СВО у «фронтовых спасателей» много работы, рассказывает Daily Storm боец Андрей (имя изменено по его просьбе). Мужчина служит в эвакуационной группе ЧВК «Редут» на Бахмутском направлении зоны СВО. По его словам, несмотря на то что спасатели не принимают непосредственного участия в боях на передке, они все равно находятся в зоне риска из-за регулярных минометных обстрелов и атак дронов.
«Основная сложность при вывозе раненых заключается в том, что порой просто невозможно добраться до точки эвакуации. Парни сначала должны сами доставить трехсотых (раненых) до оговоренного места, обычно это пару сотен метров от переднего края, вне зоны стрелкового оружия. После чего приезжаем мы, но и пацанов, и нас активно пытаются ловить FPV-дронами, коптеры корректируют минометный огонь, сбрасывают гранаты», — поделился Андрей.
По словам бойца, время играет важную роль, поэтому его группа старается как можно быстрее добраться до пострадавших. При этом приоритет в эвакуации отдается тяжело раненным солдатам.
«Мы, конечно, пытаемся вывезти всех, кого получится. Один боец? Значит, одного повезем. Бывает, и 10 человек вывозим. Приоритет отдается тем, кому совсем плохо. Очень редко бывает, что долго нет возможности доехать. Как правило, в течение часа мы на место прибываем. Но бывает, что и по пять дней не получается до двухсотых (погибших) и трехсотых (раненых) добраться. Такая беда из-за местности, очень неудобный рельеф и постоянные налеты дронов. Нам на том участке очень тяжело продвигаться» , — описал обстановку медик.
В качестве транспорта бойцы используют самую разную технику, в том числе и бронированную. Однако на участке, где служит Андрей, ее используют редко — в целях безопасности.
«Вывозим на «буханках», уазиках, квадроциклах. Используем все, что может ехать своим ходом. На квадроциклы делают специально «полки» по бокам, на которые можно положить двух человек. Броню (бронетехнику) используют у нас на передке редко. Ее сразу пытаются уничтожить всеми возможными способами. Но ВСУ часто за своими ранеными на технике врываются, потому что с нашей стороны меньше охотятся на группы эвакуации. Последнее время в частном порядке уже мы сами их ****** (обстреливаем), потому что задолбало. Хохлам плевать, хоть огромный красный крест нарисуй — еще хуже будет», — смеется боец.
Бывает и так, что группе приходится вытаскивать раненых из самого пекла. Один такой случай произошел с отрядом «Шторм Z», рассказывает Андрей.
«Они там дали прикурить одному именитому подразделению хохлов. До врага метров сто. Пока они трехсотых упаковывают на носилки, ко мне один боец подходит и говорит: «Брат, у вас автомата лишнего не будет? Пока раненых таскали, ****** (потеряли)». Ну я посмеялся, сказал, что это не по моей части. Взяли парней, кто ранен, и двинули. Те, кто на носилках вперед ушел, а кто на ногах — пережидаем в лесополосе», — вспоминает участник эвакуационной группы.
«Мне зэк, которого я тащу, говорит: «Ну ничего, повоюем еще?!» И через мгновение совсем рядом прилетает 120-я мина. У мужика и так контузия была, а тут еще разрыв, он кричать начал. Я его за шиворот схватил и ору: «Погнали, погнали, братан, беги!» У самого в голове одна мысль: «Надо быстрее ******** (убегать) отсюда, иначе нас всех убьет». По итогу дошли до пункта стабилизации, быструю первую помощь всем оказали и по пути до транспорта поймали еще одну мину рядом. Она об ствол дерева взвелась, благо все целые остались. В тот день было очень много раненых…» — подытожил боец.
Некоторые случаи запоминаешь навсегда
Подход к формированию эвакуационных групп у подразделений отличается, объяснил Daily Storm доброволец с Авдеевского направления, попросивший представить его в материале Константином. По словам бойца, в его случае состав спасательной группы постоянно меняется. В основном в нее назначают новобранцев. Сам военнослужащий тоже принимал участие в эвакуации раненых.
«У нас эвакуация проходит в основном так: раненого грузят на носилки, которые есть практически в каждом блиндаже, либо на помощь выдвигается с нуля (участок передовой ближе к тылу) группа эвакуации — как правило три-четыре человека, среди которых будет солдат-санитар для оказания первой помощи. Затем пострадавший доставляется на ноль, оттуда автотранспортом отбывает в госпиталь. В этом случае нам повезло: так как наше подразделение воюет недалеко от Донецка, мы можем доставлять раненых сразу в госпиталя города, где им предоставляется квалифицированная медицинская помощь — от хирургии до стоматологии, если зубик заболел», — говорит Константин.
На направлении бойца, по его словам, зачастую вывоз раненых происходит быстро. Но бывают ситуации, в которых эвакуация в краткие сроки невозможна и порой время ожидания занимает по несколько дней.
«В основном раненых доставляют в течение 30 минут до госпиталя. Но это не считая каких-то штурмовых и разведывательных мероприятий, где вас может огнем отсечь противник и заблокировать на каком-нибудь клочке земли в траншеях. Бывало такое, что двухсотых (погибших) не могли вытащить почти три месяца, и приходилось организовать обмены телами. А лично у меня была ситуация, когда я сидел с осколком в ноге два дня, благо ранение было легкое», — рассказывает солдат.
Боец подтвердил слова Андрея из эвакуационной группы о том, что раненые бойцы часто становятся мишенью для противника.
«Если заметят погрузку раненых в условную «буханку», если вы помедлите — вам прилетит не только ВОГ (подствольная граната, часто сбрасывается с дронов. — Примеч. Daily Storm)», — объяснил боец.
По словам солдата, приоритет при вывозе раненых всегда отдается самым тяжелым бойцам, тем, кто может не дожить до следующего рейда спасателей.
«Просто смотрят по доступности транспорта и, как правило, первых отвозят тех, кто уже теряет или потерял сознание, потом всех остальных. Тела забирают в последнюю очередь», — уточнил Константин.
Несмотря на постоянный стресс, к которому бойцы спустя время начинают привыкать, бывают ситуации, о которых тяжело забыть даже тем, кто постоянно видит раненых и погибших сослуживцев. Но бывает и так, что бойцы бьют ложную тревогу.
«Работать на эвакуации — это само по себе яркая история, бывает всякое смешное. Например, как штанину прострелило солдату, все подумали, что у него ранение и изрезали ему все штаны, а он целый. А бывают случаи, которые ты уже никогда не забудешь. Когда парней, твоих ровесников или даже младше тебя, приносят тяжелыми, с минно-взрывными ампутациями, а его товарищи чуть ли не драться лезут, требуя, чтоб его отвезли в госпак. Но часто так бывает, что смысла в этом особо уже нет и боец уже заканчивается буквально на твоих руках в машине», — поделился доброволец.
Раненые бойцы зачастую не могут самостоятельно дойти до места, где их ожидает спасательная группа. В такие моменты задача по доставке бойца ложится на плечи сослуживцев, которые также принимают участие в боях.
Такая история произошла со стрелком с позывным Дурень из Первой славянской бригады. Ему пришлось преодолеть несколько километров, чтобы спасти раненого сослуживца.
«Была как-то история: мужичок, воюющий с 2014 года, зачем-то полез в окопы в серой зоне (условно ничейная территория). Никому и ничего не сказал. Я сижу на посту, слышу хлопок и крик. Началась суета, командир с бойцами побежали туда. Через несколько минут притащили этого мужика, а он ростом больше двух метров, ну и вес соответствующий. Он наступил на лепесток (мина ПФМ-1) краем пятки. Мы оказали ему первую помощь. Ну что делать?! Надо тащить до точки эвакуации, которая в шести километрах от нас по сплошной линии траншей и окопов, местами с крытыми проходами до 60 метров, где согнувшись или вообще гуськом все это делать надо. Тащили мы его восьмером около двух часов. Тогда ливни ***** (шли), воды в некоторых местах было по колено. Грязно, скользко, проходы узкие! В итоге донесли до точки, где его и забрали. Пятку ему сшили, кстати», — рассказал пехотинец.
Четыре промедола
Иногда препятствием для эвакуации становится не один лишь дрон-камикадзе или непогода, а танк, ведущий беспрерывный огонь по бойцам. Именно в такую ситуацию попал боец ВДВ с позывным Тигр. Он получил ранение еще осенью 2022 года, вследствие чего потерял ногу. Несмотря на шоковое состояние, десантник хорошо помнит, как с окопа очутился в госпитале. Из его истории становится ясно, что даже будучи раненным, солдат испытывает ничуть не меньшие трудности, чем товарищи, которые пытаются его спасти.
«В моей истории надо, конечно, брать поправку на то, что во мне было несколько тюбиков промедола и время текло абсолютно не так, как у нормального человека. С момента, как по мне (попал) танк, до момента, когда меня из окопа вытащили, прошло, наверное, секунд 10 всего. Меня откинуло, я почти сразу высунул руку и заорал, что я трехсотый. Мне на месте вкололи промедол, и сослуживец начал тащить до ближайшей лесопосадки.
Чтобы было быстрее, решили тянуть меня через чистое поле, несмотря на опасность. Пока меня тащили, подполз какой-то тип и вколол еще один тюбик. Когда мы оказались около хохлячьего бетонного ДОТа (долговременная огневая точка), мне наложили шину на руку и ногу, закинули на носилки и вкололи еще один тюбик! Отнесли меня до места, откуда, по идее, должна проводиться эвакуация, и поставили носилки не в окопчик, там, или еще куда-то, а просто на землю поставили. Я лежу, слышу как арта (бьет) рядом. Меня осколками засыпает, землей. Так я пролежал… Даже не знаю, сколько по времени, когда меня увозили — уже стемнело.
Только в технике я понял, что у меня еще и вся спина в осколках посечена. Лежу, подо мной булькает лужица. Я начал орать, что вытекаю и что у меня в спине дыры, а там громко, не слышно (ничего). Ну я и принял, как я думал, единственно верное решение на тот момент — схватить бойца за пах, чтоб он обратил на меня внимание. Он удивился, что-то закричал и откинул руку мою. Я второй раз схватился еще сильнее. Тут он, видимо, догнал, что я хочу ему что-то сказать. (Смеется.) Он ко мне голову наклоняет, говорю ему: «Я вытекаю *****, спина». Они меня попытались перевернуть, я опять орать от боли начал. Короче, не стали со мной ничего делать, довезли до полевого госпиталя под открытым небом. Дальше уже мутно все, но я помню, что мне поставили капельницу и накрыли спасательным одеялом. В бреду вместо воды я чуть не выпил банку хлоргексидина, пить хотелось очень сильно.
Уже после того, как меня стабилизировали, погрузили в медицинский «Тайфун» и отвезли уже в другой госпиталь, сделали мне там КТ (компьютерную томографию). В подвале госпиталя я пролежал, по моим ощущениям, неделю, а в реальности часов пять-семь. Из этого госпиталя на автобусе нас отвезли еще куда-то, но в конечном итоге я оказался в Джанкое. Хорошо помню, как ко мне подошел сотрудник ФСБ и говорит: «Есть запрещенные боеприпасы, оружие?» А я лежу в ошметках трусов и забинтованный. (Смеется.) Из Джанкоя на скорой меня отвезли в Севастополь, ну а оттуда бортом доставили уже в госпиталь в Москве, где я уже год нахожусь», — заявил Тигр.
