18+
В 2007 году государство взялось за сокращение малокомплектных школ. Постройки стало невыгодно содержать из-за уменьшения числа учеников. Чтобы спасти село и сохранить рабочие места, учителя стали массово брать под опеку детей-сирот. Так классы наполнялись учащимися, а у педагогов вследствие этого росли зарплаты. Многие восприняли это как общее благо, но для кого-то приемные дети стали инструментом финансового выживания.
Daily Storm побеседовал с Верой Галиндабаевой, старшим научным сотрудником Социологического института ФНИСЦ РАН и руководителем проекта «Экономика усыновления как стратегия выживания малых сел» фонда «Хамовники». Вместе с коллегами Галиндабаева не первый год изучает подобные случаи усыновления в поселениях России. Оказалось, что не всегда приемные дети приживались в селах, а за 12 лет стратегия и ситуация в школах несколько поменялись.
— Действительно ли дети в данном случае являются ресурсом? В чем здесь главная выгода для опекунов?
— Во-первых, субсидии. Опекун заключает с государством контракт, и государство ежемесячно поддерживает семью денежными выплатами. Правда, в каждом регионе своя сумма (для сравнения, в Саратовской области на ребенка в возрасте от 6 до 18 лет полагается 7751,1 рубля; в Москве на малыша в возрасте до 12 лет — 16, 5 тысячи рублей, а на ребенка старше 12 лет — 22 тысячи. — Примеч. Daily Storm).
Но субсидии здесь не так важны. При натуральном хозяйстве вы тратите меньше средств, чтобы накормить ребенка. В городством домохозяйстве это намного труднее. Поэтому в данном случае опекунство выгоднее сельчанам, чем горожанам. Также семья получает льготу на коммунальные платежи, что особенно актуально для домов, где проведен газ.
Куда важнее другое. Учителя, которые забирают детей, находятся в середине своей карьеры, им по 30-40 лет. Закрытие школы для сельского педагога — это, скорее всего, понижение статуса. В городе трудно устроиться на аналогичную должность, там большой конкурс — бывает по девять человек на место. В школу теперь идут работать люди «заслуженные», со степенями. Поэтому опека детей школьного возраста в первую очередь сохраняет рабочее место, а увеличение классов ведет к увеличению зарплаты. В сумме получается целая экономика, завязанная на моральных ценностях. Однако в России есть некое недоверие к родителям-опекунам, якобы те берут детей из-за денег. Есть семьи, которые и правда достаточно инструментально относятся к ребенку: заключают контракт, получают 5000 рублей и тратят ровно эту сумму на содержание ребенка. Но таких все же меньшинство. Большинство выстраивает квазиродственные отношения.
— Какие были предпосылки у стратегии массового усыновления?
— В течение двух лет государство приняло две разные программы. Одну в 2007 году, она была нацелена на «оптимизацию» школ, то есть их сокращение. Это была достаточно либеральная политика, в том плане, что государство уменьшало свои траты на содержание социальных объектов и рассматривало это именно с точки зрения экономики. Под сокращение должны были попасть около 4000 детских садов и школ, что принесло бы 5% экономии бюджету. Невыгодно содержать школу для 30 человек, когда та была рассчитана на 200. К тому же санпин обязал, чтобы в каждой школе был теплый туалет, который, кстати, до сих пор есть не везде (По информации Председателя Совета Федерации Валентины Матвиенко, более 2500 школ не имеют теплых туалетов. Всего в стране около 42 тысяч школ. — Примеч. Daily Storm). Чтобы выполнить это требование, опять же, нужны большие вложения. Плюс отопление, ремонт крыши и так далее. Малокомплектные школы стали невыгодны тем, что с советского времени осталась большая инфраструктура, которую нужно содержать. Вместе с этим всплыл и кадровый вопрос. В малокомплектной школе учителей мало. И всегда есть проблема, например, с преподавателями иностранного. Особенно сейчас, когда обязательными стали два языка. Кроме того, реформа мотивировала конкуренцию между школами. Самые лучшие школы забирали себе большее количество учеников. А значит, через подушевое финансирование учреждение получало и больше денег.
И вот решение об «оптимизации» власть совмещает с другой инициативой, согласно которой семейное устройство детей — приоритет государства. На тот момент, в 2007 году, более 90% семей, в которых находились дети-сироты, были опекунскими. Опекуны в данном случае — прежде всего родственники. Приемных семей насчитывалось очень мало. Первые приемные семьи стали появляться в 2000-е годы. Усыновлений было мало не потому, что семьи не хотели брать ребенка, а потому, что механизм на тот момент был еще не отработан. Но в 2007 году государство поставило конкретную задачу: 24% всех детей, оставшихся без попечения родителей, должны быть устроены именно в приемные семьи. И получается, села попадали в это окно возможностей, находились на пересечении двух государственных политик: с одной стороны, власть хочет сократить школы, а с другой — устроить детей в семью. Это стало сильным стимулом. Различные социальные меры вводятся до сих пор. Например, не решена проблема с подростками — из интерната забирают в основном маленьких детей. Поэтому за подростков вводятся денежные надбавки.
— Сейчас ситуация как-то устоялась, реформы прижились?
— Не совсем. Год назад было принято новое решение — школы не закрывать. Государство теперь смотрит не с точки зрения экономической эффективности, а скорее, с точки зрения, демографической выгоды. Власть заметила, что происходит постоянный отток с сельских территорий. Население там не держится. А если закрывать и школы, то люди начнут еще активнее мигрировать в город, и работать на сельское хозяйство будет некому, придется специально завозить рабочую силу. Россия идет к этому, особенно центральная часть. Поэтому сейчас некоторые малокомплектные школы не закрывают, а превращают в филиалы. Однако детей продолжают усыновлять.
— Сколько детей обычно берут семьи? Бывает, что под опеку попадают не один, не два, а много детей?
— В основном берут по два-три ребенка. Но если в интернате находятся четверо детей, и все они братья и сестры, то их не разлучают. В селе Прокудино Саратовской области умерла приемная мама, у которой было восемь усыновленных детей. Троих забрала бабушка и пятерых взяли еще две семьи. Для Прокудино это удивительная ситуация, потому что село довольно индивидуализированное, понятие «общее благо» там не сильно распространено.
Но в целом показатели весьма высокие. В селе Шапы Смоленской области в школе, где учатся 35 человек, пятеро живут с родными родителями, а 30 — с приемными. В Прокудино из 20 детей половина живет с опекунами. Такая же ситуация в селе Сенное в Брянской области.
Но было и такое, что от приемного ребенка отказывались. Например, в одной семье заболел отец, и пришлось передать детей в другую семью, так как главе семейства требовалось длительное лечение в городской больнице.
— Сложно ли социализироваться приемным детям? По сути они спасают школу, село. Смягчает ли это как-то отношение к ребятам?
— Это большая работа — адаптировать детей к нормальной жизни. Чтобы они знали, что есть не только пьяные родители и пустой холодильник... Да, попадаются трудные дети, и понятно почему. Были случаи, когда дети сами возвращались в детдом. Было такое, что село не принимало. Вначале жители настороженно относились к затее с усыновлением. Но когда дети пожили год, то взрослые расслабились, поняли, что дети хорошие, совсем не соответствуют распространенному негативному стереотипу. Только в одном селе, где мы были, дети из приюта состояли на учете в полиции.
— А что с успеваемостью в школе?
— Когда в классе больше половины учеников из детдома, то приходится тянуть всех, успеваемость повышается у всего класса. Есть мальчик из Бурятии, который скоро получит высшее военное образование. Его сестра уже окончила вуз. В Саратовской области девочка получила образование и вернулась в село, работает фельдшером по программе «Земский врач». Там фельдшера 10 лет не было. Хотя дети-сироты и имеют льготы при поступлении, они в любом случае должны еще нормально сдать ЕГЭ. К тому же не все университеты хотят брать на хорошую специальность льготников.
— С момента реформы прошло 12 лет. Какая сейчас ситуация в школах и поселениях? Детей по-прежнему усыновляют?
— По-разному. В Бурятии в селе Тохорюкта удалось восстановить рождаемость, и семьи перестали брать детей. В другом селе две школы все же закрылись. Так решил сельский сход, а в республике к нему прислушиваются. Теперь не столько решает количество учеников, сколько мнение схода или главы района. Еще в одном бурятском селе изначально решали проблему с сокращением по-другому: там родители и предприниматели — выходцы из этого села сдают ежемесячно деньги на содержание имущества.
Школа в поселке Сенном Брянской области, стала филиалом. Но продолжает бороться за существование. Учителя долго утверждали с местными властями положение, где было бы прописано, что школу могут закрыть только по согласию жителей.
