18+
Скандал вокруг режиссера Кирилла Серебренникова вызвал всплеск интереса к театральному искусству. Вернее, к деньгам, которые там якобы «вращаются». Добрались даже до севера: в Архангельске запрещают постановку Молодежного театра Виктора Панова «Поминание». Региональный минкульт пытается найти в ней коррупцию, и это – несмотря на то, что спектакль создается на негосударственные средства.
По-лермонтовски мятежный, горячий, ищущий, Виктор Панов давно заслужил право называться культурным феноменом. Его постановки всегда затрагивали самые острые темы – например, афганскую войну или гибель подводной лодки «Курск», на которой были и восемь архангельских парней. А на проводимые Пановым фестивали уличных театров и фестиваль «Европейская весна» приезжали лучшие артисты со всех уголков мира. И вдруг – запрет!
– Виктор Петрович, как получилось, что Вам не дают ставить новый спектакль?
– В июне этого года ко мне в театр пришли с обыском какие-то… как бы их назвать… «чекисты». Сказали, что это приказ из Москвы: после скандала с Кириллом Серебренниковым проверить всех. Сначала попросили документы лишь за 2016 год, а когда я ушел по своим делам, затребовали у бухгалтера еще и за пять предыдущих. В итоге вместо обещанной пары часов они просидели целый день, да еще и начали по очереди вызывать сотрудников – это напоминало картину Иогансона «Допрос коммунистов».
Короче, я стал «коррупционером». И знаешь, за что? За то, что сам занимался режиссурой, инсценировкой и сценографией и получал за это деньги. Я, конечно, пытался им объяснить: мол, ребята, вы не туда пришли, у нас бюджет 29 миллионов, тогда как у Вахтанговского театра — более трехсот. Но разве им что-то докажешь?!
– А дальше?
– А дальше происходит следующее. Я делаю спектакль под рабочим названием «Поминание», в качестве индивидуального предпринимателя пытаюсь согласовать его с местным минкультом, заявляя, что постановка, инсценировка и сценография обойдутся в 900 тысяч рублей, но получаю отказ. Не из-за денег – мы их не просили, нашли сами. Мне не дают ставить из-за какого-то «конфликта интересов», прописанного в федеральном законе №44! По нему мы не имеем права заключать договоры с дочками, внучками и прочими. Страшная штука!
Но это же смешно. Я – создатель этого театра, я делаю спектакли, должно же быть какое-то доверие?! К тому же мы вообще никак не подпадаем под эту статью: в документах на постановку не числится никаких родственников.
– Думаете, это чей-то заказ?
– Я в этом уверен. У местного министра культуры Вероники Яничек такой характер. Кроме того, год назад я довольно резко высказался по поводу положения Министерства культуры РФ о новых нормативах, исходя из которых, в Архангельске должен быть всего один театр, а про районы я вообще не говорю. Это не понравилось каким-то людям в Москве. Меня просили убрать свой комментарий. Я отказался, раз Москва это прочитала; руководству области пошли звонки, что Панова нужно убрать. Нормально…
Кстати, когда к нам приходили ребята, ищущие коррупцию, я спросил у них, пойдут ли они проверять Архангельский драматический. Они сказали: «Да». Но не пошли. Почему? Про подобные гонения хорошо сказал один человек: «Витя, сейчас это модно!»
– Вы сказали, что деньги на постановку нашли сами…
– Их дал один очень известный в России человек, с которым мы дружим и который просил не называть его имя. Однажды в личном разговоре я рассказал ему, как отвратительно у нас относятся к культуре. Что в прошлом году нашему театру не выделили ни копейки на новые постановки, а вместо того чтобы заниматься режиссурой, я должен заниматься отчетами и писать бумажки, сколько часов в день тот или иной артист работал над новой пьесой. Друг предложил помочь. Но и эти – не государственные деньги — я теперь не могу потратить. Наш министр культуры отказывает мне в этом праве!
– Кстати, как Вы относитесь к Серебренникову?
– Это очень талантливый человек. Я не верю, что он что-то украл. Про разгоревшийся вокруг него скандал хорошо сказал директор Большого театра Владимир Урин, порядочнейший человек и большой умница: «Меня тоже можно подловить на этом 44-м законе. Да любого из нас!»
И это не только его мнение. Иосиф Райхельгауз, создатель «Школы современной пьесы», как-то поделился: «Если мне для спектакля нужны 10 ложечек, я должен писать заявку. Ответ на нее придет через полгода, когда мне уже ничего не будет нужно».
Ребята, как так может быть?! Зачем у театров просят план закупок на три года вперед? Если театр, как говорят, это отображение жизни, откуда я могу знать, что я буду ставить через год?
Например, разве я мог предполагать, что когда-нибудь в нашем театре будут играть спектакль «Пьяные»? Но получилась отличная работа. Герои познают все: и грязь, и проституцию, но в итоге приходят к Богу. И как апофеоз звучит фраза: «Христос, не уходи!»
– Кажется, это постановка Максима Соколова?
– Да. У меня ставят спектакли лучшие современные режиссеры. Не только Соколов. Это и работавший в Александринке Искандэр Сакаев, и занимающийся синтетическим театром Максим Диденко. Каждый из них – явление.
Такой же работой когда-то занимался Олег Ефремов. Он создавал не театр, а территорию искусства. У него ставили свои спектакли Додин, Гинкас, Эфрос – великие люди! Ставил Виктюк. Это очень важно — давать другим площадку для творчества.
– Возвращаясь к «Поминанию»: расскажите, чему будет посвящен спектакль?
– Он посвящен России и столетию Октябрьской революции. Карен Шахназаров в одной из передач как-то сказал, что нет более мощных идей, чем «свобода, равенство и братство», и я целиком поддерживаю его слова. Но одно дело брошенные лозунги, а у нас — вопрос: «Почему этого (свободы, равенства и братства) не произошло?»
В этой работе я хочу сказать, что люблю свою Родину и имею право говорить о ней правду! Что все, что происходило в XX веке, – результат событий 1917 года. Что я не хочу делить людей, как их когда-то делили, на белых и красных.
Не случайно в постановке будут звучать стихи Максимилиана Волошина:
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
Мне хочется сказать: Мы – такие! И не надо поливать Россию грязью.
А еще будут звучать Блок, Ахматова, Бунин… Мы не будем никого судить, мы лишь постараемся сравнить нас тогдашних и нас сегодняшних.
– То есть, по сути, это спектакль о времени?
– Отчасти. Ты же знаешь, какая грязь сегодня льется с телеэкранов. Кругом секс, развязность, и все почему-то называют это свободой. Но где здесь свобода? Публично рассказывать, куда ты себе вставил силикон? А ведь все это оттуда, из тех времен, когда заявили «Долой стыд!», по улицам ходили полуобнаженные девахи, и спать можно было с кем угодно.
Все эти ток-шоу – вообще кошмар: одно страшнее другого. Малахова я даже не упоминаю, Бог с ним.
– Виктор Петрович, но ведь премьера все равно состоится?
– Конечно! Она будет, просто в другие даты. Репетиции не останавливаются. Многие люди советуют мне снова написать в минкульт и по-хорошему с ним договориться, но я отвечаю: «Нет. Даже если дело дойдет до суда!»
Сейчас возникла вот такая ситуация, завтра произойдет что-нибудь еще – и что мне, опять просить?! А скоро Новый год, в нашем особнячке начнутся лучшие детские утренники. Потом будет фестиваль «Европейская весна». Вдруг нам снова ничего не подпишут? Но мы выживем, мы же герои!
Кстати, в 2019 году меня ждут сразу четыре события: Молодежному театру исполнится 45 лет, Международному фестивалю уличных театров – 25, фестивалю «Европейская весна» – 15. А мне – 80! И… можно поделюсь? Моему младшему сыну всего четыре года. Так что я в этом плане перещеголял даже Олега Табакова!
Фото: © архив Архангельского областного молодежного театра
