18+
Шел декабрь 2010 года. Министра обороны Анатолия Сердюкова застукают с Евгенией Васильевой только через полтора года, тогда же полыхнет коррупционный скандал. А в 2010-м его нужно было уважать и наизусть знать, что он твой командир.
В Космические войска я попал буднично. Перестал ходить в университет, там это терпеть никто не хотел — отчислили. Об этом узнал отец, позвонил, наорал, а потом сказал: «Я тут подумал: иди-ка, Леша, в армию».
Мне было стыдно и очень хотелось закончить неприятный разговор, так что я просто ответил: «Ладно».
Через 10 дней я уже вышагивал в кирзачах с плохо намотанными портянками, пиксельном зеленом бушлате и в синей ушанке с кривовато приделанной кокардой.
«Идеальный космический десантник», — видимо, так решили на призывном пункте и определили меня служить на космодром Плесецк. Позднее выяснится, что отец подсуетился, занес кому-то коньяку, чтобы меня не отправили служить на Новую Землю к белым медведям.
Когда ты рассказываешь людям, что служил на космодроме, обычно они одобрительно кивают, некоторые даже говорят: «Вау!» Когда уточняешь, что космодром — не Байконур, а Плесецк, энтузиазма становится сильно меньше. В телевизоре больше говорят про пуски из Казахстана, и это логично — там обычно отправляют людей в космос, а не непонятные спутники на орбиту.
Зато именно в Плесецке кроме пусковых установок для космических ракет стоят комплексы С-300 и «Искандеры», которые, как известно, смешить лучше не надо.
Сильнее всего разочаровывало даже не то, что я в армии, а то, что никакой космической романтики вроде бы и нет. Есть скучающие офицеры (их принято было называть «шакалами»), для которых главным развлечением была довольно бессмысленная муштра срочников. А среди призывников почему-то было принято жить по тюремным понятиям.
На присягу приехал только отец. На космодром вообще сложно попасть кому-то, кроме родственников. Он меня подбадривал, говорил, что нормально все будет, вообще он сильнее меня переживал. А потом узнал, что я курю, и сказал, что я — мелкий козел.
После присяги меня закинули на площадку в поселок Лесное. Предупредили еще, что там отморозки и неуставщина. Не соврали, кстати. С отморозками можно было ужиться, если не тупить. Но с этим было не так просто. Всех свежеприбывших «старые» называли «очаровашками», потому что молодняк ходил с широченными глазами и понять не мог, куда вообще попал и зачем это все. Я тоже был тем еще очаровашкой.
Если вы думаете, что космодром — это такая штуковина, из которой стартуют ракеты, и все — то ошибаетесь. Например, Плесецк — это больше 100 стартовых площадок, с каждой из которых можно при желании запустить ракету в космос (или в потенциального противника, не приведи Гагарин). На одной из стартовых площадок я отслужил целый год. В основном приходилось чистить снег, таскать тяжести, немного реже — бегать марш-броски и стрелять из автомата. Но иногда я даже вспоминал о том, что ношу гордое звание космического солдата, и участвовал в запусках ракет в космос.
Каждый пуск — это огромный стресс для офицеров и солдат. Нет, не то чтобы кто-то сильно переживал, как там очередной «Рокот» улетит. Хотя меня, например, это волновало — как зрителя и созерцательную натуру. Офицерам, для которых все старты давно стали буднями, было примерно все равно.
Проблемы начинались в неочевидных на первый взгляд местах. На запусках любил присутствовать командующий Космическими войсками. А для командования на местах это значило в первую очередь то, что в казармах должны быть выровнены по линейке кровати, вычищены туалеты, а сугробы по всей части должны иметь строго квадратный вид — это называется «окантованы».
Наступил январь-2011. Близился запуск — первый больше чем за полгода с Плесецка. Выпало очень много снега. И его постоянно надо было чистить! Больше всего мне нравилось чистить железную дорогу. По ней особо никто не ездил, так что можно было не убиваться.
Я вообще не понимал, зачем чистить железку, если ею не пользуются, но лишних вопросов я уже научился не задавать (за тупой вопрос можно было схлопотать наряд вне очереди, например). Так что мы с сослуживцами просто уходили вдвоем-втроем, болтали про всякое, изредка махая лопатами, скорее для очистки совести, а не железнодорожного полотна.
Однажды, когда мы все привычно готовились к отбою, дежурный по роте скомандовал: «Подразделение, становись! Форма одежды №5!»
Никто не понял, что происходит. Зачем напяливать бушлаты, если отбой. Но отбой помахал нам ручкой. Мы построились на улице и побежали к железке. Вдали виднелась какая-то огромная штуковина. На нее мы и держали курс.
— Что это? — спрашиваю у старослужащего.
— А хрен знает. Я ж на котельной весь год.
Через минуту все стало ясно.
— Бойцы, это — ступень от ракеты. Тачанка сломалась, если кто не понял. Ваша задача: откапываем дорогу и толкаем. До старта, — нарезал задачу какой-то важный майор.
«Е-моe, — думаю, — это ж километр!»
Ракета-носитель «Рокот» считается не очень большой. Ступень от «Рокота», которая застряла, весила всего-то несколько десятков тонн.
Мне и еще паре десятков молодых быстро вручили лопаты. Тут уже не пофилонишь. Бери больше, кидай дальше.
Скучающие офицеры покрикивали. Особенно усердствовал молодой лейтенант. Очень хотелось махнуть лопатой в его сторону. Об этом я и думал — очень помогало махать лопатой быстрее и злее. Снега выпало по грудь. Десять метров прокопали. Пробуем толкать. Идет, сука, тяжело. Но идет. Сзади офицеры орут.
Вспомнил бурлаков на Волге. Или египетских рабов, которые камни таскали. Все кряхтят, матерятся, но толкают. Тяжело.
Через несколько часов мы этот «стакан» дотолкали. Сил не было вообще. Даже толстенный бушлат был насквозь мокрый от пота.
Назад тоже бегом.
— Ускорься, военный! — орал на меня сержант, который, в отличие от меня, не убивался несколько часов.
— Не ускоряется! — честно крикнул я, все же пытаясь бежать быстрее.
— Ах, не ускоряется?! — взбесился сержант и толкнул меня в сугроб.
Вставать я не спешил. Пытался отдышаться. Сержант заорал, что отправит меня мыть сортир, если я сейчас же не стартану. Мыть туалет — главный ужас солдата, срочники готовы на все, чтобы не «зашквариться» (напоминаю про тюремные понятия), так что я быстро подскочил и побежал.
«Долбанный космос», — думал я, лежа в кровати.
Мой сержант, кстати, очень гордился службой в Космических войсках. Но кто такой Сергей Королев — не знал: «Генерал, штоль, какой?»
Прошло несколько дней. Наш «стакан» от «Рокота» стоит на стартовой площадке. И в 17:00 «Рокот» запустит на орбиту какой-то дорогущий спутник. Мы нацепили на себя химзащиту и отправились в убежище — ракеты ведь иногда падают, надо подстраховаться. Я поскучнел. Охота же увидеть пуск. Кто-то спал, кто-то разговаривал. За пять минут до пуска офицер сказал, что можно, пожалуй, посмотреть.
Выходим. Страшно и интересно. Мурашки даже. Ракета полетела. Она по очереди осветила красным и желтым все вокруг. У меня слезы от восторга навернулись. Космос ближе, чем кажется. Вот — я, я — причастен!
Одухотворенный, я лег спать. Кажется, в восторге был только я, хотя все без исключения сослуживцы видели запуск впервые. Утром в новостях сказали, что спутник не вышел на заданную орбиту и, возможно, упал. Я очень сильно расстроился. Но грустить времени не было. За ночь навалило снега, меня снова отправили на железку.
