18+
Любая война — это не только голод и бомбежки, но еще и то самое время, когда люди начинают делиться на тех, кто с тобой, и тех, кто против тебя. В далеком 1941-м жители СССР усвоили одно простое правило: Гитлер — это зло, а американцы, голландцы, британцы и представители многих других народов — это свои, это союзники; те, кто подставят свое плечо, даже если для этого нужно преодолеть тысячи огненных миль, когда за тобой охотятся немецкие подлодки и обстреливают самолеты люфтваффе! В августе у этой дружбы большой юбилей: ровно 80 лет назад к Архангельску подошел первый Арктический конвой «Дервиш», доставивший тысячи тонн военной помощи. О том, как это было, рассказывает непосредственный участник тех событий, юнга Северного флота Юрий Будиев.
Немцы хотели сделать из нас один большой костер
Когда началась война, мне только-только исполнилось 13. Помню, я играю во дворе с ребятами, и вдруг летят большие черные самолеты и бросают на город какие-то штуки. А мы откуда знаем, что это такое? В то время было очень много ложных тревог. Как выяснится позже, это были авиабомбы.
Первое время мы тушили их как умели. Подбежим, зальем водой — а она кипит! И только потом мы узнали, что, бомбы-то термитные (зажигательные), и их нужно гасить, закапывая в землю или песок. У немцев была такая стратегия: сделать из Архангельска костер, потому что он в то время был по большей части деревянным. Позднее они начали скидывать еще и фугасы.
Бомбили, надо сказать, по-страшному. Не жалея никого и ничего! Даже АЛТИ, где в то время находился госпиталь (сейчас это Северный Арктический Федеральный Университет). Под такие же лазареты были приспособлены и школы, куда мы ходили поддержать раненых. Девчонки пели им песни и читали стихи, а ребята — помогали их переворачивать. Все же лежачие.
Папанин выдал нам по баночке-две консервов
Во время прихода первого конвоя я был учеником моториста и работал на катере, поэтому мне поручили перевозить экипажи. Архангелогородцы ликовали: мало того что суда стояли в районе Красной пристани и защищали город от немцев, решалась и проблема с питанием. С приходом «Дервиша» в магазинах стало появляться продовольствие. Что-то доставалось и нам. Моряки делились с нами своей провизией: обычно это были английские или американские консервы.
Тогда же, во время конвоев, я познакомился с полярником Иваном Папаниным, который должен был их встречать. Я возил его по разным районам города: то на Бакарицу, то на Экономию. Помню, доставляем его на Левый берег, а он походил-посмотрел и вдруг спрашивает: «А вас сколько тут, ребята, работает-то?» — «12 человек», — отвечаем мы. После чего он приказывает: «Выписать им пол-ящика консервов!» Мы их, конечно же, сразу поделили. Каждому досталось по баночке — по две.
Хорошие такие носки, теплые
Какое впечатление создавали союзники? Вы знаете, очень приятное. Мы общались. Ходили с ними в интерклуб. Слушали музыку, танцевали. Да, это была война. Но все же — молодые!
Общались обычно на английском. Вернее, как... На английско-русско-турецком (смеется). «Okay», «All Right». Что там еще? «Common Please». Хорошо разговаривали! По крайней мере, мы все друг друга понимали.
Иногда их можно было встретить на базарах, где они торговали чем придется. Одеялами, свитерами... Ведь среди моряков были не только военные, но и представители торгового флота. У одного из них я купил балаклаву. Но чаще всего покупали шерстяные носки. Союзники научили нас надевать их под резиновые сапоги! Хорошие такие носки были. Теплые, большие. А мы в свою очередь учили их чему-то своему. Так и жили.
«Отгоняйте их, чтоб наших девок не увели!»
Из того, что удивляло — так это, наверное, их порядок. Приходишь на суда, а там все по своим местам. Они же сопровождали нас по Северному морскому пути. В рамках лендлиза СССР были переданы три американских ледокола: «Северный ветер» (бывший Northwind), «Северный полюс» (бывший Westwind) и... дай бог памяти, по-моему, «Адмирал Макаров» (Southwind).
Было и смешное. Иностранцам страшно полюбился наш Петровский парк, где они встречались с русскими девушками. А мы им этого не давали, потому что жители Архангельска убедительно просили нас поглядывать, как бы чего не произошло! Мол, отгоняйте их. Не позволяйте им общаться, чтобы наших девок не увели!
Правда, получалось не особо. Многие пары потом поженились. Молодежь же, природа! А она, бывает, и пожары поджигает, а бывает, и хорошие вещи делает.
Встречаясь после войны, мы узнавали друг друга только по лицам
Моим первым судном была «Селенга». Союзники доставляли к нам снаряжение и материалы, а мы развозили их по полярным станциям. Диксон, Дудинка, Тикси... — где мы тогда только ни побывали. Идем, а сопровождающие суда расчищают нам путь от подводных мин!
Было ли страшно? Ну а как нет. За годы войны у нас утопили четыре корабля, одним из которых было судно «Марина Раскова». Как мы потом узнали, на нем перевозили целые семьи; погибло много женщин и детей. Поэтому — да, страшно, но ничего не поделаешь! Раз посылают, значит надо!
Потом, спустя годы, встречаясь с участниками союзных конвоев на различных юбилеях, мы узнавали друг друга скорее по лицам. «А где вы были?» — «На таком-то корабле!» — «Значит, находились в одном караване!» Плакать не плакали, но знали: люди, которые рисковали жизнями и вместе шли сквозь бомбежки, не просто друзья.
Всем большой отеческий привет!
К сожалению, я сейчас в больнице: мне уже 93 года. Но из тех юнг, кто был со мной в походах, я остался только один — и очень надеюсь, что к юбилею конвоев меня все же выпишут и я приду сказать несколько слов! Молодым это может быть интересно. Это раньше мы ходили по школам и детским садам, чтобы ребята знали, кто такие моряки, а сейчас многое забывается.
Всех с праздником! Всем — большой отеческий привет и, самое главное, здоровья! Спасибо каждому, кто вольно или невольно участвовал в той эпопее и помог нам одержать Победу. Ведь кто победил? Люди, которые сумели объединиться! И если мы и дальше будем думать о том, как нам друг другу помочь, то все у всех будет хорошо!
