St
«Дюнкерк» для беженцев. В Мьянме создают «свободные зоны от мусульман»
18+
Репортаж Daily Storm о том, какими путями рохинья бегут из своей страны. Кто им помогает, а кто наживается undefined

«Дюнкерк» для беженцев. В Мьянме создают «свободные зоны от мусульман»

Репортаж Daily Storm о том, какими путями рохинья бегут из своей страны. Кто им помогает, а кто наживается

— Можно было хоть как-то договориться с военными?


— Нет. Только если примешь буддизм. Откажешься от веры, и можешь оставаться. Они создают muslim free zones. Свободные от мусульман зоны.

Читайте там, где удобно, и подписывайтесь на Daily Storm в Telegram, Дзен или VK.

Река Наф отделяет Бангладеш от Мьянмы. Для мусульман-рохинья эта полоса мутной воды – граница между жизнью и смертью. По одну сторону — солдаты, готовые убить каждого, кто возносит молитвы Аллаху. По другую – жалкие, ветхие лагеря, в которых, кажется, нет ничего хорошего. За исключением одной вещи: возможности жить дальше.


Перебраться на другой берег мечтают все оставшиеся в Мьянме рохинья.

Сделать это непросто.


Три пути


Из Мьянмы в Бангладеш существует три пути. 


И каждый из них таит свои опасности.


Самый простой – это напрямик через реку. Но если в первые дни у кого-то из беженцев получалось перебраться таким образом, то сейчас такой возможности нет. Этот путь отрезан. Рохинья, добравшиеся до Бангладеш, рассказывают, что солдаты Мьянмы сейчас стерегут все подходы к реке Наф, открывая огонь по всем, кто пробует покинуть берег.


Два других варианта — по морю или через лес — по-прежнему работают, хотя тоже с большими оговорками.


Причем выбора как такого у рохинья нет.


За них все решает география: часть деревень в штате Аракан находится поблизости от Бенгальского залива, другие, наоборот, скрыты в глубине Мьянмы среди поросших тропическими деревьями холмов. Где-то между ними и пролегла условная граница «море — лес». Раньше ее, конечно же, не существовало. Она появилась ровно в тот момент, когда солдаты Мьянмы устроили своеобразное факельное шествие по Аракану. Факелами в нем служили дома мусульман: в деревнях все, что могло гореть, обращалось в пепел. Люди же встали перед выбором, куда бежать – к морю или вглубь страны в те места, где река Наф еще не успела разрастись.

Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Черные полумесяцы


Пляж региона Кокс-Базар в Бангладеш считается самым длинным в мире. Он растянулся на целых 120 километров. Нельзя сказать, что он как-то по-особенному красив – огромная полоса песка, которую от дороги отделяют полоса рисовых полей и высоких, на удивление тонких пальм. Вдобавок морская вода грязно-бурого цвета мгновенно отбивает желание освежиться.


Но рыбакам пески Кокс-Базара походят идеально.


Каждое утро они сталкивают в воду свои чернобокие лодки в виде полумесяца с задранными к небу носом и кормой и отправляются за уловом. На всех корабликах красуются флаги – три-четыре полоски разных цветов. С их помощью можно сразу определить, кому принадлежит та или иная лодка.


Но в последние недели рыбалка отошла на второй план, уступив место более важным вещам. По вечерам вся эта черная остроносая флотилия отправляется от Бангладеш в сторону Мьянмы.


Назад лодки возвращаются заполненными людьми.


Если рано утром выехать из Кокс-Базара – города, давшего название всему региону, — и держаться дороги вдоль пляжа, то можно увидеть вереницы людей. Выстроившись в цепочку, они пересекают по узким тропинкам залитые водой рисовые поля. Люди идут со стороны моря, не останавливаются, почти не разговаривают между собой, просто двигаются вперед в сторону дороги и рыбацких деревень, разбитых по другую сторону от трассы.


Таких человеческих ручейков за время пути нам встречается не один и не два.


Наш проводник просит водителя остановиться у самого широкого.

Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Уставшие беглецы


Место тут не плохое и не хорошее. Самая обыкновенная сельская Бангладеш, к которой мы успели привыкнуть за два дня. Грязно, всюду разбросан мусор, причем никого это не смущает, вокруг гуляет разнообразная живность. И все это на фоне природы, готовой в одно мгновение забрать все, что взял у нее взаймы человек.


Рохинья этим утром тоже больше не кажутся народом-загадкой.


Просто бесконечно уставшие люди.


У них не осталось сил ни на гнев, ни на слезы. О поджогах, убийствах, пропавших друзьях и родственниках они рассказывают, едва поднимая голос. Денег у нас не просят, хотя именно этого ждешь от людей, у которых не осталось ничего. Разве что иногда спрашивают, откуда мы.


Выбравшись из машины, мы с оператором и проводником отправляемся к морю – навстречу людскому потоку.


Там на пляже уже скопилось около трех десятков черных лодок-полумесяцев. На берег их вытаскивают местные рыбаки – с помощью нехитрого устройства, состоящего из металлической балки и двух автомобильных колес на проржавевших дисках. Этот механизм загоняется под днище судна, а дальше вытолкать его – дело техники.


Рохинья, которые сошли с черных полумесяцев, держатся по-разному. Кто-то обменялся парой слов с попутчиками и вот уже готов продолжать свое путешествие. Другие занимаются тем, что сгружают с лодок свой скарб – этим людям повезло, успели захватить с собой вещи. Третьи уже выбрались, но идти дальше не могут. Слишком тяжелой оказалась морская часть пути.

Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Они сидят прямо на влажном песке, собравшись в круг. В центре — трое пожилых мужчин. Все молчат.


Наш проводник, бенгалец по имени Макс, прерывает эту тишину вопросом об их самочувствии.


«Им плохо, пытаются отойти от качки, — переводит он нам. – 11 часов плыли из Мьянмы».


Тем временем на берег продолжают прибывать все новые и новые лодки. Это напоминает финальные кадры фильма «Дюнкерк» Кристофера Нолана про эвакуации британских солдат, заблокированных на побережье Ла-Манша. Не хватает только торжественной музыки.


Начинает казаться, что чудеса могут происходить не только в какой-то другой реальности.


 

Но здесь и сейчас тоже. Что рыбаки из Бангладеш пришли на выручку беженцам-рохинья.

— А что случилось с иностранцами, которые работали в вашей НКО?


— Примерно за неделю до того, как все началось, их всех выслали из города.

Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Цена спасения


Мы с проводником Максом отправляемся к одной из только что причаливших лодок, чтобы поговорить с тем рыбаком, кто ездил за беглецами из Мьянмы.


— Почему вы поплыли туда? – задаем вопрос.


Маленький смуглый мужчина с крепкими руками напротив нас немного тушуется, молчит, но потом находит слова.


— У меня там родственники. Я их забирал. И вместе с ними тех, кого смог.


— Еще поплывете?


— Сегодня? Сегодня – нет. Очень устал. Восемь часов плыли. Завтра? Тоже, наверное, нет. На горючее нет денег.


— Опасно ходить на такой лодке в Мьянму?


— Если перегрузить, то опасно. Она рассчитана человек на двадцать, а если усадить сорок, то легко может перевернуться. А так – нормально.


— Солдат из Мьянмы не боитесь?


— Мы с ними не сталкиваемся, к берегу сразу не подходим. Перед тем как причаливать, обязательно созваниваемся с руинга по мобильному телефону. Только если они говорят, что все безопасно, тогда двигаемся к ним.

Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Когда разговор подходит к концу и мы отходим в сторону, чтобы поговорить с рохинья с других лодок, рыбак быстро уходит в противоположном направлении.


— Вас бесплатно сюда довезли? – интересуемся мы у беженцев.


— Кто мог, платил, остальных взяли бесплатно, — политкорректно отвечает один из рохинья. Мы просим рассказать еще немного об эвакуации, и он продолжает. – В Мьянме в лесах у побережья сейчас прячутся тысячи человек. Лодок, чтобы увести всех, не хватает. Приходится ждать своей очереди неделю и больше.


Идем к следующему полумесяцу. С нами рвется поговорить невысокий мужчина, одетый в футболку «ПСЖ» (французский футбольный клуб), на ногах у него «юбка» лунги, на руках – ребенок, на шее – полиэтиленовый карман с бумагами и небольшим мобильником.


Мужчина представляется.


— Файяз Улла. В Аракане я работал на НКО, — он показывает пластиковую карточку французской Action contre la faim, «Организации по борьбе с голодом». – Когда все только началось, я не хотел уезжать, решил оставаться до последнего. Но становилось только хуже. У меня пропали отец и мать, до сих пор не знаю, где они.


— Можно было хоть как-то договориться с военными?


— Нет. Только если примешь буддизм. Откажешься от веры, и можешь оставаться. Они создают «muslim free zones». Свободные от мусульман зоны.


— Так делал кто-нибудь?


— Нет, все уходили. И я ушел. Чтобы добраться сюда из Мьянмы, заплатил три тысячи така лодочнику (около двух тысяч рублей. – Примеч. D.S.).

Файяз Улла. Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Файяз Улла. Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Были те, кого бесплатно сюда привозили?


— Бесплатно сюда не попасть. Там тысячи человек у побережья ждут лодок, но без денег их никто не возьмет. В Аракане осталось только несколько мест, где можно безопасно пристать на лодке. Рядом с ними все и собрались. У людей нет ни еды, ни жилья. Ничего. Многие там умирают.


— Нам в лагере беженцев рассказывали, что есть еще дорога через лес. Там люди пересекают границу. Почему туда не идут от побережья?


— Это очень далеко. Больше семидесяти километров по лесу. Столько не пройти, слишком опасно. И на дороги выйти не получится, там солдаты, которые если увидят, то начнут стрелять. Поэтому из одних городов пошли к морю, а те, кто был дальше от побережья, начали выбираться через лес.


— А что случилось с иностранцами, которые работали в вашей НКО?


— Примерно за неделю до того, как все началось, их всех выслали из города.


Без прав


Рыбацкая деревушка, напротив которой организовалась эта импровизированная пристань для беглецов из Мьянмы, называется Шамлапур. В ней половина жителей – бангладешцы, другая половина – рохинья. Вернее, так было до последнего кризиса. Что происходит сейчас, понять невозможно.


Об этом нам рассказывает Бакар. Один из местных жителей. По меркам Бангладеш его можно назвать состоятельным. Вместе с семьей он обитает в большом каменном доме. Таких сооружений в Шамлапуре можно по пальцам пересчитать – школа, мечеть и, пожалуй, все. Остальные меньше.


— Мы уже привыкли жить здесь вместе. Руинга работают в море, рыбаками. Но гражданами они у нас тоже не считаются, как и в Мьянме. У них нет ни паспортов, ни страховки, ни образования, государство о них никак не заботится. Но уживаемся мы хорошо.

Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев
Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

— Со старыми, — уточняю я. – А новые? Для них есть работа?


— Нет, для них нет, — отвечает Бакар. – Но они здесь и не задерживаются. Проходят сквозь нашу деревню. В лагеря. У нас в Бангладеш есть два официальных лагеря для беженцев (один из них мы как раз посетили вчера. – Примеч. D.S.), и шесть неофициальных. Те люди, которых вы видели на берегу, – 90%, что сразу пойдут в лагеря.


Понять, почему они делают такой выбор, сложно. Побережье со всеми его недостатками кажется в разы привлекательнее, чем те территории, на которых расположены лагеря.


Но еще труднее принять подноготную бангладешского Дюнкерка.


— Вы видели лодки с беженцами в море? – спрашивает нас Бакар. – Сегодня их стало меньше, правительственные корабли патрулируют и не пускают их к Мьянме. Они считают, что так перевозить людей небезопасно. И это даже хорошо. Все это огромный бизнес. Сколько сейчас берут за перевозку? Шесть-семь тысяч?


— Примерно так, — я помню про три тысячи, которые заплатил Файяз, но решаю не уточнять. Суть, все равно, примерно та же.


— В самом начале они брали 50 тысяч. С каждого человека. В лодку грузили по сорок желающих. Представляете, какая сумма получается? Как на этом хозяева лодок богатели? Сейчас стало дешевле, но система та же – бизнес, и все.


Мы прощаемся с Бакаром. Нам надо ехать дальше, ему беседовать с людьми из IOM — международной организации по миграции. Они – в числе тех немногих, кто и до последних событий в Мьянме активно занимался проблемами рохинья.


После знакомства с этой искаженной копией Дюнкерка мы отправляемся ко второму «мостику», соединяющему Аракан и Бангладеш – к лесному переходу.


Рассказ о нем — в следующем репортаже.


Фото: © Daily Storm/Алексей Голенищев

Загрузка...
Загрузка...
Загрузка...
Загрузка...