18+
На северо-западе Москвы «Гормост» ломами разрушает старинную пристань. Разбирают ее обычные работяги, люди в оранжевых спецовках — разбирают без руля и ветрил, а также без проектной документации.
Речь идет о пристани, которая так и называется — «Серебряный Бор». Стоит она на лесистом безлюдном берегу Хорошевского спрямления канала имени Москвы. Последние лет 20 она провела без дела, а дело у нее только одно — принимать и отправлять пассажиров. Конструкция простая: ступени к воде, два яруса с парапетами и два павильона с колоннами, возведенные скорее для красоты, как архитектурные излишества, нежели для насущных нужд трудящихся. Название пристани выложено на стене цветным камнем, из-за чего она похожа на станцию метро первых серий. Что неудивительно, так как «Серебряный Бор» ровесник какой-нибудь «Курской» или «Смоленской», а метро и канал имени Москвы построены в одном модном в 1930-е стиле, который принято называть сталинским. Еще одно сходство — богатая отделка пристани цветным гранитом и прочими интересными ископаемыми.
За двадцать лет простоя пристань «Серебряный Бор», конечно, пришла в скверное состояние. Время-маляр раскрасило дело рук человеческих в фирменные цвета руин — серый и зеленый. На мраморе и граните стен запестрели граффити. После множества посетивших заброшку городских романтиков в углах выросли кучи обычных для таких мест «сувениров», как то: бутылки, шприцы, кал.
Но это, знаете ли, не повод ломать то, что люди построили. Даже под предлогом ремонта.
К настоящему времени сняты гранитные ступени лестницы, полностью демонтированы оригинальные парапеты обоих — верхнего и нижнего — ярусов. Работы начались еще на праздниках, из чего уже можно делать выводы. Ведь, перефразируя Пелевина, «московский старожитель давно заприметил вострую особенность столичного бытования»: хорошеет Белокаменная в таком расписании, чтобы процессу не мешали разные там «жители», лучше всего, чтобы максимальному числу москвичей было все равно. Можно ночью, как при сносе собственности во время «ночи длинных ковшей», или вот на выходных.
Но не все утратили бдительность. На работы обратил внимание московский архитектор Сергей Топунов, который и забил тревогу. Daily Storm отреагировал на сигнал и расспросил активиста о подробностях и причинах для беспокойства.
Их немало помимо самого факта «ремонта», о том, как этот термин понимают столичные власти, всем отлично известно уже давно, к слову можно вспомнить, как серой масляной краской покрыли гранитные колонны вестибюля «Чистых прудов», а из последнего — новую электрическую разводку одного из залов станции «Киевская». Такой побрезговали бы и в худшей шашлычной трассы «М4 — Дон».
Топунов пообщался с рабочими ГБУ «Гормост», единственным доступным источником оперативной информации на месте. То, что они именно из этого ГБУ, пролетарии рассказали сами: когда начинались работы, информационный щит отсутствовал.
О компетентности «Гормоста» в деле ремонта исторических пристаней можно (и нужно!) спорить. Проблема в том, что работы по «Серебряному Бору» ведутся, можно сказать, кустарным способом, без проекта на ремонтные работы. Обмеров не делали и прочие тонкости, нужные при демонтаже чего-то ценного, не соблюдены. Это уже ставит под вопрос уместность термина «реконструкция». Максимум, что было сделано, — плиты ступеней были пронумерованы перед разбором и до времени отправлены на склад «Гормоста» на Волгоградском проспекте (но это не точно). По крайней мере, это следует со слов активиста Топунова.
Во-вторых, нет и ордера на работы: по информации Топунова, у оператора в подтверждение его полномочий лишь электронное уведомление на работы без ордера: «ГБУ «ГОРМОСТ» уведомил Объединение административно-технических инспекций, там работы указаны как «ремонт инженерных коммуникаций и сооружений».
Иными словами, «Гормост» приступил к разбору пристани так, будто это чисто техническое сооружение, как и большинство вверенных его попечительству конструкций. И их можно понять — их задача в том, чтобы все работало и кирпичи людям на головы не падали.
Тут-то у читателя и должен возникнуть вопрос, который назревал последние несколько абзацев: откуда здесь вообще взялся «Гормост» и почему эта контора чинит исторические сооружения?
В этом и состоит главная проблема — исторической пристань «Серебряный Бор» может быть в глазах архитекторов и краеведов, но на бумаге ее статус не закреплен — она не «памятник архитектуры» и не «объект культурного наследия». То есть на решение о ремонте и его ход никто повлиять не может, а «Гормост» пристанью распоряжается с сентября прошлого года.
Попытки превентивно защитить пристань однако были. Сергей рассказал, что он с группой товарищей ранее подавал заявку в департамент культурного наследия по этому поводу.
Изначально у архитекторов был амбициозный план представить весь комплекс канала имени Москвы в Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. Однако для того, чтобы убедить ооновских бюрократов в обоснованности таких претензий, нужно, чтобы аналогичный статус он получил хотя бы на местном уровне.
Уже с этим возникли сложности, так сказать, фундаментальные — канал проложен в нескольких субъектах Федерации, а его руководство не заинтересовано в том, чтобы инфраструктуре по частям придавали охранный статус, — это осложнило бы работу с ней. В связи с этим, как полагают архитекторы, заявка и осталась без рассмотрения.
Одним из инициаторов повышения статуса канала имени Москвы был архитектор и историк Борис Кондаков, который следит и за ситуацией вокруг пристани. 11 декабря, когда демонтаж уже был в разгаре, он подал еще одну заявку в московский ДКН. В разговоре с Daily Storm он выразил аналогичные опасения, что и у его товарища — по его мнению, даже нынешнее руинированное состояние пристани не так плохо — оно вообще не плохо само по себе, тем более если сооружением не пользуются — как то, что историческому зданию придадут неисторический вид.
Он убежден, что архитектурный ансамбль канала имени Москвы — башни на шлюзовых воротах, пристани, плотины и прочие сооружения — должен сохраниться именно как единый комплекс, поэтому разброд и шатания в таких вопросах недопустимы.
Аналогично рассуждает и Топунов: «Суть в том, что это не независимые объекты. Со временем часть замысла прочитать стало невозможно (жилая застройка, выросли деревья, новые заборы, разрушения). Поэтому охранный статус для этих сооружений крайне важен».
Маршрут теплохода, идущего от Химкинского вокзала к Кремлю, проходит после выхода из аллеи башен шлюзов южного склона канала по Москва-реке и Хорошевскому каналу, отделяющему живописный Серебряный Бор. На Хорошевском спрямлении расположены: слева у входа—круглая башня заградительных ворот и справа в середине — пристань «Серебряный Бор», исключительно богато оформленная цветным гранитом, такими же лестницами, ведущими в Серебряный Бор, и открытыми павильонами у причала. Над выходом из канала в Москва-реку высоко перекинуты арки широкого Хорошевского моста. Далее справа открывается картина на здание ГЭС и Карамышевскую плотину, преграждающую русло реки, и слева на башни, оформляющие вход в шлюз №9.
Верхняя часть быков плотины, представляющая надстройку для механизмов, оформлена в виде аркад, подчеркивающих массивность быков и дающих верхней части выражение легкости. Здание ГЭС, стоящее на одной линии с плотиной, имеет такую же арочную конструкцию с глубокими проемами, богато орнаментованными изнутри кессонами. Легкая галерея над арками из спаренных колонн увенчана богатым карнизом. Торцы здания ограничивают описанный мотив фасада гладкими вертикальными плоскостями. Весь фасад облицован светлым естественным камнем.
Территория между шлюзом и плотиной, представляющая высокий мыс, вдающийся в верхний бьеф, оформлена парковой архитектурой и спортивными площадками. После застройки района, предусмотренной генеральным планом реконструкции Москвы, и оформления берегов реки гранитными набережными парк на мысу будет красивым местом отдыха.
Канал Москва — Волга. 1932–1937 / НКВД СССР, Бюро технического отчета о строительстве канала Москва — Волга.
Все москвичи знают, что Москва стоит на семи холмах, но никто никогда их не перечислит. Уже потому что их список постоянно менялся, не приобретая ни в одном варианте ни практической пользы, ни правдивости. То есть лет пятьсот — с тех пор, как доктрина «Москва — Третий Рим» легла в основу российской метафизики государства.
В те дремучие времена в этой доктрине имперская идея пряталась, как семечки в арбузе — важнее была мысль о преемственности в качестве столицы истинно христианского мира и священном статусе автократора — царя, то есть «цезаря».
Возможно, метафору о сходстве Москвы и Рима с его неиллюзорными семью холмами кто-то понял буквально и с тех пор подгоняет решение к ответу. К XX веку это стало форменным натягиванием совы на глобус. А имперский проект реализовывался, как известно, из другого города, этой новостройки Антихриста у черта на рогах.
Канал имени Москвы — безусловно, один из важнейших проектов советского — сталинского — имперства, призванный, как и Московское метро, подчеркнуть величие государственного замысла и сакральность запутанных связей столицы и окраин. Во всей этой неоклассической «застывшей музыке», в каждой детали слышится символический диалог Третьего Рима с Римом Первым.
Римляне мостили дороги и все дороги вели в Рим, а Константинополь стоял мостом между Европой и Азией на проливе из Черного в Средиземное море. Стоящая посреди материка Москва, столица страны, где с дорогами как-то не зашло с самого начала, переплюнула Вечный город и Царьград разом. Вместо придуманных ради красного словца холмов красная столица получила совсем уж шизофренический, хотя верный по сути статус порта пяти морей. Система построенных рабами каналов связала Белое море с Балтикой, Волгу, мать родную, — с православным Тихим Доном. И в любой конец стало возможно доплыть с Северного речного вокзала.
А по бокам-то все косточки русские...
Например, неподалеку от Хорошевского спрямления в Мневниковской пойме, где хоронили — вернее, закапывали — «заключенных каналоармейцев», не вынесших условий труда над имперским проектом. В том числе из-за этого активно борются с застройкой поймы и Серебряного Бора, которую санкционировали московские власти при Сергее Собянине. На закаленных в боях местных активистов Борис Кондаков и уповает, рассчитывая на их поддержку.
Татьяна Логацкая, муниципальный депутат Хорошево-Мневники, известна своей позицией против застройки Мневниковской поймы. О разборе пристани она узнала от корреспондента Daily Storm и не удивилась, хотя, конечно, и не обрадовалась. «Какой-нибудь Вагит Алекперов построит себе частный причал и все на этом закончится», — невесело резюмировала активистка «Левого Фронта», имея в виду историю гектара Серебряного Бора, по инициативе арендатора — президента «ЛУКОЙЛа» лишенного статуса особо охраняемой природной территории.
Оптимизма в голосе не было и у коллеги Логацкой муниципального депутата Вячеслава Бородулина, которому детали истории пристани «Серебряный Бор» были вполне известны. «А что мы можем? Ну попробую я вынести рассмотрение этого вопроса на совете депутатов — а председатель опять скажет, что это не входит в круг нашей компетенции».
До конца в успех предприятия с заявкой в Департамент культурного наследия не верит даже Сергей Топунов: «Чиновники при желании смогут заявку завернуть, придравшись к малейшим формальным недочетам, и будут возвращать без удовлетворения столько заявок, сколько придет», — полагает он.
Возможно, архитектор сгущает краски, хотя это как посмотреть — как известно, не всегда и статус спасает историческое здание от сноса. В любом случае, рассмотрение заявки займет до 30 дней, начиная с 11 января. За это время бодрые рабочие смогут снести не только пристань, но и что-нибудь еще заодно.
Во всей этой истории и самом внешнем виде разрушаемой пристани чувствуется нечто щемящее сердце и настраивающее на философские размышления. Имперское подсознание рисует образ — мальчик-козопас отсготской национальности углем рисует похабень на руинах старого римского здания, и даже от скуки он не думает о том, кто и зачем это все построил. А еще через пару веков имперское административное здание растаскают, чтобы полы мостить в свинарниках, местные жители.
