18+
Адвокатская палата Санкт-Петербурга инициировала дисциплинарное дело в отношении бывшего адвоката Михаила Ефремова Андрея Алешкина. По мнению актера, с подачи которого это и произошло, его защитник больше занимался самопиаром и неоднократно нарушал договоренности о «тишине в СМИ». Рассмотрение дела пройдет 25 февраля; на кону ни много ни мало адвокатский статус. При этом сам Андрей утверждает, что вообще не понимает, о чем вся эта история. «Хотя по-человечески я уже смирился, — признается он. — Что будет, то будет!»
— Андрей, расскажите, что же это за договоренность такая и каким образом вы ее могли нарушить?
— Да не было никогда никакой договоренности, это абсолютно выдуманная история! Все, что было в нашем соглашении, исполнялось четко и без каких-либо оговорок. Никакие нормы и кодексы адвокатской этики не нарушались. Не знаю, насколько это правда, но мне почему-то кажется, что это позиция не самого Михаила Олеговича, а его адвокатов, хотя использовать это в защите будет невозможно. Вы же помните историю с Эльманом Пашаевым, когда все обсуждали, что он сделал, а чего не сделал? В отношении меня это неприменимо, поскольку в самих процессах я так и не поучаствовал. Вообще ни в одном! Поэтому я могу только сожалеть о том, что мне не удалось оказать полную квалифицированную помощь моему доверителю Михаилу Ефремову.
— Вы сказали, что это, скорее всего, дело рук его защитников. Кого вы имели в виду? Петра Хархорина и Романа Филиппова?
— Да, именно их. Я не знаю, что стало с третьим — адвокатом Владимиром Васильевым, остался ли он в деле или ушел. Мне сложно что-то за него говорить. Но оставшимся, как мне кажется, все-таки стоит потратить свои силы не на то, чтобы жаловаться на коллег, а на то, чтобы получше подготовиться к защите артиста в кассационном порядке…
— А как насчет такого утверждения: «Актер считает, что адвокат своими высказываниями наносил вред его репутации и действовал против его интересов»? То есть это что получается: даже находясь в колонии, Михаил Ефремов по-прежнему имел доступ к средствам массовой информации и лично отслеживал посвященные ему публикации?
— Вот вы и подловили моих коллег. Как говорится, поймали их за руку! Михаилу Олеговичу, видимо, действительно приносили все эти материалы, раз он так хорошо с ними знаком. Не хотел об этом говорить, но вы сами задали мне такой вопрос.
А в остальном... Ну слушайте, я с юмором отношусь ко всей этой истории! С одной стороны, мне, конечно, грустно, что 25-го меня будут третировать. Кстати, как это сейчас модно, через Zoom (смеется). А с другой, я все-таки надеюсь на то, что коллеги разберутся в ситуации, дадут ей правильную оценку, прекратят производство, и мое доброе имя будет восстановлено.
— Интересно, а какие именно статьи «наносили вред»? Вдруг там есть и наши?
— А он (Ефремов. — Примеч. Daily Storm) не указывал. Он говорил в целом, поэтому я даже не представляю. Если б были озвучены хотя бы названия, тогда еще можно было бы понять, что не так. А когда так абстрактно... Это то же самое, что сказать: «Погода плохая». Ну да, погода была плохая, а чем именно? Снег шел или дождь? Солнце плохо светило? В чем проблема-то была? Поэтому для меня это тоже одна большая загадка.
— В жалобе Михаила Олеговича утверждается, что Никита Джигурда нанял вас без его согласия. То есть договор был заключен обманным путем. Это же не так, нет?
— Ну как обманным, если есть даже письмо, в котором Никита Джигурда обращается к Михаилу Олеговичу лично и просит согласовать мою кандидатуру! Сам я его вам показать не могу в силу того, что Никита Борисович не уполномочивал меня это сделать, но если вы обратитесь к нему напрямую, то сможете убедиться: оно действительно существует и все согласовано.
— И Ефремов сказал «да»?
— Всей переписки я не видел, но судя по тому, что мне показывали, он не возражал. А самое главное, он мог бы просто сказать: «Никита, извини. Спасибо за заботу, у меня все хорошо, но не надо!» Или не подписывать договор, если у него были какие-то сомнения, согласитесь!
— Рассмотрение дела уже 25 февраля. Что вам может грозить?
— Есть три варианта: это замечание, предупреждение и лишение адвокатского статуса. Но предсказывать, что произойдет, не могу и не буду, тем более публично. Пусть эту меру ответственности определит комиссия.
— Но переживаете? И самое главное, не осталось ли обиды?
— По-человечески уже смирился, если честно. Что будет, то будет! Обиды — они в детском саду. Мы же взрослые люди, и каждый сделает те выводы, которые считает правильными и необходимыми.
Ну а своим коллегам я могу пожелать только одного: учитывая мой опыт, относиться ко всему максимально вдумчиво! Не знаю, насколько реально прописывать в договоре даже мельчайшие нюансы, и тем не менее это не помешает. Если такие сложные звездные клиенты, лучше согласовывать каждую публикацию и быть еще внимательнее!
