18+
Когда мне говорят о тюрьме, первое, что приходит на ум, — строчки из песни группы «Лесоповал»: «Вся страна поделена на сидевших и сидящих, остальным, вполне возможно, это предстоит». И действительно, войдя впервые в состав Общественной наблюдательной комиссии (органа общественного контроля, осуществляющего контроль за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания), я был удивлен, увидев «тюрьму» изнутри. Реализуя данные мне 76-ФЗ полномочия, я направился в ФКУ СИЗО-2 УФСИН РФ по г. Москве, в народе именуемое «Бутыркой». Этот и другие следственные изоляторы обыватели и даже журналисты называют тюрьмами, хотя тюрьма — это место принудительного содержания, где содержатся уже осужденные за совершение преступления, решения суда по которым вступили в законную силу.
Чтобы попасть в тюрьму, нужно быть рецидивистом или совершить тяжкое или особо тяжкое преступление. Следственный изолятор — учреждение, в котором содержатся следственно-арестованные (подозреваемые, обвиняемые в совершении преступления), дела которых еще расследуются или рассматриваются судом, то есть фактически и де-юре это не преступники, а только обвиняемые в совершении преступления, вина в котором должна быть установлена судом. Совершив первое посещение «Бутырки», я не увидел казематов и сцен из фильмов о жизни криминальных элементов… В дальнейшем, конечно, я видел разные камеры и слышал рассказы сотрудников-старожилов о том, как еще в начале 2000-х камеры, рассчитанные на 20-30 арестованных, вмещали в себя по 80-100 человек…
Сейчас в Москве такого нет, и прошлый «антураж» постепенно становится легендой благодаря регулярному ремонту корпусов и камер. Однако в ряде регионов и сегодня можно снимать о жизни в блатные 90-е года и лицезреть всю «прелесть» грибка, клопов и падающей на голову штукатурки. Открыв дверь обычной камеры, я увидел около 15 арестантов, которые смотрели телевизор… В камере был холодильник, а железный шкаф, намертво привинченный к стене, ломился от мандаринов, печенья, чая и прочей снеди… Невольно закралась мысль: показуха, так как на авторитетных, богатых и уважаемых население камеры никак не походило. Сработал расхожий в свободном обществе стереотип — «Если в тюрьме что-то у тебя есть, ты за это заплатил». Оказалось — нет.
Уже давно государство совершенствует пенитенциарную систему, и телевизор с холодильником в камере — реальность, а не предмет коррупционной составляющей. Некоторые сотрудники нет-нет да забудут об этом и намекают на благодарность. Несколько шагов по этой скользкой дорожке — и вот уже они сами «сидят на шконке и просят сгущенки». Регулярно сотрудниками собственной безопасности ФСИН за преступления коррупционной направленности задерживаются, как правило, рядовые инспектора уголовно-исполнительной системы. Причины банальны: мизерная зарплата и высокие требования с постоянным контролем. Инспектору «на коридоре» (осуществляющему контроль за рядом камер на корпусе) нужно трудиться за 20-25 тысяч рублей целый месяц, а ту же сумму он может получить сразу, передав какой-нибудь запрещенный предмет арестованному (от ножа и телефона до алкоголя и наркотика). Соблазн велик, но и расплата приходит неминуемо.
Карантинное отделение следственного изолятора — настоящий «музей» судеб. Кого мы здесь только не встречали — бомжей, известных артистов/актеров, бывших высокопоставленных силовиков/министров, иностранцев и лиц, по паспорту носящих мужскую фамилию, а внешне — грудь третьего размера... Карантинное отделение проходят, в соответствии с законом, все. До 10 суток человек находится в большой камере с собратьями по несчастью, с каждым беседует психолог, у всех берут анализы на опасные заболевания, арестанты знакомятся с правилами внутреннего распорядка следственного изолятора, за нарушение которых можно попасть в карцер — заточение в заточении.
Содержание и распределение по камерам, начиная с карантина, происходит в строгом соответствии с требованиями 103-ФЗ «О содержании под стражей», вследствие чего ранее отбывавший наказание никогда не будет содержаться вместе с впервые попавшим за решетку, а убийцу или насильника не будут содержать с мошенником или лицом, совершившим мелкую кражу. Сейчас в той же «Бутырке» содержатся «хулиганы» Кокорины и Мамаев, чей утренний вояж по улицам и кафе столицы увидела вся страна. С момента их задержания в обществе и прессе случился нездоровый ажиотаж. Кто-то волновался, чтобы плюнувшие на закон и небедные футболисты «не откупились», а кто-то откровенно хайповал и злорадствовал. На самом деле, если придать подобной огласке все происходящие в стране события подобного рода — количество арестованных должно расти в геометрической прогрессии.
Четверг, пятница и суббота — особенные дни для совершения преступлений, предусмотренных целым рядом статей Уголовного кодекса. Поезжайте к любому бару или ночному клубу (где бы вы ни жили) и сами в этом убедитесь. Поножовщина, хулиганство, а о «кулачных боях» уже даже и упоминать не приходится (в том числе с помощью подручных средств: мебели, бутылок, кастетов, бит и так далее). Но футбольные хулиганы, отметившие десятилетие дружбы, привлекли большее внимание. И полетели комментарии и публикации, сюжеты и заметки. Большая часть из них — от непрофессионалов, ничего не знающих о следственном изоляторе. Читал, смотрел и удивлялся. Одни утверждают, что Кокорина и Мамаева по очереди заставляют мыть сортир в камере, хотя содержатся они все по тому же 103-ФЗ в разных камерах, как проходящие по одному делу, и достоверно никто не видел, моют ли вообще пресловутый сортир Кокорин или Мамаев или этим занимаются их сокамерники.
В камерах они не одни, а поддержанием чистоты по правилам внутреннего распорядка занимаются те, кто в них содержится, и администрации СИЗО абсолютно индифферентно, убираются сидящие по очереди или кто-то один из них. Дальше: комментаторы и журналисты решили утвердительно заявить, что Кокорин и Мамаев находятся в привилегированных условиях, приведя в пример уже упомянутые мной холодильник и телевизор, которыми оборудованы около 70% всех камер столичных изоляторов. Что же касается того корпуса, в котором расположены камеры футболистов: он называется «Большой спец», или «ОКИ», и публика там самая различная — от тракториста и студента до доктора наук и врача. Отличает сидящих там лишь одно — вменяемые им следствием преступления не являются тяжкими, и они все привлекаются к уголовной ответственности впервые.
Такое распределение по корпусам обосновано желанием администрации исключить общение впервые привлекаемых к уголовной ответственности с более «опытными товарищами», прошедшими Крым, Рим и медные трубы. Ведь вполне возможно, суд не найдет вины такого арестанта, и он окажется на свободе и больше никогда не попадет на нары, так зачем же ему знать о блатных понятиях, привыкать к иерархии уголовного мира и перестраиваться. Сделать это отдельным людям, возможно, и придется, но уже только после вступившего в законную силу приговора суда и направления человека в колонию для отбытия наказания. Так что и здесь никакой крамолы, как видим, нет. Читаю дальше...
В «Бутырке» стали лучше кормить, после того как в нее заехали «популярные футбольные арестанты», и якобы вся тюрьма теперь им благодарна. Опять лишь громкий заголовок, кстати, поддержанный адвокатом одного из футболистов. Но адвокат, в отличие от членов ОНК, дальше следственного кабинета в СИЗО пройти не может, не говоря уже о камере или пищеблоке, который мы регулярно проверяем. На пищеблоке трудятся осужденные из отряда хозяйственного обслуживания — лица, впервые осужденные к незначительным срокам лишения свободы за ненасильственные преступления. После вступления приговора суда в законную силу они выразили желание остаться для отбытия наказания в СИЗО, и закон им такую возможность предоставляет. Взамен они работают в учреждении, варят, красят, белят, моют, разгружают, убирают зимой снег и так далее. Существует отпуск, который они, конечно же, проводят также в СИЗО, но имеют право не работать. За работу выплачивается небольшая заработная плата, из которой удерживается сумма за питание и униформу. Все остальные требования и условия содержания для такой категории осужденных приравниваются к условиям колонии.
На пищеблоке работают именно они. И любые проблемы с питанием связаны с человеческим фактором. Переварил повар макароны, да так, что они слиплись, или забыл/ не захотел осужденный хорошо почистить картошку, оставил «глазки» — жди замечания от сидельцев. Именно замечания. Слово «жалоба» в СИЗО не котируется и, желая услышать что-либо по условиям содержания в камере, мы спрашиваем: «Есть какие-то вопросы, замечания, предложения по быту, по условиям содержания, по медицинской помощи?» Замечания и предложения есть всегда, жалоб не бывает никогда. На все упомянутые замечания по качеству пищи регулярно реагируем и мы, и еще целый ряд проверяющих, от прокурора до уполномоченного по правам человека. При выявлении некачественного приготовления пищи осужденный из числа хозотряда, готовивший ее, привлекается к дисциплинарной ответственности, на него может быть наложено взыскание, а после нескольких таких «залетов» он может быть отправлен отбывать наказание в колонию.
Так что и контроль за качеством пищи — это дело регулярное, никакого отношения к футболистам не имеющее. Единственное, что изменилось в «Бутырке» с момента нахождения в ней футболистов, — руководство учреждения и рядовые сотрудники узнали, что кроме надзирающего прокурора, нас — членов ОНК и сотрудников уполномоченного по правам человека, есть еще как минимум с десяток тех, кто вдруг резко озаботился проблемами пенитенциарной системы. Депутаты Госдумы стали приходить и другие не менее важные личности. Жаль только, что к футболистам и «еще в пару камер».
Вспоминается моя беседа с бывшим депутатом Госдумы в камере одного из столичных изоляторов. Сетовал народный избранник, мол, тесно, иногда душно, двор для прогулок маленький, в автозаках неудобно ездить, да и четыре квадратных метра на человека — не та площадь при распределении по камерам. На мой вопрос: «А чего же вы раньше не озаботились этим вопросом, пришли бы, будучи депутатом, да посмотрели на условия содержания в том числе ваших избирателей!» (содержащиеся в СИЗО не лишены избирательного права и принимают участие в выборах, в отличие от осужденных), он ответил: «А кто бы меня сюда пустил». Постовой КПП бы и впустил, ответил я, правом на беспрепятственное посещение следственных изоляторов и колоний законодатель обеспечил всех депутатов и сенаторов. «Плохо не знать своих же полномочий», — резюмировал тогда депутат. Плохо…. А еще плохо, что до большинства тех, кому действительно нужны помощь и содействие, никому нет дела. Ни обществу, ни СМИ, ни тем, кто называет себя правозащитниками, по факту таковыми не являющимися. Если этот мой ликбез будет опубликован в СМИ, я хотел бы, чтобы следующий абзац был воспринят Генеральной прокуратурой России как официальный запрос.
В ФКУ СИЗО-1 УФСИН РФ по г. Москве содержится А.В. Магазейщиков, обвиняемый в мошенничестве и находящийся с 24 сентября на голодовке. Мы, члены ОНК, не знаем, виноват он в инкриминируемом ему преступлении или нет, но знаем, что он пожилой и больной человек с рядом диагнозов, и он готов умереть. Причины есть. Его дело расследуют уже пять лет(!), и пять лет де-юре невиновный человек сидит в камере. Дважды за это время суд направлял дело на доследование, ибо не находил собранные следствием доказательства достаточными для вынесения обвинительного приговора. А сам голодающий спокойно и уверенно говорит: «Или добьюсь правды, или умру. Следователь обманула меня даже в малом, сказала: «Не хочешь, чтобы я посадила всю твою семью, — возьми вину на себя». Магазейщиков взял. И сразу же его жена, тесть и теща, ранее проходившие по делу свидетелями, стали подозреваемыми.
Хочется вспомнить 162-ю статью УПК, рассказывающую нам о предельных сроках предварительного следствия… Но таких, как Магазейщиков, немало. Только они не готовы умереть. А он готов. Поверьте, за несколько лет я видел разных голодающих в изоляторах. Кто-то привлекал внимание, кто-то заканчивал голодовку после беседы с нами. Этот готов умереть. Но про него и таких, как он, не пишут СМИ, а только мы пишем в своих отчетах и запросах в прокуратуру. И сам он написал. В адрес президента, уполномоченного по правам человека в РФ и еще в кучу инстанций. Ответа пока не получил никакого, и ни один депутат к нему не пришел, видимо, потому что не играет этот Магазейщиков в футбол и не ставит одиозные постановки на деньги, выделенные из бюджета. Очень надеюсь, что Генеральная прокуратура будет в силах дать оценку законности и обоснованности принимаемым следствием решениям по делу Магазейщикова и примет должные меры прокурорского реагирования для соблюдения закона.
Вот такая она, тюрьма, которая совсем не тюрьма. Это срез нашего общества. И не надо думать, что футболисты там умрут или будут сидеть как «сыр в масле». Нет, они просто увидели жизнь с другой стороны. Ранее кроме тысяч рядовых граждан изнанку воли посмотрели ряд губернаторов, экс-директор ФСИН со своим заместителем, генералы, депутаты, миллионеры и прочая, прочая. В этом плане уникален другой изолятор — ФКУ СИЗО-2 ФСИН РФ «Лефортово». Такие там все добрые и вежливые при общении с нами, красноречивые и по-человечески разговаривающие. Те, кто еще некоторое время назад был важен и надменен, высок и недосягаем и не хотел (хотя мог) озаботиться вопросами пенитенциарной системы. А сейчас хочет и даже горит желанием, но уже ничего не может сделать... «Ах, Паша! — сказал мне один из таких. — Вот сводил бы ты меня раньше на экскурсию в тюрьму, я бы перед президентом поставил вопрос о проблемах уголовно-исполнительной системы».
Отвечаю здесь, как ответил и ему. Вас же много еще на свободе, тех, кто может на самом высоком уровне решить вопросы о штатной численности и зарплате сотрудников ФСИН, о медицинской помощи для подозреваемых, обвиняемых и осужденных, о качестве поставляемых продуктов питания и медицинских препаратов. Так поставьте уже наконец эти вопросы, а то не ровен час окажетесь вот так же в СИЗО, и кроме членов ОНК никто не придет вас навестить и никто не напишет о ваших проблемах, а на наши письма, надо сказать честно, контрольные и надзорные органы реагируют не всегда должным образом.
До встречи — надеюсь, не в СИЗО!
Специальный обозреватель
Daily Storm,
член Общественной наблюдательной комиссии Москвы
Павел Пятницкий
P.S. Информацию о деле Магазейщикова А.В. прошу считать официальным обращением к Генеральному прокурору РФ Ю.Я. Чайке от Общественной наблюдательной комиссии Москвы (решение о направлении указанного запроса принято ОНК Москвы 01 ноября 2018 года по поручению председателя комиссии).
