18+
Инвестиции в произведения искусства — модное и прибыльное вложение последних лет. Сегодня художественные ценности воспринимаются не только как духовно-культурные, но и как коммерческие, то есть имеющие определенную стоимость. По тому, насколько хорошо продается национальное искусство, можно говорить об уровне рыночной и художественной грамотности в стране. У нас оно продается плохо.
Русское искусство во всем мире знают по трем наименованиям: икона, соцреализм и авангард. Православную икону и соцреализм ценят за своеобразие и воспринимают как маркеры русской культуры. Авангард ценят за новизну и прогрессивность. По стоимости работ художники-авангардисты достигли своего потолка. Самое дорогое произведение всей русской живописи, «Супрематическая композиция» Малевича, продано в 2018-м более чем за 85,8 миллиона долларов. Поэтому русский авангард — это гарантированные инвестиции с прогнозируемой доходностью. За меньшие суммы, но стабильно и регулярно продаются Фаберже, антиквариат, XIX век русской живописи. А вот современное русское искусство на мировых торгах не популярно совсем. На это повлияли ряд объективных причин, затормозивших коммерциализацию арта в России.
Рыночные отношения с запозданием пришли в отечественную сферу искусства. В середине прошлого века, когда расцветал западный арт-рынок, свободный оборот искусства в СССР практически перестал существовать. Главным и единственным заказчиком было государство, которое выработало собственную базу для культуры — социалистический реализм. Но постепенно, с падением «железного занавеса», художники обретали свободу. В итоге интерес к новой, невиданной культуре обеспечил бешеный спрос на русское и советское искусство.
Ключевым событием стали московские торги Sotheby’s в 1988 году. Триумфаторами аукциона оказались нонконформисты: Илья Кабаков, Гриша Брусникин, Эдуард Штейнберг, Владимир Немухин. Протестное и андеграундное определенно привлекало западную публику. Однако соцреализм тоже не остался в стороне. Очевидно, он явился символом уходящей эпохи, отчего хорошо продавался.
В отсутствие опыта торгов и художников с мировым именем авторы полотен назначали за свои работы невысокие цены, что еще больше привлекало коллекционеров, но в то же время сеяло хаос в арт-структуре. Покупатель рисковал приобрести посредственные работы, а художник — за бесценок распрощаться с прибыльным полотном. Последний к тому же был вынужден мириться с «шизофренией» — представлял из себя одновременно автора, менеджера и галериста. Отсутствие иерархии и смутные представления о ведении арт-бизнеса в итоге привели к оттоку иностранных инвестиций. Следующий аукцион современного русского искусства состоялся только в 2007 году. А после кризиса 2008 года крупные торги и вовсе не проводились. Русское искусство перестали покупать сами русские.
Совсем иначе обстояло дело в Китае. Там тоже был коммунизм и до сих пор сохранилась плановая экономика с так называемой «китайской спецификой» (рыночные отношения плюс упор на тяжелую промышленность под контролем государства). Арт-рынок в Китае, как и в России, достаточно молод — ему всего 26 лет. В начале 90-х аукционная деятельность в Поднебесной и вовсе приравнивалась к азартным играм и была под запретом. Однако сейчас Китай на третьем месте (16%) по обороту всех аукционных торгов. Больше продают и покупают только в США (32%) и Великобритании (29%). Кроме того, из 10 ведущих аукционных домов мира шесть теперь находятся в Поднебесной. В чем же секрет такого быстрого успеха?
Как отмечает Forbes, после правления Мао Цзэдуна старинных предметов искусства в стране осталось крайне мало: «свидетельства мрачного прошлого» методично уничтожались. Отсюда понятное желание приобрести уцелевшие шедевры, как бы дорого они ни стоили. Это задало высокую планку китайским торгам. Но, возможно, для арт-рынка куда важнее оказались любовь и уважение китайцев к своей «китайскости». Изолированность страны (или, лучше сказать, полная самодостаточность) сформировала повышенный интерес жителей Китая к самим себе и к национальной культуре. Так что сегодня более 95% китайских лотов приобретают сами китайцы.
Такая ситуация вполне нормальна. С этим согласен и художник Владимир Дубосарский: «Надо понимать, что каждая страна продвигает свое искусство. В этом заинтересовано государство, банковская система и сами граждане. Поэтому основными потребителями английского искусства являются англичане, потребителями германского искусства — немцы и т. д. Понятно, что и произведения зарубежных авторов покупают, однако без популяризации, без успеха в своей стране трудно рассчитывать на чужой интерес. <...> Наше искусство все еще маркировано как восточноевропейское. Это некий конгломерат, который надо иногда представлять на мероприятиях, но не более того. На Западе сложилась система, а у нас — голое поле».
И действительно. В традиционном рейтинге Artprice за 2018 год среди 100 лучших работ современного искусства мы не найдем ни одной русской. В топ-500 современных художников — четыре наших соотечественника: Семен Файбисович, Илья и Эмилия Кабаковы, Леонид Пурыгин. Они занимают 361-е, 432-е и 500-е места соответственно.
Еще нагляднее получается в ценах. Сравним, сколько стоят самые дорогие работы ныне живущих художников из Великобритании, США, Германии, Китая и России. Так, работа англичанина Дэвида Хокни «Портрет художника (Бассейн с двумя фигурами)» продана на аукционе Christie’s за рекордные 90,3 миллиона долларов. «Собака из воздушных шаров (оранжевая)» американца Джеффа Кунса оценена в 58 миллионов, «Абстрактная картина. 1986» немца Герхарда Рихтера — в 46,3 миллиона долларов. А «Великие заснеженные горы» китайца Цуй Жучжо — в 39,577 миллиона.
Автор самой дорогой картины в России — представитель московского концептуализма Илья Кабаков. Его полотно «Жук» в 2013 году ушло с молотка за 5,8 миллиона долларов. Разница налицо. Владельцами произведения стали Роман Абрамович вместе с уже бывшей женой Дарьей Жуковой (в 2008 году российский миллиардер попал в топ-200 коллекционеров мира и сразу на вторую строчку; последние два года Абрамович возглавляет рейтинг). Учитывая, что Кабаков и Абрамович хорошие знакомые, не исключено, что цена картины могла оказаться договорной. Справедливости ради, стоит сказать, что в фонде бизнесмена находится целая коллекция работ Кабакова, стоимость которой варьируется от 30 до 60 миллионов долларов. В собрании Абрамовича найдутся и отдельные произведения, купленные за ту же сумму и дороже. Но все они принадлежат кисти современных западных авторов, например, «Спящая соцработница» Люсьена Фрейда (33,6 миллиона долларов) или «Триптих» Фрэнсиса Бэкона (86,3 миллиона долларов). По некоторым данным, именно Абрамович в 2012 году выкупил за 120 миллионов долларов «Крик» Эдварда Мунка, что на время сделало картину самым дорогим произведением искусства в мире.
Сейчас этот статус принадлежит полотну «Спаситель мира» кисти Леонардо да Винчи (именно его в конце марта филиал Лувра в ОАЭ якобы посчитал пропавшим). До торгов Christie’s в 2017 году картина находилась в собрании русского предпринимателя, владельца ФК «Монако» Дмитрия Рыболовлева. Миллиардер расстался с ней за 450 миллионов долларов.
Выбирая, что и за какую сумму покупать, коллекционеры задают тон будущим торгам, определяют ликвидность произведений искусства. Разумеется, высокая стоимость полотен на арт-рынке не всегда говорит об их художественной ценности. Зато хорошо показывает отношение коллекционеров к искусству своей страны. «Когда на 140 миллионов человек приходится всего десять коллекционеров, — это смешно. И когда хорошие, признанные художники ходят с протянутой рукой, — тоже никуда не годится. У нас в целом не любят современное искусство, не поминают его», — говорит Дубосарский. Из этого следует, что современное русское искусство не котируется не только в мире, но и на родине.
Как быть? Как ни странно, в России до сих пор нет постоянной выставки современных художников. «Музефицировать» искусство было бы первым шагом для его популяризации и распространения. Основные помощники в этом деле — государство и коллекционеры. Полезно, опять же, обратиться к западному опыту. Крупнейшие центры современного искусства создавались из частных коллекций, потом собрания обрастали всевозможными пожертвованиями и подарками. Например, Музей современного искусства в Нью-Йорке создан при поддержке семейства Рокфеллеров, музей Гуггенхайма вырос из фонда промышленника Соломона Гуггенхайма, Музей современности в Берлине создан на основе коллекции строительного магната Эриха Маркса и т. д. А вот Центр Помпиду в Париже — уже государственная инициатива. Музей носит имя президента-учредителя.
Государственная поддержка, пожалуй, самый важный пункт для развития цивилизованного арт-рынка. Стимулирование художников и коллекционеров увеличивает рыночную стоимость местного искусства и превращает его в инвестиционный инструмент. Эффективный способ привлечь внимание к отечественному арту предлагает Владимир Дубосарский: «Нужно, чтобы президент Путин пришел на ярмарку Cosmoscow, просто перешел бы Красную площадь и сказал в камеру: «Прекрасная ярмарка, мне очень понравилось современное искусство, я купил себе две работы». Завтра там будут стоять очереди. Деньги-то есть. У нас так устроено: занимался Ельцин теннисом — все в теннис играли, Путин на лыжах катается — и все на лыжах».
На помощь должно прийти и законодательство. В странах с развитым арт-рынком меценаты платят меньше налогов, чем обычные предприниматели. В России закон, определяющий правовой статус благотворителя, был принят лишь в 2014 году. И только в начале 2019 года вступил в силу закон о налоговых льготах для меценатов.
Продвижение искусства также невозможно без влиятельной и вдумчивой критики. Но это лишь еще один пункт, который не станет работать без общей культурной прививки.
