18+
Если про столицу Архангельской области — о, удивление! — Архангельск слышали более-менее все, то про южную столицу Поморья — уездный город Вельск — вы слышали вряд ли. По крайней мере, если вы не хардкорный фанат энтэвэшного документального сериала «Криминальная Россия» и маньяка на «адской бочке» Шипилова. По большому счету, Вельску больше и нечем особо похвастаться. Хотя местные жители, если спросить у них, не преминут заметить, что город их старше Москвы на 10 лет, да к тому же еще и родина основателя генетики Георгия Карпеченко. В остальном это обычный город. И слово «обычный» в этом контексте — комплимент, а не попытка обидеть.
Вельск — действительно тихий город и всегда таким был. Именно из-за этого убийство второклассницы Иры Крашенининой в октябре 1994 года стало для него настолько оглушающим, что выбило из колеи местных жителей на несколько месяцев.
«Эта история была очень громкой. Случилась она по осени. Ну, знаешь, обострение какое-то, видимо», — рассказывает местная жительница Елена, с которой мы разговорились буквально на улице.
Осенью в Вельске ночь наступает быстро. Тогда в городе толком не было фонарей, на улицах становилось совсем темно уже в шесть вечера. Девочку убили неподалеку от местного сельскохозяйственного техникума. Там рядом спортплощадка и футбольное поле, а между ними и техникумом — овраг.
«Где-то там все это и произошло. Причем то, что она оказалась одна, — это вообще трагическая случайность. После школы родители то ли в магазин заходили, то ли еще по какому-то делу и разминулись с ней буквально на несколько минут», — рассказывает Елена.
Тело девочки нашли на дне оврага спустя какое-то время. Позднее выяснилось, что убийца брызнул ребенку в лицо из газового баллончика, потащил в овраг. Ира сопротивлялась, но силы были неравны. Из ранца вываливались учебники и тетрадки, но преступник уже знал, что не оставит шансов своей маленькой жертве. Он изнасиловал девочку и задушил.
В Вельске началась форменная паника. Слух о маньяке разлетелся очень быстро. Родители боялись выпускать детей на улицу. Общественность требовала расправы над душегубом, а оперативники сбились с ног в поисках насильника и убийцы.
Улик практически не было. Только непонятная связка ключей, которую нашли в ворохе разбросанных на дне оврага тетрадок. По словам родителей, ключи были не их, а значит, принадлежали преступнику. Хотя следствие на это обратит внимание далеко не сразу.
В момент, когда следователи, в том числе и те, которых прислали из областного центра, зашли в тупик, на горизонте появился Сергей Михайлов. Молодой человек воспитывался в детдоме, его еще в 14 лет осудили на год условно за то, что он «после распития спиртного открыто похитил дерматиновую куртку стоимостью 10 рублей, в кармане которой лежало 40 копеек». Сергей недавно вернулся из армии, жил у бабки в деревне Малая Липовка, работал сторожем. Незадолго до происшествия молодой человек попал в поле зрения милиции из-за «мелкого хулиганства»: будучи нетрезвым, он отказывался подчиниться требованиям милиционеров.
Никаких прямых или косвенных улик против Михайлова не было. Кроме того, что в день убийства он был в Вельске — приехал в райбольницу. Этого факта и того, что Михайлов — асоциальный элемент, оперативникам хватило, чтобы «поработать» с ним.
Михайлова поместили в изолятор временного содержания. Его сначала просто напугали: все, мол, допрыгался, душегуб. А потом на него надавили как следует. Общество требовало от милиции крови, начальство желало закрыть висяк и прикрыть спину. Михайлова начали допрашивать уже с пристрастием. Итогом стали «признательные показания», которые потянули на «вышку». Сам Михайлов про это говорит так: «Когда голову дверью прищемят, хоть в чем признаешься. Я слаб был. Наивный, на суд надеялся, а там и разбираться не стали! Объявили вельским маньяком!»
Сергей был очень напуган. Молодой парень — он просто надеялся, что все это дурной сон, что в суде разберутся, что все снова сможет быть хорошо. Он уж точно не думал, что его поездка в районную больницу станет той чертой, которая поделит жизнь на «до» и «после».
Следователей абсолютно не заинтересовал тот факт, что Михайлов не ориентировался на месте преступления. Связка ключей, которую нашли в овраге, тоже ни к чему не подходила. Но Михайлов и ее опознал.
Позднее, уже после «явки с повинной», из изолятора выйдет мужчина. При досмотре у него в сапоге найдут записку, которую Михайлов пытался передать на волю своей знакомой. Там было всего 10 слов: «Не верь, что обо мне говорят. Я этого не делал».
Начальнику областного отделения уголовного розыска полковнику Вячеславу Ващенко, лично приехавшему «колоть» душегуба, явки с повинной показалось мало. Он решил перед судом усилить доказательную базу и «нашел» в Малой Липовке девочек-тройняшек и их старшую сестру, которых Михайлов «изнасиловал».
В доме у Сергея часто тусовалась местная молодежь, в том числе несовершеннолетние. После общения со следователем 14‑летняя девочка заявила, что Михайлов насиловал ее девятилетних сестер. Прежде от них ни о чем подобном не слышали. Гораздо позже девчонки признаются, что следователь на них «наорал» и потребовал, чтобы они оговорили «дядю Сережу».
Так в деле Михайлова появилась еще одна «явка с повинной». Работник СИЗО якобы со слов Сергея записал в явке, что молодой человек «изнасиловал поочередно малолетних сестер-тройняшек Веронику, Надежду, Любовь, а также их старшую сестру Татьяну».
Следствие утверждало, что Татьяна послала младшую сестру к Михайлову с просьбой починить магнитофон. Та вернулась и сказала, что сосед ее изнасиловал. Тогда Татьяна отправила к нему вторую сестру, он и ее изнасиловал. Потом — третью. Эти слова подтверждало признание с подписью Сергея Михайлова.
«Хорошо Ващенко работал, ему бы шпионов разоблачать», — с горькой усмешкой спустя 25 лет скажет Михайлов.
Сама девочка Татьяна в суде отказалась подтверждать слова Сергея об изнасилованиях. Она заявила, что тот к ней не прикасался, а девочек к нему она не посылала. Татьяна говорила в суде, что дети все сочинили. Отец тоже утверждал, что ему ни о чем таком девочки не рассказывали — он услышал версию про изнасилование от милиционеров. Но на суде мужчина сказал, что «считает, что его дети говорят правду».
Один из милиционеров, который читал дело, но пожелал не называть своего имени даже спустя 25 лет, рассказал, что на полях документа была приписка от эксперта: «Ну, блин, это доказательство для смертного приговора!»
Судебная коллегия решила поверить девочкам, потому что «Михайлов в ходе следствия не оспаривал факта изнасилования». В этом месте стоит сделать ремарку. Сергей рассказал Daily Storm: в тот момент он был настолько напуган и сломлен, что готов был подписать любую бумагу. «От меня девушка любимая аборт тогда сделала», — добавил он.
Когда Михайлова уже посадят, сестры-тройняшки напишут новые показания. Вероника: «Я рассказала все следствию со слов сестры Любы». А та — «со слов Нади». По заключению психолого-психиатрической экспертизы, «сестры обнаружили склонность к розыгрышам, во время которых подтверждают слова друг друга. Вероника склонна к фантазированию». Так что показания могут «явиться результатом сознательной или бессознательной установки следователя». Известно, что девочки уже тогда не были девственницами. Они потом расскажут, что летом в подсобке клуба имели связь с мальчиками, но «не по-настоящему, а в попку». Два мальчика, чьи фамилии назовут, это подтвердят.
К сожалению, поговорить с участницами этой истории не удалось. В самой Малой Липовке о произошедшем вообще стараются не вспоминать. А девочки там давно не живут.
Три месяца, пока шло следствие, Михайлов жил надеждой на справедливость. Но чем ближе был суд, тем меньше было надежд. Ладно душегубом пытаются выставить, так еще и соседские девчушки оговорили! Это его совсем из колеи выбило. Да и для местных он был уже не Сережей Михайловым, а вельским маньяком.
Итогом следствия станет приговор Архангельского областного суда в апреле 1995 года: «Михайлов С.В. признан виновным в изнасиловании и убийстве малолетней Иры Крашенининой. <...> Назначена исключительная мера наказания — смертная казнь». Кроме того, прицепом пошел обвинительный приговор по изнасилованию тройняшек.
«У меня ноги тогда подкосились, — вспоминает Михайлов. — Я к тому моменту не верил уже ни во что, ничего не ждал. Но когда слышишь, что приговорен к высшей мере, — просто пелена перед глазами. Не уходил из суда, не уводили — несли».
Моратория на смертную казнь в России тогда не было — президент Ельцин подписал соответствующий указ в мае 1996-го. То, что Михайлова не расстреляли до этого времени, можно считать чудом. Его поместили в камеру смертников архангельского СИЗО.
После того как суд, на который Михайлов так надеялся, не разобрался в его деле, он попытался оспорить решение в Верховном суде. Но там приговор оставили без изменений.
Сергей вспоминает свои ощущения от нахождения в камере смертников.
«Думаю, так это будет. Вот Валеру из соседней камеры уводят. На нем шесть человек. Шесть убийств. Под дверью — щель. Все видно. Все слышно. Врача вызвали укол делать, тот не попал, видно, сразу в вену. Валера кричал: мол, перед смертью и то уколоть по-человечески не можете. Напоследок вольной пищи принесли — апельсинов, яблок. Попрощался с нами: «Ну давайте, мужики, на том свете встретимся!» «Встретимся, Валерка...»
Сергея Михайлова еще не расстреляли, но для государства он уже стал лишь расходной единицей в камере смертников. В его военном билете написали «приговорен к расстрелу», а жилье его передали другим жильцам.
Город на какое-то время вздохнул с облегчением. Маньяк в тюрьме. Можно возвращаться к спокойной жизни. Два года вельчане жили беззаботно, насколько это вообще возможно в 90-е, конечно. Ну хотя бы за детишек не боялись.
Вот только в том же овраге произошло новое убийство. Спустя два года после того, как арестовали Михайлова. Преступник брызнул ребенку в лицо из газового баллончика, потащил в овраг. Ребенок сопротивлялся, но силы были неравны. Из ранца вываливались учебники и тетрадки, но преступник уже знал, что не оставит шансов своей маленькой жертве. Ее изнасиловали и задушили. Бездыханное тело осталось лежать на дне оврага. Девочку звали Оля Адамова.
Тут уже на Михайлова дело не повесишь — он два года как в неволе и дольше года ждет расстрела. В какой-то момент, получается, в Вельске 1998 года было целых два маньяка, что для городка с 20 тысячами населения, конечно, перебор. Как раз в конце 1998 года свое страшное дело на «адской бочке» начал другой вельский маньяк — Сергей Шипилов. Он, правда, убивал и насиловал не девочек, а взрослых женщин.
Следователям, в общем, совсем не до отдыха — нужно искать настоящего убийцу маленьких девочек. Потому что еще одного прокола рассерженные горожане могут и не простить. Народ на Севере простой, могут и на вилы посадить. Милиционерам помог случай. Как бы иронично это ни звучало в контексте осужденного на смерть Михайлова, счастливый.
Силовики задержали местного жителя с богатым криминальным прошлым, правда, по другому делу. А вот он уже рассказал про Александра Козлова. Он перед своими дружками — ворами и разбойниками — любил прихвастнуть, как убивал девочек.
Козлов сознался в обоих преступлениях практически сразу после задержания. Это подтверждали и улики: ключи, найденные милицией у тела Иры Крашенининой, подошли к квартирам Козлова и его бабушки. У него дома опера нашли дневник Иры, который Козлов прихватил на память.
«Маленький, тихий, забитый Козлов. Эксперты, которые проводили психолого-психиатрическую экспертизу, сказали, что это практически сложившийся маньяк», — вспоминает это дело тогдашний следователь архангельской областной прокуратуры Александр Карманов.
Казалось бы, невиновного Михайлова нужно выпускать, но он продолжал гнить в тюрьме. Прокуратура приложила все усилия, чтобы никто не смог уличить ее в непрофессионализме. По словам экс-милиционера из Вельска, есть даже конкретный человек, который препятствовал реабилитации Сергея Михайлова — архангельский прокурор Александр Апанасенко. Два следователя, специально назначенные для пересмотра этого дела, заключили, что оно было расследовано с нарушениями, а Михайлов осужден неправильно. Но документы не ушли дальше Архангельска и в Генпрокуратуру не попали.
В 1998 году Генпрокуратура назначила третьего следователя, но теперь из Вологодской области. И он тоже уверился в абсолютной невиновности Михайлова. Очередное заключение было направлено в Генпрокуратуру из Вологды. Но в ведомстве посчитали третье заключение специального следователя недостаточно убедительным и вместо ходатайства перед Верховным судом о пересмотре дела вернули его в вологодскую прокуратуру под предлогом того, что не все свидетели опрошены.
Момент, когда Михайлову сказали, что он невиновен в убийствах, он описывает словом «испуг». День, мол, не банный, а это значит, что «гости» пришли, чтобы отправить или на допрос, или на тот свет.
«Следователь пришел, дверь открывает. Небось, еще дело какое повесить хотят. А я что, мне терять нечего. Я вот взамен только попрошу, чтобы в мозжечок стреляли — так не больно, в книжках пишут», — говорит Михайлов.
Но следователь пришел за другим: «Невиновен ты, Михайлов!» — объявил он. Сергей добавляет: «Как вестник Божий».
К тому времени Александру Козлову уже дали 15 лет за два убийства.
В апреле 2000 года Верховный суд снял с Сергея Михайлова обвинение в убийстве, но на нем осталось обвинение в изнасиловании троих несовершеннолетних, потому что с протестом на этот счет Генпрокуратура не обращалась. Осужденному назначили новый срок — восемь лет, а поскольку шесть из них он уже отсидел, его подвели под условно-досрочное.
Михайлов вернулся из тюрьмы в Вельск (позднее он уедет из города) и женился на девушке из Липовки. У него есть дети. Он говорит, что научился ценить жизнь по-настоящему. Мужчина не любит вспоминать эту историю. Забыть ее у него не получится никогда.
«Люди не умеют ценить жизнь. А я умею. Мне так мало для счастья нужно!» — говорит Сергей. Он не должен был сидеть.
Он должен был умереть. Он научился ценить жизнь так, как немногие из нас это умеют.
