18+
Сегодня, 6 февраля, в очередной раз продлили арест футбольным дебоширам (не путать с фанатами) и их подельникам-друзьям. Заседание запомнилось судьей, наотрез отказывавшейся пользоваться микрофоном. Жалобное письмо Александра Кокорина, опубликованное днем ранее в ряде СМИ, не помогло ни ему, ни его друзьям, и суд оставил спортсменов в СИЗО еще на два месяца.
У здания суда собралась толпа. Операторы с камерами снимают группу поддержки с плакатами «Саша, мы с тобой» и «Кирилл, мы с тобой». Павла Мамаева особо никто поддерживать не хочет. Да и фанатов у семьи Кокориных всего два. На них и сосредоточились телеоператоры. У входа в суд — давка: кроме журналистов, здесь родственники, друзья и простые зрители, прибывшие поглазеть на дебоширов-спортсменов. Пристав едва успевает выгонять людей в предбанник, так как перед рамкой все уже не помещаются. Мне повезло проскочить раньше других: журналистам в судах — дорога и почет, пускают без очереди.
Первый ряд занят родственниками и друзьями подсудимых. Среди них — родители Протасовицкого, парня, связавшегося с дурной компанией и теперь сидящего в стеклянной клетке рядом со своими подельниками. Родственники Кокорина сидят, опустив головы, будто заранее знают решение судей. Их от камер шубой прикрывает девушка. Тоже, вероятно, чья-то родственница, но чья — так и не стало известно.
12:02. В зал запускают операторов с телекамерами. Среди них затесался журналист с телефоном. Его замечает пресс-секретарь суда и кричит приставу: «Он сфотографировал!» Парень оправдывается, отвечает пресс-секретарю и надвигающемуся на него приставу, что ничего не фотографировал и может показать. Но пристав настроен серьезно и молча выводит фотографа из зала. Операторов тем временем становится все больше. Они заходят и выходят, заходят и выходят. Пресс-секретарь обращается к приставу: ты че, все камеры впустил? Он растерянно кивает. После этого девушка отводит его в сторонку, и они о чем-то перешептываются. Через две минуты камеры начинают постепенно выгонять.
Суд сегодня благосклонен к пишущим журналистам. Тех, кому не хватило места, не выгоняют, как обычно — им дают дополнительные стулья и предлагают плотнее усаживаться на скамейках.
12:21. Начинается суд. И на этом благие намерения служителя Фемиды заканчиваются. У судьи Ольги Затомской на столе микрофон. Но он выключен, и не слышно абсолютно ничего из того, что она говорит. Однако что-то мне подсказывает, что она перечисляет присутствующих защитников подсудимых. Где-то справа от скамеек с кем-то из журналистов беседует пристав. Его слышно лучше, чем судью.
На выручку приходит Кокорин. Отмечает, судью совсем не слышно. Защитники согласны: «Даже нам». Помощник судьи пытается настроить микрофон. Но у них ничего не получается, и судья просто говорит чуть громче.
Обсуждается, можно ли проводить фото- и видеосъемку. Когда судья обращается к Мамаеву, тому тоже не слышно. Тогда она повторяет вопрос, и Мамаев отвечает: «Не возражаю».
Александр Кокорин представляется суду. На первый вопрос — ФИО? — он отвечает раньше, чем ему его задали. Ромашов, защитник Александра Кокорина, ходатайствует о приобщении документов о состоянии здоровья подзащитного и справку о наличии на банковском счете 10 млн рублей для уплаты залога.
Судья перечисляет переданные ей документы. Кокорину снова ничего не слышно. Присутствующим в зале тоже.
Микрофон включают. Но, похоже, динамик микрофона расположен в клетке, где сидят подсудимые, потому что в зале суда все осталось на том же уровне.
Бушманов, адвокат Мамаева, ходатайствовал о приобщении копии жалобы о «допускаемой волоките в ходе изучения дела», а также характеристики подзащитного: опрос одного из свидетелей, характеристика с места жительства. Также защитник просит приобщить два заграничных паспорта Мамаева (как доказательство, что он не сможет скрыться от следствия) и письмо пострадавшего Соловчука о допустимости получения материальной компенсации за нанесенный ущерб.
На этом ходатайства защитников закончились. Теперь очередь обвинения: они — за продление ареста еще на два месяца. Это нужно для окончания процессуальных действий, а также для передачи материалов уголовного дела в прокуратуру Москвы.
Затомская продолжает. По-прежнему ничего не слышно, при этом она говорит быстрее. Из обрывков ее речи удается уловить, что озвучивают всем известные обстоятельства дела: футболисты сначала напали на водителя Виталия Соловчука, избили его на парковке, пока тот ожидал свою работодательницу, а затем направились в «Шоколадницу». Там у пьяных дебоширов возник конфликт с Паком и Гайсиным.
Дальше оглашают показания пострадавших. Разобрать очень сложно. Вокруг меня журналисты ничего не печатают. Все ждут, когда судья закончит и даст слово более громкоголосым. Интернет здесь почти ни у кого не ловит (у меня в том числе), поэтому и приходится писать о том, чем занимаются мои коллеги. Затомская, чтобы ее было «лучше слышно», зачитывает текст, опустив голову. Для большего «эффекта» шелестит бумагами.
Прошло более получаса.
«Пытка» закончилась. Попробуйте полчаса молча сидеть на деревянной лавке, слушать непонятные звуки, не иметь доступа к интернету. А нам за это платят.
Защитник Мамаева Бушманов истребовал у следствия документы, в соответствии с которыми проходили следственные действия и ознакомление подсудимых с материалами уголовного дела. По их мнению, длилось оно слишком долго. Прокурор и следователь возразили. Защитник Бушманов заявляет, что ходатайство о продлении свидетельствует о злоупотреблении следователем своими возможностями и в продлении нет необходимости.
«Все в зале помнят, при каких обстоятельствах избиралась мера пресечения. Позже выяснилось, что никакого удара стулом, например, не было», — указывает адвокат Ромашов. Судья возражает, что такие обстоятельства не могут обсуждаться, так как являются доказательствами.
Ромашов отмечает, что у следствия нет доказательств, что обвиняемый может оказать давление на свидетелей.
«Такой довод подтверждается заявлениями свидетелей о том, что им поступают угрозы. Таких заявлений тоже не было — тоже ничем не доказано», — обращается к суду защитник.
В какой-то момент судья перебивает адвоката, так как тот увлекся и стал рассказывать о всех недостатках дела его подзащитных.
«Вы знаете не хуже меня, что на данной стадии вы не можете утверждать, ложные или не ложные были предъявлены обвинения», — отрезала Затомская.
Последним доводом стали медицинские документы, приобщенные ранее к делу. Согласно справке от итальянских врачей, которые оперировали колено Кокорину, футболист может стать инвалидом, если продолжит оставаться в изоляции, так как в СИЗО нет подходящих условий для реабилитации.
Прилипка, защитница Александра Протасовицкого, в своей речи настаивала на непричастности обвиняемого к вменяемым ему эпизодам.
«Пак на очной ставке никак не характеризует действия Протасовицкого. Он не упоминал Протасовицкого в участии, поэтому его нахождение здесь ничем не объясняется. Гайсин говорит прямым текстом, что обвиняемый не причинял ему никакого ущерба, а только пытался урегулировать конфликт», — утверждает адвокат.
Адвокат Кирилла Кокорина, Вячеслав Барик, перечисляя характеристики своего подзащитного, отмечает его малый возраст, отсутствие финансов и даже интеллектуальные способности. В зале смех. По мнению адвоката, следствие просто хочет, чтобы его подзащитный отбыл наказание в рамках нахождения в СИЗО, так как на стадии обвинительного приговора его подзащитного оправдают.
«Один из свидетелей утверждает, что слышала матерную речь, глагол на «е», точнее, простите, забыл часть речи, прилагательное, «такие они е....», после чего завязалась драка», — сообщает суду Барик обстоятельства драки в кафе.
Далее защитник просит приобщить к делу допрос свидетеля, сидевшего за соседним столиком в «Шоколаднице». Показания свидетеля должны подтвердить, что зачинщиком конфликта стал сам Пак. Но судья отказала в приобщении. По ее мнению, документов и так достаточно.
Цитируя ходатайство о продлении ареста, Барик отметил, что стороне обвинения следовало хотя бы убрать строчку о том, что обвиняемый может помешать ходу следствия, ведь расследование уже завершено и остались только процессуальные моменты. Таким образом, стало ясно, что ходатайства о продлении просто копируются слово в слово.
Прокурор в это время посмотрел на следователя и что-то прошептал ему. Тот развел руками и кивнул — в знак согласия с допущенной ошибкой.
Теперь судья предоставила слово стороне обвинения. Следователь и прокурор возразили на просьбу адвокатов изменить меру пресечения и вновь заявили, что арест нужно продлить. На чем именно основывается их позиция, объяснять они не стали. Один из защитников возмутился и выкрикнул: «В связи с чем?» Его перебила судья, напомнив про правила поведения в суде, и удалилась для принятия решения.
Через 20 минут судья вышла на оглашение приговора. Краткость и лаконичность следствия оказалась убедительнее длинных речей защитников, и всех четырех фигурантов оставили в СИЗО до 8 апреля.
