18+
Надежда на перемены и бело-сине-красный флаг. В России вспоминают события августовского путча 1991 года и концерт «Рок на баррикадах», который собрал лучших артистов того времени. Как это было? И во что они тогда верили?
Сергей Троицкий (Паук), лидер группы «Коррозия металла»:
— Это самые лучшие воспоминания, потому что тогда у нас была вера в светлое будущее — вот и все! Вера, которой уже нет.
Я помню, что мы собрались в одной точке и думали, как доехать. В то время я уже получил часть гонорара за наш первый альбом и купил «Москвич». Но прав у меня не было, а на лестнице уже тусовались 30-40 металлистов.
И я сказал: «Нам нужен грузовик!»
Поэтому ребята пошли... и отжали грузовик.
Это было где-то в районе улицы Маршала Тухачевского. То есть попросту украли, называется! И мы поехали на баррикады. А уже там я поговорил с одним из генералов. Мол, так и так, а вы знаете, что вечером сюда придут фанаты «Коррозии металла»?
Генерал отвел меня к Белому дому и поручил выдать 100 ящиков водки «Горбачев». Сто! Моднейшей! Которая просто разливалась по толпе. Не будь этих ящиков — там не было бы ничего!
А пели мы песню, которую мне заказал лично Михаил Сергеевич...
Это I'm President!
Юрий Шевчук, лидер группы «ДДТ»:
— Привет! Мы сейчас в Казахстане, концерт, репетиции и т.д. Времени мало, тем более мы столько играли тогда, что я не помню подробностей. Но помню, что во время тех событий написал песню «Рожденный в СССР», вот ее мы и пели.
Приняли хорошо! Песня была актуальна, о том времени. Заканчивается одна страна, приходит другая.
Добра и мира!
Александр Залдастанов, лидер байк-клуба «Ночные волки»:
Самое яркое воспоминание, связанное с этим концертом, — это книга Пушкина «Пир во время чумы». Теперь я точно знаю, что на нем побывал.
Туда меня Цой позвал... Потому не пойти не мог. Помню, как в то утро, проснувшись с каким то щемящим чувством вселенской беды, я со второго этажа своей известной на весь район квартиры на «Пролетарке» выглянул в окно. Убедившись, что мой мотоцикл стоит на месте, порадовался, вспомнив о том, что накануне успел заправить полный бак и сейчас в любой момент могу на него сесть и рвануть куда захочу.
Это уже потом мы все вместе оказались на баррикадах. Рокер и байкер хоть не были синонимы, но были всегда где-то рядом. Особенно в то время. Быть на баррикадах или штурмовать баррикады — это было все вторично. Главное тогда было быть вместе. Начиналось время Безумного Макса. И как всегда нам необходимо было влезть в драку, а уж потом разбираться, кто прав, кто нет.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья…
Но уж точно чего не хотели — так это крушения и раздела своей страны. Потому, несмотря на все разговоры про «свободу и демократию», как только началась хула на Родину, у меня у первого на куртке появился герб СССР и вся символика моего государства. И эта куртка до сих пор как реликвия хранится у моего друга — владельца того самого культового рок клуба «Секстон» в Берлине, что позже был открыт нами в Москве, и который до сих пор хранит память о той эпохе.
Тогда, в 91-м, наслушавшись песен Цоя, мы ждали Че Гевару, который поведет нас вперед, покажет дорогу, даст выход жгучей животной энергии, заменит собой все эти старые, презираемые нами говорящие башмаки, что вещали тогда с экранов телевизоров.
Своего Че Гевару тогда не встретили. Встреть мы раньше Проханова — точно бы знали, что делать. Но Господь привел нас к нему позже. Может быть, этим и уберег.
Предчувствие катастрофы и одновременно какого-то куража, который, наверное, бывает только раз в жизни, и то перед смертью. А еще какой-то тоски, которая исходила из той самой трагической музыки, которая лилась в тот день со всех экранов телевизоров. Словно похоронный марш, словно прощание с Родиной, с СССР.
Именно под этот марш, сопровождаемый нарастающим гулом тяжелой техники, я проснулся на «Пролетарке», не успев еще толком заснуть утром 19 августа 1991 года. Потом этот похоронный марш и то настроение из года в год раз за разом я воссоздаю в своих программах на кульминации нашего байк-шоу. Он начался тогда, 19 августа 1991 года, с отпевания СССР, и продолжается по сей день, ожидая реванша.
Сергей Дубинкин, лидер группы «Гелиос»:
— Сразу скажу, что автором идеи организовать акцию и выступить у Белого дома во время путча был мой старший друг — певец Ефрем Амирамов. Мы втроем — он, я и мой директор Женя Левковский — приехали на митинг у Белого Дома 19 августа. Было ясно, что ГКЧП хочет повернуть историю вспять. И Ефрем тогда сказал: «Эх, сыграть бы здесь напоследок!» Вот такое начало. Потом мы с Женей сразу поехали обзванивать артистов и договариваться с Зеленым театром парка Горького поставить звук. Но, как и во всем, главное — идея. И она родилась именно так.
На сам концерт я пробирался уже вечером, в темноте. На рукаве — повязка триколор, за плечом — гитара в чехле. У баррикад были народные кордоны, но меня пропустили. Помню, как кто-то крикнул: «Тишина! Слушаем!» Все ждали и боялись танков... Так делали при каждом подозрительном шуме дизельных моторов. Тревога, к счастью, оказалось ложной, звука танков не было, но нехороший холодок успел пробежать у меня по спине.
В гуще народа, уже у сцены, о страхе не думал. Красивые девушки-студентки у костров, кто-то угощает нас чаем, все были друг другу братья, какой там страх!
Вдруг оживление и шум, крики: «Дайте микрофон!» На лестницу поднялся Ростропович, всех приветствовал и ободрял, говорил, что он с нами. От этого всем было и радостно, и спокойнее.
Аппарат некогда было отстраивать как надо, мы взяли гитары и вышли на помост. Было холодно. Ночь. Изо рта шел пар. Тогда мы пели еще на английском, но народу нравилось, ведь мы все были, как нам казалось, частью большого европейского мира.
На следующий день концерт продолжился. Где-то к вечеру ко мне подошел Андрей Макаревич (иноагент). Он приехал один и одолжил мою акустическую гитару — спеть перед народом пару песен. Так мы с ним лично познакомились.
Все, кто хотел выступить, приехали. Наверное, такое бывает раз в жизни — концерт на баррикадах. Это потом из него стали делать политику. А вначале это был поступок каждого из музыкантов, кто добрался до сцены, особенно в первый день, когда у Белого дома все могло закончиться и по-другому…
Юрий Лоза, певец, композитор:
— Вы поймите, что общее настроение в стране — оно было уже такое... Всем хотелось перемен, и все желали, чтобы этот строй поскорей ушел в небытие. Застарелое руководство, невозможность нормальным путем купить себе простую жвачку или джинсы...
И вдруг ни с того ни с сего надвигаются какие-то большие перемены и приходит новый харизматичный лидер. Ну, по крайней мере, он казался таким! Никто ж не знал, какой он.
И конечно, никого из тех, кто был на этом концерте, не было на баррикадах. Они приехали, когда там уже стало безопасно.
Как сказал режиссер Чухрай, «они были похожи на Александра Матросова, который бросается на амбразуру, зная, что пулемета там нет».
Поэтому мы приехали туда скорее праздновать, а концерт был слеплен на коленках. Чистая импровизация. Кто приехал — тот приехал. Кто был в Москве — тот успел, кто был в отпуске — тот остался отдыхать.
Что я исполнил? Это была песня «Память». Посмотрите это видео, оно очень передает ту атмосферу!
А потом я разочаровался...
Я задал себе вопрос. Как так получилось, что сначала у нас хвалят нашу армию за то, что она не стреляла по Белому дому с Горбатого моста, а в 1993-м — хвалят за то, что она, наоборот, стреляла.
Поэтому вся эта политика — большие игры. Одна и та же армия, один и тот же мост. Одна и та же ситуация! То хорошо, что стреляют, то нехорошо. Не поймешь! И я решил, что лучше нам туда не лезть.
Людям, которые не знают всей этой подковерной борьбы, лучше не интересоваться этими вопросами и не поддерживать ту или иную сторону!
Олег Гаркуша, группа «АукцЫон»:
— Где мы были во время путча? Мы уехали на дачу и записали три песни: «Птица», «Алкоголизм — не шутка» и какую-то еще.
Почему на дачу, я не знаю. Я тогда пил, и мне было пофиг, куда и зачем. Но Федоров сказал мне ехать — и мы поехали.
Было ли страшно? Девушка, дорогая, вот когда человек пьет, ему вообще все равно!
