18+
В Москве 21 марта прошли съемки клипа Russian Vibe 2. Рэперы ЦАО Records 3022 и QDR вдохновились на создание ролика после поездки в Донбасс. О том, как она проходила, Daily Storm рассказал основатель лейбла Давид Нуриев (Птаха), а также рэперы QDR и 3022.
— Давид, где были в Донбассе и что можете рассказать?
— Мы были в Донецке, в Волновахе, в Алчевске, ездили на вторую линию, ездили на полигон. Общались с военными, общались с местными жителями, ходили по улице, спрашивали, что к чему. Смотрели обо всяких моментах, ну смотрели, что там происходит в целом. Много чего.
— Есть интересные истории оттуда?
— Первая интересная история — то, что там военные, например, сейчас получают 200-300 тысяч в месяц. Местные продавцы подняли цены в три раза на все. Грубо говоря, пачка стиков стоит 360 рублей. И это касается всего: продуктов питания, бытовой химии, всего-всего. Нет контроля, то есть нет регулирования на территории, где проводится спецоперация, не контролируют цены.
Во-вторых, увидели технику. Новую не увидели, увидели только... По ходу, со склада приехала только старая техника. Я так понимаю, ее утилизировать надо, и решили, что ее утилизировать будут там.
С местными пообщались. Жалуются на наших ополченцев... Парни приезжают необстрелянные, неслаженные, ничего не могут, странно одетые, а ждали там суперармию... Есть большое количество подразделений крутых, но основная часть ополченцев — такое себе. Очень много вскрылось всяких историй, что по документам есть, а по факту нет. Ну таких много. Но в целом очень любят Россию, очень тепло относятся к русским, очень рады, что вступили в состав России. Есть недочеты, потому что 100 лет без войны — оно дает о себе знать. Есть какие-то моменты. Всплывает вся коррупционная часть, которая была, теневая, которую не знали там, наверху, но она потихоньку вылазит. Огромное количество людей сажают за это, то есть чистки жесткие, но проблемы есть, но проблемы решаются.
Местные уже не обращают внимание на обстрелы. Они настолько привыкли, что даже [не парятся]. Мы встретили двух девчонок в баре — в отеле, где останавливались. Там просто больше никого не было. Мы такие: «Ну как вы, девчонки?» — «Да нам без разницы!» — «А вы знаете, что у вас там-то это?» Они говорят, что новости вообще не смотрят, у них нет на это времени. Я говорю: блин, у вас бомбят. Они — мы привыкшие. Одной 21 год, другой 20 лет. Я понимаю, что они уже девять лет живут в этом и им уже без разницы. Они уже отличают калибр, отличают технику, которая стреляет.
К нам там бабушка подошла — она прям очень боевая, она вот здесь [на плече] татуировку сделала: горящая свеча — это типа сын ее погибший, роза — это раненый сын, а еще бабушка, которая летит к ним, — это она. И написано «Тень» — это позывной сына.
Я приехал в Москву и начал замечать парней накрашенных, перекрашенных, в какой-то непонятной одежде, и мне, если честно, стало неприятно. Там [в Донбассе] ты видишь настоящих пацанов. Мужчин, которые живут в этом. Они готовы воевать. Они мужики. Они не просто работяги, а воины. А сюда приезжаешь, и все друг на друга смотрят, и такое ощущение, что какие-то тюфяки просто.
Когда все это закончится — а это закончится рано или поздно, — это хорошее население в составе нашей страны, потому что это те мужчины, которые еще два-три поколения будут настоящими./
— Такой еще вопрос: у вас во время съемок пранка в Донбассе не было опасения, что можете накликать атаку ВСУ, не было ли у вас суеверия?
— Во-первых, я православный человек, а православные не верят во всякую ерунду: черные кошки, суеверные штучки, под лестницей не садись, сюда не смотри и так далее. Я не верю в числа. Я верю только в Бога.
— Касательно ваших высказываний на НТВ про мобилизацию. Вот вы сказали, что у вас есть вопросы…
— Причины. Я до сих пор не понимаю, что мы там делаем. Я не понимаю цели спецоперации. [Мне говорят, что] цель операции — освободить Донбасс. Окей. Донбасс мы практически освободили. Дальше что? Понятия денацификация, демилитаризация мне непонятны, потому что Зеленский гуляет по Бахмуту, по Херсону в бронежилете. И живой, целый, здоровый. Представляете себе Гитлера, который вот так вот в Химках прошелся бы? Да его бы завалили, туда бы все кинули, что могли.
Для меня непонятно, где демилитаризация заканчивается. Например, является ли просто мобилизованный чувак, который не хочет воевать с Россией, объектом для демилитаризации или нет? Почему так долго [идет СВО]? Почему не используется техника новая, почему используется только старая? Короче, много вопросов, и не у меня одного. Эти же вопросы возникают у местных жителей там, у тех, кто живет там [в Донбассе]. Это не попытка расшатать строй, а просто попытка понять, какие цели и какая окончательная цель, потому что они постоянно меняются.
— Закон о фейках и наказании за дискредитацию армии. Как вы к нему относитесь? Боитесь?
— Нет. Я никого не дискредитировал. Чтобы обвинить меня в дискредитации, надо быть совсем безголовым. Я, наверное, один из немногих рэперов в нашей стране из медийных, которые топят за нашу страну. И пытаться меня обвинить в дискредитации — это глупо. Если я что-то говорю, у меня есть обоснование для этого. Я не буду говорить, что там что-то приходит, не имея достаточных для этого фактов.
Я не пытаюсь расшатать строй и стул под Путиным. Я не пытаюсь залезть в политику, стать президентом. У меня нет таких целей. Я просто задаю вопросы, которые у меня возникают, как у гражданина нашей страны.
Наши пацаны там воюют, они погибают, и я хочу понять, почему дебильного Медведчука меняют на толпу нацистов? Кому он нужен, этот Медведчук?! Зачем его меняют? Почему пацаны, которые там полегли, воюя с «Азовом», полегли просто так, потому что этих выродков [из «Азова»] выпустили, и они уже тренируют следующее поколение выродков, таких же как и они? Вот, эти вопросы остаются у меня, как у гражданина и патриота моей страны.
— Будет ли после СВО жизнь прежней?
— Жизнь уже никогда не будет прежней с 2020 года, с коронавируса. Сейчас [СВО]. А дальше — инопланетяне? Апокалипсис? Дальше будет что-то еще. Это только начало. Мне кажется, это первая часть всего большого представления.
— Я там увидела, у вас пулемет лежит. Он из Донбасса?
— Не-е-т! Не из Донбасса, местное (смеется). Я думаю, если бы гоняли на Донбасс такое оружие, я бы на майбахе [гонял].
— Ваш новый клип: вы сказали, что он нацелен на зарубежную аудиторию. Чем он будет отличаться от прежнего клипа?
— Да, молодежную и зарубежную. По большому счету, каких-то глобальных отличий нет. Это примерно одинаковые стихи по подаче и так далее. Отличие в мелочах. Шаман (я к нему с уважением), Газманов — туда просто не дострелят, туда им путь закрыт. Мы с другой публикой работаем и по-другому доносим. Молодежь не хочет ассоциироваться с водкой, медведями и балалайкой. Они хотят, чтобы их ассоциировали с пацанами, которые решают вопросы, у которых есть стволы. Вот такую Россию хочет видеть молодежь. Они не хотят в валенках с балалайкой сидеть на завалинках и играть народные песни. Это время кончилось. Это время остается для того поколения, которое старше. Но пришло наше время.
— Кто-нибудь знает, что сейчас с Гуфом?
— Нормально с ним все. Вот по телефону с ним разговаривал.
Снимать клип Птахе помогали другие музыканты — 3022 и QDR. 3022 был в Донбассе и поделился своими впечатлениями от поездки в зону СВО. Ребята рассказали Daily Storm, о чем будет их новый клип и что бы сделали с Фейсом, встретив его на улице.
— О чем новый клип?
3022: О том, как мы высказываем свое мнение против русофобии, против нацизма. Мы — за здоровый национализм. Здоровый национализм — это то, как мы воспринимаем свою нацию. Донести до молодых, в первую очередь, слушателей, что быть патриотом — это хорошо. Явно не наоборот.
QDR: На самом деле патриотизм — не зашквар, это круто. Сплоченность делает нас сильными духом. Я родился и вырос в России, как я могу быть против? Все эти иноагенты, которые поуезжали, даже Алла Пугачева дырявая с этим Галкиным, и те уехали. Все, кто за Россию топили. Россия им все дала, а они, предатели, взяли и уехали, с корабля сбежали. Публика, как я их называю, шайка.
3022: Фейса если бы лично встретил — кости бы его перемолол. Мы не против Украины, мы против нацизма.
QDR: Мы поддерживаем наших ребят, которые сейчас находятся на передовой. Настоящие мужчины, герои.
— Вы говорили, что на создание клипа вас вдохновила поездка в Донбасс. Это касается и военных, и мирных жителей?
QDR: Я не смог поехать из-за проблем со здоровьем. Ребята поехали, и на самом деле, они своим присутствием подняли боевой дух [военных]. Они их благодарили, нас там любят, понимают, о чем мы говорим.
3022: Нас встретили как дома. Я в город свой приезжаю, меня так же встречают. Встретили, говорят: «Нифига вы красавчики, вы как сюда приехали?» Мы с Птахой съездили в Донбасс, посмотрели, как там на самом деле. Посмотрел на этого старого [Птаху], думаю, «он отбитый» (смеется), смелости у него хватает. Мужики по 50 лет говорят, что понимают, почему это все происходит, в России все делают правильно, а Зеленский — солевая марионетка Запада. Хотелось донести до друзей, знакомых, что мы там [в Донбассе], потому что мы — за правое дело. Правило улиц: если драка неизбежна, бей первым. Там страшно. Когда знакомишься с мужиками, которые там уже девять лет, смотришь на них и восхищаешься. Я таких людей не видел, хотя я вырос в Чите и видел тоже немало в этой жизни, служил.
— Поедете еще в Донбасс?
QDR: Поедем.
3022: Поедем, конечно, привезем еще пацанам гуманитарки.
QDR: Думаю, может, уже даже в следующем месяце. Хотим с туром Russian Vibe по России проехать.
3022: Замотивировать молодежь, чтобы стали патриотами, а не мамкиными нытиками. У нас проблема в чем: 35 лет детине, а он историю своей страны не знает, своих предков. О чем говорить? Если взять учебники по истории, почитать, становится понятно, почему это все [СВО] происходит. Учите историю.
— Поедете только в Донбасс, или еще в Херсонскую, Запорожскую области?
QDR: Думаю, составят списки. Пока еще неизвестно, заканчиваем альбом.
— Вы говорите, служили. Почему не пошли воевать сейчас в рядах добровольцев?
3022: Во-первых, мне не пришла повестка. Если бы пришла, я бы пошел. Во-вторых, я туда езжу к пацанам с гуманитаркой по собственному желанию, потому что у меня были вопросы. После поездки они все отпали.
— А вы?
QDR: Что я?
— Пошли бы?
QDR: Пошел бы, конечно, если бы повестка пришла, что говорить. Но я считаю, что мы сейчас нужнее здесь.
