18+
В пятницу, 10 февраля, суд приговорил бывшего губернатора Хабаровского края Сергея Фургала к 22 годам лишения свободы. После оглашения вердикта сын экс-главы региона Антон Фургал дал интервью Daily Storm, рассказав, какие, на его взгляд, недочеты были допущены в ходе рассмотрения уголовного дела. Также Фургал-младший озвучил отцовское напутствие: не сдаваться, но и не высказываться о политике. Антон рад многочисленным народным выступлениям в поддержку Сергея Фургала, но сам воздержится от организации митингов.
— Антон, как вы оцениваете итоги дела против вашего отца?
— Есть шикарный вопрос по поводу оружия (озвученный на суде. — Примеч. Daily Storm), который мне нравится. Он был 29-м: «По факту незаконного хранения оружия, гранаты РГД-5 и пистолета неустановленного образца калибра 9 мм», — «доказано». 30-й вопрос: «Неустановленное оружие, приобретенное в неустановленном месте у неустановленных лиц, перевозилось на неустановленном транспорте» — «доказано».
По мне, так это шедеврально. По моему мнению, если вы копаете дело на самого губернатора и его близкое окружение, вы должны хотя бы подготовиться. Взять какого-нибудь Василия с улицы и сказать: слушай, друг, ты выступишь у нас в суде и скажешь, что Сергей Иванович или кто-то из его близкого окружения купил у тебя что-то — пистолет или гранату. Они даже этого не смогли сделать. А за статью по хранению оружия дают реальный срок. Как можно так судить человека?!
Но дело еще знаете в чем: перед судом люди подписывали петицию. Они его характеризовали как хорошего губернатора. Подписали петицию порядка 30 тысяч человек, среди них были и сенаторы, и депутаты, в том числе Госдумы. При оглашении приговора это не было учтено. Государственные награды, которые он получал во время службы, тоже не учли. Ни о каком снисхождении говорить даже не стоит. Наши факты просто не слышат или не хотят слышать. Мы имеем на сегодняшний день то, что имеем.
Многие называют Сергея Ивановича мучеником. Но я так не называю, у меня просто язык не поворачивается. Для меня это все сложно.
— Успели пообщаться с отцом?
— Самое главное опасение было у меня, как поведет себя отец. Но мы буквально за два дня до вынесения приговора встречались в суде по экономическому моменту — аресту имущества. И отец сказал такую фразу: «Антоха, то, что вердикт будет не в нашу пользу, — это 90%. Не расстраивайся. Не важно, какой там будет срок. Пойми: нам надо не опускать руки, идти вперед и бороться. Потому что в жизни ничего так просто не дается. Все дается упорным трудом».
После этого общались только через адвокатов. Заверили, что чувствует себя нормально, руки не опустил.
— Что планируют делать адвокаты?
— Все моменты я вам не могу рассказать. У нас есть план А и план Б. Я думаю, это сработает и мы придем к хорошему результату. Хотя бы к тому, что отца оправдают и он просто приедет домой. Уж не говорю про губернаторство и все остальное. Не думаю, что ему это все будет надо. Но не могу за него отвечать — это уже будет его решение. Вернется домой и здесь найдет, куда применить свой ум и как идти по жизни дальше.
Я знаю точно, что мы на этом не остановимся: будем писать апелляционную жалобу, кассационную жалобу. Дойдем до Верховного суда. Потому что материалы дела я видел и слышал — там нет ни одного доказательства. Отец уже обращал внимание на тот факт, как прокуратура выступила в зале суда, что есть еще одна статья на Сергея Ивановича, но доказательств нет.
«Уважаемые присяжные, проявите свою гражданскую позицию и примите обвинительный вердикт». У меня волосы дыбом встают после таких заявлений. Как вы считаете, это нормальный подход к этому делу?!
Если бы что-то на него было, то его бы закрыли гораздо раньше. Как вам известно, он был сначала в краевой думе, потом в Госдуме, а там система проверки очень суровая. Я сам через нее проходил, я знаю, какое количество документов надо собрать и как потом все структуры тебя будут проверять.
Когда становишься губернатором, ты — лицо края. Тебя и все твое окружение проверяют под лупой ФСО, ФСБ и налоговая. Но он был кристально чистым. Моему отцу дали первую форму секретности. То есть он мог просматривать документы под грифом «совершенно секретно». Но это же тоже не дается без проверки.
Мне хочется задать вопрос суду и присяжным: если моего отца осудили, тогда надо ли проверить на профпригодность тех людей, которые дали ему возможность стать депутатом Госдумы и губернатором и дали первую форму секретности? Или, например, спросить Следственный комитет: ребята, а давайте мы разберемся в этом деле нормально и найдем настоящих убийц.
Я считаю, что мой отец полностью невиновен. И то, что ему приписывают, такого быть не могло. В те годы он был начинающим предпринимателем. У него не было ни ресурсов таких, вообще ничего. Даже если обратиться к заводу Евгения Зори (по версии следствия, его убийство заказал Сергей Фургал. — Примеч. Daily Storm), то они покупали склад за 200 тысяч с копейками, а Зоря купил весь завод. Даже по этой весовой категории видно, кто круче.
То, что они судились (Фургал и Зоря. — Примеч. Daily Storm) и на одном из семи заседаний отец выиграл и все продал, а после забыл про этот склад. Конфликта не было. И если заминка получилась с конкурсным управляющим, то кому бы все претензии пошли бы? Думаю, они пошли бы к зачинщику, кто два раза один и тот же склад продал.
— Рассчитываете ли вы на изменение приговора после обжалования?
— Конечно. Потому что я считаю, что это дело надо пересматривать. Не может быть, чтобы разные присяжные вели себя по-разному. Там были две группы присяжных: основная и запасная. Основные вынесли вердикт «виновен», а половина запасных присяжных заплакали. А те, кто выносил вердикт, опустили голову. Если честный приговор, подымите голову и скажите: да, мы доказали. Мое мнение — что с ними поработали. А те присяжные, с кем не поработали, плакали. И те и те присутствовали на всех судах. Как этот феномен можно объяснить?
Еще был момент, когда отец ушел на голодовку. После предъявления набора бумажек со стороны обвинения мы перешли на стадию предъявления наших вещественных доказательств. А суд резко сказал: «Нет, мы не будем смотреть ваши доказательства, переходим сразу к прениям».
Отец и ушел сразу на голодовку. Длилось это более недели. Он подорвал свое здоровье, но добился того, что дело вернули обратно на рассмотрение. Допустили заслушать несколько свидетелей.
Остальную часть зарубили. Сначала говорили, что будут подключать их по видеосвязи из Хабаровска. Потом сказали: «Нет, пусть прилетают сюда». Люди тратили время и деньги, летели в Москву. Приходили в суд, а им отказывали в допросе. Как это вообще может быть?! Я считаю, что это вопиющее нарушение.
Со стороны обвинения выступают только два свидетеля, и то в их биографии можно покопаться. Есть такой тайный свидетель — очень интересный товарищ-милиционер, про которого сторона обвинения сказала, что он хороший человек, служил закону, грамотный специалист. Но грамотных специалистов не сажают в тюрьму. А после того как он дал показания на Сергея Ивановича, он получил УДО, уехал в Краснодарский край — и все у человека хорошо. Как это расценить? Поработали. Но это мое мнение.
— На ваш взгляд, охладело ли отношение людей к вашему отцу, после того как его вину признал суд?
— Думаю, совершенно наоборот. Людей стало больше, и люди стали высказывать свою гражданскую позицию. Буквально недавно, 12 февраля, у отца был день рождения. Такое большое количество людей его поздравило! Мне кажется, со всех уголков России и из-за рубежа. Мне понравился момент: в Аяно-Майском районе ребята выехали в упряжках с оленями и сделали интересное поздравление. Ребята из Москвы запустили в его честь салют, попели песни. В Хабаровске проходили митинги и пикеты в его честь, чисто с поздравлениями и со словами поддержки.
Прошло без малого три года, а до сих пор люди помнят и ждут. Где у нас еще есть такой политик в России, о котором так все заботятся? Они есть, но их очень мало. Считаю, что таких людей, как мой отец, надо «клонировать» и ставить во власть в другие регионы. Тогда все будет хорошо.
— Отец не говорил, что хочет выйти из ЛДПР? Почему он еще состоит в партии?
— Единственная просьба была от него: вообще не высказываться по поводу партийной принадлежности. Я не знаю, с чем связано это. «По поводу политики, Антон, пока не стоит». — Я просто сказал: «Хорошо».
— ЛДПР или «Справедливая Россия — За правду», с которыми вы в контакте, обещали вам и вашему отцу какую-либо помощь после приговора?
— Сенатор Сергей Безденежных помогает со своей стороны как может. Его коллеги тоже, в принципе, оказывают определенную помощь. Депутат [гордумы Хабаровска Михаил] Сидоров и та команда, которая работала с отцом. Они заявляли что не отступят и будут до последнего.
— Год назад вы рассказывали мне, что сенатор Безденежных по своим политическим каналам уже осуществляет какую-то помощь. Поскольку приговор уже огласили, получается, что эта помощь не сработала?
— Не все срабатывает, когда такое дело. Но они продолжают помогать, за что им спасибо.
— Будете организовывать митинги в знак протеста против приговора?
— Вы знаете, что у нас за организацию митингов грозит, поэтому я их не организовывал и не буду организовывать. Надо вести себя культурно и не делать ничего противозаконного.
И еще один момент: сейчас мошенники активизировались. На днях звонит мама и говорит, что ей звонила какая-то Вера Дмитриевна, прислала записку: «Беспредел пошел навстречу. Сколько вы готовы дать за освобождение Сергея Ивановича?» Я говорю маме: «Не надо разговаривать с мошенниками. Я уже проходил через эти штуки не один раз».
Первые дни, когда моего отца закрыли, я приехал в Москву. И ко мне подходили ушлые ребята, говорили: дайте нам миллион, и твой отец позвонит тебе на телефон буквально через часа два. Я им отвечаю, что готов дать два миллиона, если он перезвонит мне через два часа. И они отсеивались.
Еще выходил на связь некий «начальник Следственного комитета», и мы с одним из адвокатов решили пошутить. Приехал товарищ на арендованной машине Lexus. Речь у него явно не дотягивала до начальника, потому что он две фразы не мог соединить в предложение. Костюм его выдал, потому что дешевые китайские вещи сразу видно. Он предложил: за 10 лямов все у вас в жизни поменяется. Да, давай. Написали заявление в прокуратуру, и на удивление там отреагировали. Таких мошенников по всей стране сейчас очень много — кто хочет нажиться на чужом горе.
— Еще в 2020 году ваш отец жаловался на здоровье. Как сейчас он себя чувствует?
— У него большая проблема с легкими. Когда он находился в СИЗО, перенес коронавирус. Но в тяжелой форме, потому что у него до этого была операция на легком и часть легкого вырезали. Далее — зрение и еще куча медицинских моментов.
Когда в 53 года дают 22 года — с учетом проведенных в СИЗО дней это 70 лет, почти 71. Как вы думаете, если отбывать полный срок, удастся ли выйти из тюрьмы живым?
