18+
«Геи или Путин» — акцию с провокационным названием придумал 16-летний школьник Максим Неверов из Бийска, что почти в 4000 км от Москвы. Он — волонтер штаба оппозиционера Алексея Навального. Юноша подал 12 уведомлений в местную администрацию о проведении митингов с противоречащими друг другу названиями: «Против Путина» и «За признание Путина святым», «За Навального» и «За признание Навального агентом США», «За права геев по имени Виталий» и «Против легализации однополых браков» и так далее. Но чиновники не согласовали ни одно из этих мероприятий. Десятиклассник подал в суд, чтобы доказать свое конституционное право собираться мирно и проводить митинги. «Шторм» поехал в Бийск, чтобы посмотреть, как правосудие разрешит конфликт, а также — как живется юному оппозиционеру в городе, где на акции Навального выходит не больше 50 человек.
«Мы выбирали Путина?» — кричит со сцены срывающимся голосом мальчик в подвернутых штанишках. В ответ немногочисленная публика — человек 30 — так же громко отвечает: «Нет!» Так выглядела акция оппозиционера Алексея Навального «Он нам не царь» в Бийске, которая 5 мая прошла во многих городах России. Мальчик на сцене — ученик 10-го класса Максим Неверов. Он активист штаба Навального и ведет блог на YouTube. Там много роликов. Например, о том, как Неверова пытались отчислить из школы за поддержку оппозиционного политика.
А еще подросток подал в суд на местных чиновников. Мы, недолго думая, поехали в Бийск — город в Алтайском крае, второй по значимости для региона, с населением 200 тысяч человек. Территория размазана по берегам реки Бии, впадающей в Обь. Низкий, слегка запущенный городок: убитые дороги, полуразрушенные здания, фактически нет даже центра. Жители Бийска осуществили мечту многих россиян — выселили муниципальные учреждения на край города, а свою жизнь организовали вокруг университета, загса и парка аттракционов. Вот и получается, что центра у бийчан, с одной стороны, нет, с другой — целых два.
В «центре для жизни» живет сам Неверов, недалеко от его дома — штаб Навального. Правда, даже зная точный адрес последнего, уйдет время, чтобы понять, где ты находишься. Внешне это неприметное двухэтажное здание, но стоит попасть внутрь, как вопросы возникают сами собой. Стены разрисованы по-детсадовски — цветами и бабочками. На первом этаже резво бегают ребятишки лет пяти. Только позже становится понятно: внизу разместился детский развивающий центр, а на втором этаже — все остальные, в том числе и активисты оппозиционера. Соседство забавное, учитывая возраст главного местного заводилы.
Максим и в своих роликах не производит впечатления «взрослого не по годам», а в жизни и вовсе тянет лет на 13. Субтильный подросток с пушком на лице, в подвернутых джинсах, зеленой рубашке с несколькими значками: «Команда Навального» и «Солнечный орленок». Штаб — два стола, два стула, три кресла-мешка, доска с пометками: «суд в 16:00», «ролик», «темы», «дебаты».
«Вот это иск в суд, — рассказывает Максим, показывая стопку бумаг. — Мы проводили акцию, подавали 12 уведомлений в администрацию с различными темами: от митингов за права геев до митингов за легализацию однополых браков, за отставку Путина до признания Путина святым, от митинга в поддержку Навального до признания его агентом США. Администрация во всем этом отказала, мы решили с ней посудиться».
Одновременно Неверов не только судится с администрацией, но и ругается. Он — депутат молодежного парламента Бийска — органа, созданного для защиты интересов молодежи. По крайней мере, так написано в положении. Правда, Неверова недавно из парламента исключили, а вот решения депутатов на руки он получить до сих пор и не может. Кто бы мог подумать, что такая нелепая, на первый взгляд, проблема подростка станет олицетворением того, как власть привыкла общаться с народом.
Пока же Неверов суетился в штабе и ждал своих соратников. Он вышел на балкон и закурил.
— А мама знает, что ты куришь?
— Да.
— Не ругает?
— Не. А че? Все равно не поможет, — говорит школьник, закинув ногу на перила. — Да, да, меня уже снимают. Надеюсь, вы трезвые? Не как в прошлый раз? — крикнул он кому-то внизу. Там, запрокинув головы, стояли те самые соратники: парень и девушка — оба рыжие — были то ли уставшими, то ли заспанными, то ли еще какими. Докурив сигареты, они поднялись в штаб. Вскоре небольшая комната заполнилась молодыми людьми: одна полненькая брюнетка, те двое и высокий парень с мелированием. Все они отчего-то отказывались назвать свои имена и весело шутили над тем, какие классные позывные они могли бы дать друг другу.
Рыжий и брюнетка — школьники и на следующий день сдают ЕГЭ по математике. Потому нежная душа детей не выдержала: начался спор о том, какое же «г» это ваше ЕГЭ. Максим, которому до выпускных экзаменов еще год, встал на защиту системы: «По билетам ты можешь знать тему идеально, но тебе могут задать какой-нибудь дополнительный вопрос — и все. А мне такие вопросы будут задавать, потому что моя классная меня не очень любит».
Брюнетка не соглашалась, а рыженькая — она постарше, учится в университете на преподавателя русского языка, — перебарывая то ли усталость, то ли сон, протянула: «Я, конечно, понимаю, что мы находимся в штабе Навального и все должны ненавидеть Россию, но это не значит, что все, что здесь происходит, дерьмово». Точку в споре поставил Максим, озвучив свои идеологические убеждения: «Организация ЕГЭ и система ЕГЭ — это разные вещи. У нас по закону страна тоже должна прекрасно работать. Почитай план благоустройства Бийска — ты живешь в прекрасной России будущего. Конституцию тоже почитай!»
Зачем собрались ребята — одному Навальному известно, но никаких толковых обсуждений — акций, судов, работы штаба — мы так и не услышали.
Мы попросили Максима познакомить нас с семьей. Живут они в двухкомнатной квартире типовой пятиэтажки : Максим, мама Оксана, отчим, две сестры — Катя и Лера (ей нет и семи лет), кошка Лиза и мелкая собачонка Пуся, которую Максим называет псыном. На жизнь большое семейство, судя по всему, не жалуется. Их положение Неверов описывает как среднее: мама работает воспитателем в детском саду, отчим зарабатывает, отец платит алименты, бабушка высылает деньги из Германии.
«Она 16 лет назад уехала в Германию и до сих пор там живет. И учит меня, — грозя пальцем, Максим скопировал жест бабушки: — «Не надо. В России все хорошо». А я думаю, если в России все хорошо, что ж она не вернется?» Ответа на этот вопрос у юноши нет.
С тем, что делает Навальный, он познакомился на YouTube. Смотрел блогера kamikadze_d, услышал про расследование о даче Медведева, зашел на канал к Навальному — и понеслось. Увлеченность оппозиционером привела к тому, что их речевки как «Отче наш» знает даже маленькая сестра Лера.
— Путин — вор, — лопочет девочка по команде брата.
— А что он украл? — спрашивает Максим.
— Мои конфеты, мамины деньги, папины деньги.
— И ты хочешь, чтобы Путин был президентом?
— Нет.
— А кто должен быть президентом?
— Мавальный.
— Когда Навальный будет президентом, где будет Путин?
— В тюме, — с застенчивой улыбкой отвечает Лера.
35-летняя мама Оксана — спокойная женщина с ясными глазами — на подобное воспитание со стороны сына внимания не обращает. Делами его, она, естественно, интересуется, но взглядов не разделяет. В общем, в семье не без оппозиционера.
— То есть вы за Путина? — спрашиваю я у нее.
— Боже упаси! — живо вставляет Максим.
— Я считаю, что Путин многое сделал для России за то время, пока он у власти. Во всяком случае, до него такого не делал никто, — серьезно отвечает мать и добавляет: — Я всегда уважительно отношусь к выбору своих детей. Что-то я могу не поддерживать, что-то поддерживаю, но это уже по моей совести. А дети вправе все равно выбирать свой путь сами. Им жить дальше.
Чтобы было «по совести», мама Максима даже в какой-то момент решила забрать его документы из школы. Случилось это как раз после акции 5 мая.
«Позвонила то ли дочь, то ли кто завуча, сказала, что ее маму лишают премии. Мол, нужно забрать документы, из-за митингов, чтобы проблем не было. Мама моя сказала: «Ничего не хочу слушать. Попросили забрать документы. Дальше решай — хочешь в колледж, хочешь куда». Я подумал: раз такая ситуация — запишу ролик, может, поможет. В тот же день мне позвонили из школы и сказали: «Как ты мог так подумать? Мы не хотели тебя исключать», — рассказывает Максим.
Суды, журналисты, скандалы, задержания с плакатами и листовками — мама явно с ним не скучает, но каким-то образом умудряется не вмешиваться и не пытается переубедить. Таких взрослых в окружении Максима мало.
«БОРИСь» — призывает плакат с портретом Немцова. Он висит в комнате Максима. Следовать этому девизу нам пришлось часто. Журналисты обычно об этом не рассказывают, но иногда попытки достать комментарий госслужащих достойны отдельной заметки. Примета времени — прячущиеся по кабинетам чиновники, которые боятся засветить лицо в неугодной теме. Такой темой для мэрии Бийска стал Максим Неверов.
По крайней мере, ответ работников администрации достоин реакции Медведева на расследование Навального. Правда, маленькие должности не дают чиновникам возможности изречь хотя бы что-то в духе «чушь, компот».
Вместо этого — могильное молчание. Неверов отправился в отдел молодежной политики, чтобы получить то самое решение о его исключении из парламента. А причина, как он рассказывает, нелепая: пришел на заседание в футболке с логотипом Навального. Возможно, были и другие, более серьезные провокации, поскольку подросток любит, а главное, умеет качать права. Но кто об этом скажет? В администрации из работников оказалась только завхоз. В первый визит она отправила Максима по различным кабинетам, а потом и вовсе сказала, что парламент ушел высаживать деревья. Аргументы в духе «рабочий день идет, а на местах никого нет» она, естественно, не услышала. Следующий визит Максима закончился вызовом полиции. Завхоз запретила ее снимать, несколько раз попыталась вытолкать нас из приемной, а по приезде полиции заявила: «Хочу, чтобы вы их вывели отсюда».
«Здесь нет никакого незаконного вторжения. Вы на своем рабочем месте, оказываете услуги», — объяснял ей полицейский. После, уже в патрульной машине, полицейский брал у нас показания и тяжело вздыхал: «Надо их всех уже там менять».
Не пошли на контакт и в гимназии, где учится Максим. Мы несколько дней созванивались с руководством и каждый раз слышали: «Перезвоните завтра». Узнать от директора и классного руководителя, как учится подросток, который большую часть времени посвящает протестам, — наша обязанность. Пришлось самим явиться к директору — Рыжковой Инне Васильевне — без приглашения. Нас не ждали, нам были не рады.
«А что, другой темы нет?» — недовольно спросила меня директор, намекая, что ее десятиклассник не такая уж и важная персона. Минут 10 ушло только на то, чтобы объяснить женщине: никто не пытается сделать из Неверова суперзвезду. Что он уже ей является, стало понятно при телефонном разговоре с представителем управления образования. Стоило произнести фамилию, как тон на другом конце провода резко изменился: «Ну и? Что тут комментировать?» Столько же времени ушло, чтобы объяснить сотруднице, что школа — важная часть жизни человека, на которую он может забивать, организуя акции Навального. А объективность — наше все. «Не знаю, если директор решит давать комментарий, значит, даст». Телефон оказался в руках директора, а в трубке послышалось раздраженное: «Никаких комментариев им не давать».
Директор подконтролен управлению, а то, в свою очередь, мэрии. Вот и выходит, что сама решать Инна Васильевна не может ни-че-го. Но в итоге все-таки удалось выяснить, что учится подросток хорошо, на 4-5, иногда принимает участие во внеклассных мероприятиях, с учениками не конфликтует, а чем занимается в свободное время, школу якобы не волнует.
Историю с отчислением Инна Васильевна назвала раздутой: «Я директор школы и могу точно сказать, что даже разговоров об отчислении не было».
— А зачем тогда это Неверову? — спрашиваю я директора.
— Потому что это нужно тем, кто за ним стоит. Он еще ребенок.
Несовершеннолетие истца — аргумент, который использовал суд, чтобы не пустить прессу на процесс против администрации. «Так решил суд», — сказал уже после заседания сам про себя судья Сергей Бабушкин, намекая, что объяснять он никому ничего не намерен. Пришлось напомнить судье, что руководствоваться законом должны все: гласный суд имеет крайне мало оснований отказать прессе в съемке, а любой такой отказ должен быть мотивированным. Бабушкин ускорил шаг и выбежал из здания суда.
Мы заметили, что ускорение — то, чем сопровождается визит Неверова в любое административное учреждение. Будучи должником по практике, он отправился в детский центр окучивать грядки. Мы с камерой, естественно, — за ним. Нас встретили несколько пожилых женщин. Мы представились, показали журналистское удостоверение, объяснили, что снимаем материал про общественного активиста Максима из первой гимназии. Они наградили нашего героя одобрительным взглядом, пожелали нам удачи и пустили в огород.
Максим только взялся за тяпку, как одна из женщин — полная блондинка за 60 — с телефоном в руках, семеня между грядками, окликнула нас: «А как фамилия-то у мальчика?»
— Неверов, — говорю я, предчувствуя беду.
— Ой, подождите-подождите, не снимайте. Директор выясняет, — затараторила она.
— Вам же только что директор разрешил съемку, — напоминаю я, а в ответ вижу лишь растерянность на лице женщины.
Выходит, между просто Максимом и Максимом Неверовым в Бийске существует значительная разница. В сухом остатке удалось выяснить, что Неверов не отработал 10 часов, поэтому «выставлять его общественным деятелем» в центре не хотят. Периодически из трубки в руках пожилой блондинки доносились директорские установки, а из кустов — истеричный вопль одной из работниц центра в сторону самого Неверова. Бороться уже не хватало сил — впереди очередное заседание суда.
Попасть на него нам все-таки удалось. Неверов в своем иске апеллировал к 31-й статье Конституции, а именно к праву собираться мирно, без оружия, проводить собрания и митинги. А администрация парировала: на несколько дней все площадки в городе заняты городскими мероприятиями, а значит, места для протестующих в Бийске нет. Максим закупился яблочным соком «ФрутоНяня» и весь процесс шумно потягивал его из трубки. К прениям он отыскал в папке полностью исписанный листок бумаги. Он пламенно говорил о правах человека, о том, что ущемили не только его, но и всех остальных — то есть неопределенный круг лиц. Представитель мэрии, не считая заседание чем-то важным, отделалась ритуальной репликой и, не дожидаясь решения суда, ушла.
Справедливый суд, к которому взывал подросток, оказался непреклонен. В удовлетворении иска Неверову отказано. И не сказать, что школьник ждал иного исхода: это уже не первый его суд против администрации, и как работает система, ему хорошо известно. Для 16-летнего подростка он очень четко сформулировал то, с чем сталкивается в судах: «Есть какие-то дела, по которым суды могут дать гражданам возможность выиграть, а есть дела, где такую возможность давать совсем нельзя. Наше дело — как раз когда нельзя. Это будет репутационный ущерб для администрации. Это не та Фемида с завязанными глазами: она видит, кто ты».
