18+
«Елочка мне, б***, нравится? Елочка мне нравится?!» — я снова и снова пересматриваю видео, где дед в меховой шапке и с мешком за спиной безжалостно давит гнойник социального недовольства. «Спроси, на что я живу? *** без соли доедаю! Пенсия 10 тысяч, пять за квартиру плачу!» Видео стоит на повторе, так что дед на экране айфона как мантру твердит про свою пенсию, квартплату, два высших образования и, конечно, елочку.
Под миллион просмотров на YouTube, тысячи комментариев под видео. Одни пишут слова поддержки, другие называют пенсионера быдлом и сумасшедшим. В общем, Вячеслав Степанович из Бийска — не то новый национальный герой, не то очередной псих, вроде тех фриков, что ходят на ток-шоу федеральных телеканалов.
Хотя лично мне очевидно: секрет популярности видео совсем не в матюках и, мягко говоря, нестандартном поведении главного героя. Пенсионер задел россиян за самое больное — тоску и обиду из-за катастрофической нищеты, царящей в стране.
От очередного просмотра 17-секундного ролика отвлекает стюардесса, которая просит вытащить наушники на время взлета. Да, мы с оператором летим к тому самому деду. В Бийск. Где это? Где-то очень далеко в Сибири, за Барнаулом. Что я знаю о Бийске? Ни черта, кроме того, что там маленькие пенсии и, вероятно, очень холодно. Ждет ли нас Вячеслав Степанович? Нет. Мы до него не дозвонились.
За несколько дней до этого охоту на Степаныча объявили и местные журналисты, одной из них удалось переговорить со стариком. Небольшое интервью показало, что дед пребывает в здравом уме и трезвой памяти.
В интернете тут же начали готовить сбор денег для старика. Механизмы гражданской ответственности и взаимопомощи худо-бедно завертелись. Даже брат моей девушки перед вылетом попросил передать конверт «от хорошего человека в качестве подарка на Новый год».
В Барнаул прилетели уже утром. Из-за разницы часовых поясов перелет занял всю ночь.
Часть первая. Дзен-буддистская
Когда думаешь об Алтае, то в первую очередь представляешь горы, леса, шаманов, затерянные среди бескрайних лугов деревеньки. Шишки кедровые, в конце концов. Но столица Алтайского края встретила тридцатиградусным морозом. Вместо гор, на горизонте коптили небо заводские трубы.
На выходе из терминала аэропорта я тоскливо покосился на свою дорожную сумку с термобельем. Холод такой, что от глубокого вдоха заходишься в кашле. Лучше всего происходящее описывает слово «стужа». Суровая сибирская стужа.
Затем было такси, утренние пробки в промышленных районах. В скудном городском освещении угадывались очертания панельных районов — точно таких же, какие можно встретить в любом российском городе — от Калининграда до Камчатки. Да я и сам в таком живу.
Местный колорит показал нам себя у автовокзала, где мы должны были сесть на автобус до Бийска. Никогда раньше не видел такого скопления микрокредитных организаций, букмекерских контор и ломбардов в одном месте. В европейской части России — точно. Около рядов уличного рынка тусуются наперсточники — верные спутники нищеты. Вспомните хотя бы, сколько их было в той же Москве 90-х.
Хотя, если взглянуть на место Алтайского края во всевозможных общероссийских рейтингах, все более-менее становится на свои места. Регион стабильно держится на позициях чуть ниже середины.
В прошлом году Алтайский край занял 52-е место в рейтинге по социально-экономическому положению. Продолжительность жизни —на общероссийском уровне: около 71 года. Наверное, знаменитое алтайское долголетие сказывается. Травы там, горы. Шаманы опять-таки.
Вместе с тем на фоне других субъектов Сибирского федерального округа Алтайский край смотрится выгодно и обгоняет остальные регионы СФО почти по всем показателям. В общем, могло (и должно) быть намного лучше, но по сравнению с соседями — не так уж и плохо.
А вот с пенсией, как ни крути, ситуация печальная. Средний ее размер в регионе — 12 825 рублей. До уровня самой низкой в стране (по последним данным — 11 413 рублей в Кабардино-Балкарии) Алтайский край недотянул совсем чуть-чуть. Но при этом пенсия здесь в два раза ниже самой высокой в России — 25 173 рубля на Чукотке. К слову, в Алтайском крае прожиточный минимум для пенсионера — 7009 рублей. Семь. Тысяч. Девять. Рублей. Эмоции дедули при таких раскладах можно легко понять. Какие уж тут елочки…
В таких невеселых мыслях мы проследовали на автовокзал — место в каком-то отношении сакральное. Отсюда вы можете отправиться в еще более глубокую *опу, чем уже забрались. На промороженном железном заборе у остановки висел плакат Министерства обороны. «Горжусь своей Родиной» — вещала агитка. Позади в алом зареве восхода задорно бликовал разбитыми окнами заводской цех. Захотелось незамедлительно выпить.
И вот мы едем в промерзшем насквозь автобусе по еще более промерзшей Сибири. Алтайский край, или по крайней мере та его часть, что лежит вдоль трассы Барнаул — Бийск, оказался оказался местом напрочь унылым. Цветовая палитра картины за окном ограничивалась грязно-серыми тонами. Но мы привычные: все это не сильно отличается от остальной России. Те же покосившиеся заборы, плотно сбитые деревенские дома, некоторые из них полуразрушены и брошены. Это могла быть небольшая дорога под Ярославлем. Или федеральная трасса Москва — Санкт-Петербург. Или Крайний Север… Везде одно и то же. Стабильность...
Дорогу из ниоткуда в никуда решил разбавить изучением «Википедии». Невеселые подсчеты: из 23 городов Алтайского края с числом жителей более 10 тысяч человек население растет только в шести. И то незначительно. И то, вероятно, за счет мигрантов из соседних стран.
А вот еще одни впечатляющие показатели: пенсию получают больше трети жителей Алтайского края. Ясно, что среди них не все пенсионеры по старости, но совершенно очевидно, что большинство — это старики. Остальные, вероятно, это инвалиды, малоимущие и прочие социально незащищенные слои общества. То есть из Алтайского края бегут все, кто это может себе позволить: молодые и здоровые. На малой родине остаются преимущественно сирые и убогие. Как и везде. Стабильность...
Прислонившись лбом к стеклу, я все пытался ответить на два вопроса. Как выживают здесь те, кто остался? И как получилось вырваться отсюда у тех, кто уехал? Один только билет на самолет в Москву обойдется больше чем в половину местной средней зарплаты.
Часть вторая. Не самая удачливая
25 мая 1961 года на городской рынок Бийска приехал некто Николай Трубников с семьей. В кармане у него лежали 2580 рублей, припасенные на покупку машины. Но в тот день сделку заключить не удалось, так что семейство, чтобы скоротать время, решило выпить. А дальше — милицейский наряд, главу четы Трубниковых задерживают за распитие. Сам он, избитый, кричит о краже денег «легавыми». Толпа с рынка незамедлительно подрывается творить правосудие на свой лад, избивая милиционеров. Начинаются беспорядки. Закончилось все стрельбой, трупом, перевернутой милицейской машиной и несколькими смертными приговорами. В историю эти события вошли как «бийский погром». А началось-то все с водки и непреодолимой тяги власть имущих к легкой наживе.
С тех пор в Бийске поменялось немногое. Рынок на месте, население самозабвенно спивается и втихаря недолюбливает власть. К алкоголю, правда, прибавились наркотики. А в остальном все по-прежнему.
Время от времени гремят коррупционные скандалы. Например, на днях в Госдуме обратили внимание на странные отчеты чиновников о строительстве туристического кластера «Золотые ворота Алтая»: одни рапортуют, что он готов на 74%, другие — что на 7%, не то не дописали, не то приписали лишнюю цифру. Теперь депутаты собираются лично приехать в Бийск, дабы убедиться, что работы вообще начались.
А я же тем временем благодарил судьбу и продюсера за то, что мы с оператором Димой не просто на удачу приехали в Бийск, а обладали важным активом — приблизительным адресом деда, к которому мы без приглашения собирались явиться в гости.
Нужную квартиру найти оказалось совсем не сложно: мы уже знали улицу, дом, подъезд и этаж. Быстро выяснили, что в окрУге дядю Славу знает каждая собака. Собак, кстати, в городе очень много, и преимущественно бездомных. Как же они выживают на таком морозе?..
Предварительный сбор информации подтвердил догадку: дед — личность интересная, и если вдруг что, то за словом в карман не полезет. Но во дворе его любят. Добрый, веселый и совсем не пьющий — последний факт соседи дяди Славы выделяли особенно. Видимо, здесь это что-то вроде почетного достижения. Еще Степаныч живет с женой и тещей. Есть сын.
Окрыленный быстрым успехом, я тут же принялся звонить в квартиру нашего героя. Из-за двери были слышны приглушенные звуки, которые затихли после первого же звонка. И — все. Дверь нам открывать никто не собирался. Спрашивать, кто мы такие и зачем пришли, — тоже. В качестве эксперимента я решил рассказать входной двери (точнее, тому, кто шуршал за ней), что мы, дескать, журналисты, прилетели из Москвы к Вячеславу Степановичу. Хотели бы переговорить. Ответа не последовало.
Закаленный работой в криминальной журналистике, я решил просто так не сдаваться. Быстро присмотрел место на лестничной клетке, где можно спрятаться так, чтобы не попадать в поле зрения дверного глазка. Оставалось только ждать.
Примерно через час дверь открылась. Только вместо Вячеслава Степановича на лестничную площадку вышла женщина неопределенного возраста. Жена, догадался я. Супруга дяди Славы тем временем, старательно делая вид, что не замечает нас, нетерпеливо вдавливала в стену кнопку вызова лифта.
— А Вячеслав Степанович дома? — задал я первый пришедший в голову вопрос.
— Нет его, уехал, телефон выключил. Где сейчас — не знаю, — раздраженно ответила жена.
— Вы понимаете, мы журналисты, прилетели из Москвы, чтобы его увидеть…
— Да, вы не первые! Отстаньте уже от нас. Все в нашей семье в порядке! Не знаю, где Вячеслав Степанович, — рявкнула женщина.
На этих словах двери лифта открылись, и супруга деда-правдоруба прошмыгнула в кабину. Я обернулся к оператору и растерянно развел руками: вот уж не этого я ждал, пролетев 4000 километров.
Часть третья. Триумфальная
Утро началось с методичного обзвона всех, кто мог бы лично передать дяде Славе, что мы нормальные ребята и с нами можно пообщаться
— Алло, Дмитрий? Приветствую, меня зовут Антон, я журналист из Москвы. Звоню по поводу вашего папы. Может быть, вы могли бы…
— Антон, я уже с ним говорил — дальше действуйте сами. Попробуйте позвонить еще раз
— Спасибо, Дмитрий…
Каково же было мое удивление, когда по номеру Вячеслава Степановича раздались гудки, а потом из трубки сквозь помехи послышался задорный голос старика. За двадцать секунд я успел рассказать, кто мы такие, зачем прилетели и почему нас дядя Слава так заинтересовал. Дед в свою очередь согласился встретиться, взяв с меня обещание не переиначивать его слова. Напоследок спросил:
— Антон, скажите, вы честный человек?
— Да, — соврал я.
Свободной рукой я сигнализировал только что проснувшемуся оператору, чтобы тот срочно собирал оборудование и вызывал такси.
Вячеслав Степанович был одет точно так же, как на облетевшем интернет видео: шапка, дрянное пальтишко с искусственным мехом. Невысокий, на маленьких кривых ножках, шепелявый, с озорным взглядом и очень веселый. Иногда даже слишком.
Рассказ о себе начал издалека — с истории о своем прадеде. Если вкратце, то в крови дяди Славы смешались пять народностей: дед когда-то поднимал восстание на Кубани, мать была татаркой, а сам он родился в Комсомольске-на-Амуре. При этом считает себя кавказцем. Второе имя у Вячеслава Степановича — Искандер. К людям любых восточных национальностей обращается «салам алейкум». Себя любит назвать аксакалом. К сибирским морозам, говорит, не привык. По инженерной работе в молодости объехал пол-Союза.
«Прошел Крым, Кавказ и Украину», — гордо рассказывает Вячеслав Степанович. Звучит так, будто дед побывал во всех горячих точках современной России, но на самом деле он имеет в виду стройки, на которых работал со своей бригадой.
Прогуливаемся к той самой елочке, которая так не понравилась дяде Славе. В день знаменитого интервью Степаныч возвращался из гаража. Нес за спиной мешок с картошкой. Грядущей славы ничего не предвещало.
«И вдруг меня этот парень молодой раз — за плечо дернул. Я поворачиваюсь. Он: «Как ваше мнение о елочке?» Еще так по-хамски. А я беру и говорю…»
Что было дальше — знают, наверное, уже все. На следующее утро пенсионер проснулся звездой. В Бийске, по крайней мере, точно. Спрашиваю его, слышал ли о сборе денег в интернете. Оказывается, слышал, но принимать подарки не хочет.
«Вот, посмотри», — дед указал рукой на бездомного, греющегося у теплотрассы. Одна из главных площадей города. До «елочки» — метров семьдесят. «Вот кому помогать надо, их тут много бывает, человек по десять приходят, я им помогаю чем могу. Ну, там, банку солонины принесу, например».
Пенсия у Степаныча и правда чуть больше десяти тысяч. Старик очень расстраивается, что не может найти работу, хоть сторожем или дворником: «Пришел в бюро по трудоустройству, они говорят: «Бать, ты совсем е***? Для 30-летних не можем найти работу, а ты под 70 лет хочешь. Иди отсюда!»
На Пенсионный фонд у старика большая обида. «У нас в Бийске пенсии 10-12 тысяч. У меня коэффициент 1,92, а пропустили только 1,2. Строят пенсионные фонды многоэтажные, кабинеты в золоте чтобы были. На мои, на твои деньги! До каких же пор будет это хамство? Хамство, другого слова не нахожу!».
Ответить мне на это нечего, так что продолжаем прогулку и заходим в продуктовый магазин.
«Молоко подорожало, — жалуется старик, — раньше стоило 25 рублей, а теперь 32». Здесь мне стало стыдно: наверное, я бы и не заметил такой разницы…
По случаю старик проводит импровизированный социологический опрос: узнает у всех встречных пенсионного возраста, сколько они получают. Результаты пугают. Оказывается, Степанычу еще повезло. Мы встретили женщину, у которой пенсия восемь тысяч. За коммуналку она отдает пять.
Живет Вячеслав Степанович, как сам говорит, «на подножном корму»: летом на своих десяти сотках под городом выращивает картошку и помидоры. Держит небольшую пасеку. Запасает еду летом, чтобы зимой «не умереть с голоду», горько шутит дядя Слава.
На поверку оказалось, что положение Вячеслава Степановича не столь бедственное, каким представлялось. С одной стороны, все-таки у него есть относительно молодая жена, которая работает. К тому же с ними живет теща, которая тоже получает пенсию. Интернет-комментаторы даже каким-то образом подсчитали: на семью выходит примерно 48 тысяч рублей. Но с другой стороны, то, что дядя Слава и его родные не умирают с голоду, достойной старостью назвать сложно. Здесь, как ни крути, речь идет о выживании. Вопрос только в том, как легко оно дается.
Вот и катается каждое лето Вячеслав Степанович с семьей на фазенду овощи и мед запасать. Личная гордость деда — жигули-четверка. Прогнила насквозь. На ремонт нужно 25 тысяч. Где взять эти деньги, Степаныч не знает. Говорит, если не починит авто, в следующем году на дачу ездить не сможет.
Интернет-героя мы уже под вечер провожаем до дома. Около подъезда его узнают подростки и просят сделать с ними селфи. Степаныч, уже привыкший к своему звездному статусу, снисходительно соглашается, улыбаясь во весь свой беззубый рот.
Часть четвертая. Запойная
Витек в выражениях не стеснялся: «Вот возьми все города Алтайского края и Бийск. И знаешь что? На Бийск в первую очередь х** положат. Это настоящая жопа, а не город, братан, мы здесь выживаем».
Мы встретили их около подъезда Степаныча. Их — это Витьку и Диму, двоих друзей. Увидев, что мы берем интервью у дяди Славы, они подошли познакомиться. Когда узнали, что мы из Москвы, незамедлительно предложили выпить самогона. «Никогда с москвичами не бухал», — радостно пояснил Витек.
Им чуть за 30, дружат с детства. У обоих семьи. У Вити двое детей, у Димы — один. Витя работает в магазине автозапчастей, а Дима занимается «всем, на чем можно деньги поднять». Но чаще — снимает свадьбы и выписки из родильных домов. В молодости чуть не сел за мошенничество. Теперь заработок только легальный.
Витя начал пить с утра. Дима — чуть позже, и пока держался бодрячком. На правах хозяина квартиры с гордостью показал свой самогонный аппарат. Напиток, надо признать, получился действительно отменный, так что ближе к полуночи разговоры пошли философские.
«Для нас Москва — это как другая страна, понимаешь? У вас все другое: и цены, и жизнь. У нас даже получают меньше, а за квартиру платят больше!»
Это правда. Коммуналка за однушку на окраине Бийска Вите обходится в пять тысяч рублей в месяц. Зимой, по его словам, будет около шести тысяч. А еще кредит за квартиру — 1,2 миллиона рублей. Ставка — 20%. Зарплата — 25 тысяч. Экономическое рабство на 10 лет.
Больше всего Витю обижает, что Сбербанк в Германии дает кредиты под 2%. Рассказывать ему про ключевую ставку и прочую экономическую дребедень даже как-то неловко. Да и незачем...
С балкона восьмого этажа открывается вид на весь город. Ребята нам показывают: здесь один завод, здесь другой, третий… Почти все работают на оборонку. Ни на одном из них средняя зарплата не превышает 30 тысяч рублей. Постоянные сокращения.
Разгоряченный самогоном, я пытался утешить Витю, приводя в пример города пострашнее, но выходило, честно говоря, на троечку. Из моего весьма богатого опыта поездок по стране навскидку в голову не приходило почти ничего хуже Бийска.
Вечер закончился так, как и должен был: Диман завел самогонный аппарат, чтобы нагнать 80-градусного первака. Витек, которого по-хорошему уже давно нужно было отправить спать, храбрился и твердо намеревался пить с нами наравне. Что касается меня, то 80-градусного пойла мне совсем не хотелось, но из-за врожденной мягкости характера отказаться было сложно.
Когда стопка, опустев, оказалась на столе, я поймал укоризненный и немного обеспокоенный взгляд моего оператора. «Черт с ним — журналист должен знать свою страну и свой народ», — подсознание моментально нашло подходящее оправдание желанию продолжить вечеринку.
А дальше все понеслось по новой. Стопка, потом еще одна и еще... Витек уже еле стоит на ногах, а я, собрав всю свою волю в кулак, пытаюсь удержать контроль над туловищем и мыслями. Последние разбегались как тараканы.
Мне хотелось что-то кому-то доказывать, брататься, плакать вместе с этими несчастными людьми, затерянными и брошенными черт пойми где в Сибири. «Да, ребята, конечно, я вас впишу в Москве у себя дома, когда захотите приехать. Да, не теряемся. Да, братан, все будет в порядке»...
Неожиданно вспомнилось, что мы не купили билеты на автобус в Барнаул: утром мы должны были возвращаться в Москву. Все места в автобусе из города оказались распроданы, хотя билеты в Бийск пару дней назад мы купили без проблем. Еще одно подтверждение тому, что из города чаще уезжают, чем туда едут.
Наши новые друзья принялись обзванивать всех знакомых, пытаясь найти человека с правами, который отвез бы нас на машине Димы. Затея эта провалилась: все подходящие кандидатуры уже успели выпить или собирались этим заняться в ближайшее время. Ехать пришлось на такси.
Последние часы в Бийске помню смутно. Витек попросил подвезти его до дома. Около подъезда он начал бычить на таксиста, который отказывался везти нас в Барнаул. Таксист нехотя огрызался в ответ. Оператор Дима выступал миротворцем, извиняясь за нашего нетрезвого друга. Я тем временем ловил языком редкие снежинки и вдыхал едкий запах горящего каменного угля, которым здесь топят в котельных. На улице по местным меркам была теплынь — примерно 20 градусов мороза. На душе почему-то стало хорошо и спокойно.
