18+
К концу марта село Айкино завалило снегом. Здесь, на Крайнем Севере, это нормально: снегопады идут до середины апреля. Вплоть до конца мая, когда снег сходит окончательно, сугробы во дворах могу доставать до покатых крыш невысоких деревенских домов. Узкие тропинки тянутся от засыпанных тротуаров к дверям изб. И оттуда — в глубину участка: к бане, туалету, сараю.
Все Айкино — это три тысячи жителей, десяток улиц, пара магазинов, россыпь административных учреждений. Большая часть сельской жизни теплится вокруг улицы Центральной. На ней остался всего один участок с нетронутыми сугробами. Это дом Евгения Попова. Он умер за несколько дней до снегопада.
Евгений Васильевич прославился в прошлом мае. Тогда местная «Комсомолка» писала, что одинокий 85-летний старик из Республики Коми пожертвовал детям миллион рублей — сумму по местным меркам астрономическую. На эти деньги можно купить два дома с участками в Айкино. Или хорошую квартиру в Сыктывкаре. А он — на благотворительность.
В Айкино тогда шептались: «Дед сошел с ума». Поползли слухи, что миллион Евгений Васильевич отдает, чтобы деньги не достались брату, с которым тот был в ссоре. В общем, односельчане порыва соседа не поняли. Журналисты тоже.
«Комсомолка» в красках описала спартанские условия жизни старика: дескать, и дом плохой-косой, и чайник старый, аллюминиевый, и даже с радио что-то не так. В заголовке Попова назвали «нищим меценатом». После публикации материала Евгений Васильевич страшно обиделся. Ведь журналист из всего разговора не вынес главного: старик живет в другой системе ценностей. Отказался от власти денег.
«Евгений Васильевич очень дорожил своим домом. И после того как журналисты написали, что дом у него плохой, то перестал пускать людей. Когда стали люди приходить и сказали: «Как же вы плохо живете!» — это стало для него шоком. Он-то не считал, что плохо живет», — рассказывает Лариса Лютоева, директор местной службы соцзащиты. Ее сотрудники помогали Попову по хозяйству. Спустя год, после реорганизации, в ведении Лютоевой теперь находится и социально-реабилитационный центр «Гаврош», куда пенсионер пожертвовал деньги.
Год назад Попов увидел статью в местной газете. Заголовок гласил: «Чужих детей не бывает». Прочитал о социально-реабилитационном центре в деревне Гам. Проникся. Вспомнил свои годы в интернате в военное время. Решил отдать все накопления чужим детям — своих у него не было. Затем стандартная процедура: деньги на счет министерства, социально-реабилитационный центр готовит смету. Всеми финансовыми делами Евгений Васильевич доверил заниматься своему бывшему ученику и единственному близкому другу Владимиру Каракчиеву.
Они познакомились в 1954-м. Молодой учитель Евгений Попов тогда пришел преподавать историю в местную школу. Володя Каракчиев учился в девятом классе. С годами подружились. После визита журналистов Каракчиев был чуть ли не единственным человеком, которого Попов пускал за порог.
«Очень гордым был Евгений Васильевич, — вспоминает товарища Каракчиев. — Не хотел признавать свою слабость. Даже когда ноги распухли, не говорил об этом. Вообще, по возможности отказывался от любой помощи. Когда то пожертвование сделал, не хотел никакой славы. Евгения Васильевича слава тяготила».
Пожертвование Евгений Васильевич хотел сделать анонимно, но в «Гавроше» все равно выяснили, кто прислал деньги. Приехали с детьми, подарили сувениры. А затем об истории узнали журналисты.
В разговоре с ними он обмолвился, что когда-то давно копил на дом, но позже передумал переезжать, потому что так завещал отец. Первая часть этой фразы ушла в подзаголовок, и во многом благодаря ей Евгений Попов прославился на всю Россию. Вторую часть высказывания уже не вспоминали.
Журналисты слепили для себя героя — такого, какой нужен был им самим. Для статьи, для заголовка, для просмотров и денег за рекламу. «Нищий меценат» — такое читателям «заходит». То, каким на самом деле был Евгений Васильевич Попов, не интересовало уже никого.
Хотя у нас и не такое проглатывали. Вспомните хотя бы красивую историю о 28 панфиловцах. 70 лет вся страна чтит героев, один из которых на самом деле был нацистским приспешником. 70 лет вся страна совершает паломничество на место битвы, представление о которой извращено до предела. Снимают паршивые фильмы обо всем этом. И вроде бы уже давно выяснили, что не было того самого героического боя у разъезда Дубосеково, что историю почти полностью придумал журналист «Красной звезды». А толку — даже не ноль, а какие-то отрицательные величины. Вон, Мединский «мразями» называет тех, кто не верит в подвиг. Миф сложился, и никто не смеет посягнуть на его святость.
Правдивую историю Попова помнят, похоже, только в Усть-Вымском районе. И обижаются на журналистов, которые в публикациях плавно превратили социально-реабилитационный центр в детский дом, а Попова — в нищего.
«Мы ему даже квартиру предлагали, но Евгений Васильевич отказался — ему нравился свой дом, который построил отец. Он не хотел жить где-то ещё» — рассказывают в местной администрации.
В Айкино Евгений Васильевич был хорошо известен еще задолго до пожертвования. Много лет он преподавал в местной школе историю, был почетным гражданином поселка. «Своеобразный, с сильным характером», — чаще всего именно так описывают Попова те, кто был с ним знаком. Рассказывают, что Евгений Васильевич будто и не задумывался о материальной стороне жизни. Свое благосостояние он исчислял не рублем, а добрым делом.
17 марта Евгения Васильевича не стало. Отчего умер старик, в поселке точно никто сказать не может. Говорят, то ли заражение крови, то ли с сердцем что-то. Хоронили Попова за счет администрации. «Похоронных» он после себя не оставил.
***
Воспитанники «Гавроша» навещали Евгения Васильевича дважды. Хотели приехать еще раз летом, когда потеплеет, но так и не успели. Теперь в холле центра висит стенд, посвященный пенсионеру: пять листов А4 на кнопках, искусственные цветы. «Нынешнему поколению трудно понять, что человеку для жизни нужно не так много» — эта фраза рядом с портретом Попова выделена красным цветом.
В «Гавроше» рассказывают: уже устали отчитываться о потраченном миллионе. Как в Айкино Евгения Васильевича подозревали в сумасшествии или тайных помыслах, так же подозревают и центр в мошенничестве.
Деньги потратили на «материально-хозяйственную базу». За этим канцеляризмом кроются простые, но важные для подобного места вещи: компьютеры, проектор, мебель, морозильник, водонагреватели. В «Гавроше» особо подчеркивают — никогда не стояли с протянутой рукой. В деньгах не купались, но и финансового бедствия тоже не терпели. Подарок Попова стал большой неожиданностью и позволил сделать пребывание детей в центре чуть более комфортным.
«Гаврош» находится в поселке Гам, полчаса езды от Айкино. Если удастся пробраться по раскисшей весенней дороге, то издалека здание центра чем-то напоминает небольшой замок. Достаточно симпатично. Вместо ожидаемого российского тлена здесь на удивление умиротворенная атмосфера и порядок.
Важно: «Гаврош» — не детский дом, как писали многие СМИ. Сюда попадают дети, оказавшиеся «в сложной жизненной ситуации». Например, пока родители не выйдут из запоя. Или если детей не с кем оставить, когда родители уезжают. Но по большей части, конечно, в центре — дети из неблагополучных семей. Так что для большинства воспитанников «Гаврош» становится чем-то вроде пересыльного пункта, где ребенок ждет своей участи: либо в детский дом, либо обратно в семью.
Этот центр — единственное такое учреждение на весь Усть-Вымский район. На учете у соцработников 27 неблагополучных семей. Еще около 50 находятся в группе риска. Многие дети попадают сюда по несколько раз за год. Детям, вырванным из неблагополучных семей, в Центре пытаются дать хотя бы часть тех знаний, которые ребенок должен получить в полноценной семье. Банально: что делать, если на улице встретил бездомную собаку.
Ситуация в районе принципиально от других регионов России не отличается. Алкоголь, наркотики, домашнее насилие — извечные враги соцзащиты. На улицах поселков бросается в глаза почти полное отсутствие молодежи. Встречаются либо школьники, либо люди за 40. Как и в большинстве других провинциальных регионов, люди стремятся уехать отсюда сразу после школы.
14-летняя Настя была в гостях у Попова дважды. На собеседника она смотрит не по-детски серьезно. В «Гавроше» Настя была девять раз. Ее мама болеет раком и часто ездит на лечение. В эти дни Настя уезжает из родного Жешарта в Гам.
— Чем хочешь заняться, когда вырастешь? — задаю банальный вопрос.
— Стану юристом.
— А как думаешь, у нас страна справедливая?
— Нееет, — протягивает Настя. — У нас если человек когда-то раньше сидел, то его автоматически сделают виновным, даже разбираться не будут. Я хочу таких людей защищать.
«Ничего себе, — думаю, — откуда такие познания?» Мне потом объяснили: в этих краях даже ребенок отлично осведомлен о жизни по ту сторону закона. В Жешарте есть завод — делает не то брус, не то фанеру. И множество исправительных учреждений в округе. Исправительные колонии, колонии-поселения, женская тюрьма, СИЗО. Зэки приезжают в Жешарт на работу. Проходят под конвоем через все село. Пользуясь минутами на воле, заходят в магазин за покупками.
Еще до командировки в голове все крутилось: «Усть-Вымский район, Усть-Вымский район… Где же я это раньше слышал?» Потом вспомнил: ГУЛАГ, Устьвымлаг. Железнодорожное строительство Воркута — Сыктывкар. Лесоповалы. Где-то здесь Довлатов служил в лагерной охране, именно отсюда он привез свою «Зону».
Лагерное наследие Коми до сих пор о себе напоминает. Это маячки, которые можно и не увидеть, если не знать, что ищешь. Но если быть внимательным, то замечаешь высиненные тюремными наколками пальцы у прохожего. Блатной жаргон в лексиконе работницы автовокзала. Две строчки о былых расстрелах в статье на «Википедии». И много подобных мелочей, которые по отдельности не значат ничего. Но если их сложить вместе, то соберется единый пазл, при взгляде на который уже не удивляешься тому, что ребенок тут знает не понаслышке, как живется бывшим сидельцам.
Удивляет тут другое. После института Настя хочет вернуться в родной Жешарт. Думает, что именно там станет максимально полезной. Скорее всего, соседи ее не поймут, как не поняли когда-то Попова.
