18+
Мария Бутина провела в американской тюрьме полтора года из-за обвинения в работе на правительство России. Вернувшись на родину, она стала советником уполномоченного по правам человека в РФ Татьяны Москальковой и активно занялась судьбами преследуемых за границей россиян. За последний месяц она не единожды выступала в поддержку сограждан, у которых возникли проблемы с законом в других странах. Корреспондент Daily Storm Алексей Полоротов поговорил с Бутиной про российских футбольных болельщиков, которые ждут предъявления обвинений в участии в беспорядках на Евро-2016, про правозащитную деятельность и политические амбиции.
— Вы активно включились в дело российских футбольных болельщиков Павла Косова и Михаила Ивкина, которых обвиняют в умышленном нападении на гражданина Великобритании. Что вам известно об их деле и как собираетесь помогать?
— Им еще не предъявлено окончательное обвинение, суда не было, следствие держит их в тюрьме уже два года, при этом обвиняя их в том, что они якобы были участниками вооруженной преступной группы, которая поехала на чемпионат Европы по футболу в 2016 году, чтобы напасть на гражданина Великобритании. Абсурдность ситуации заключается в том, что ребята не были друг с другом знакомы до того момента, как их арестовали. Как можно быть участниками преступной группы, не будучи знакомыми друг с другом? И второй момент: речь идет о вооруженном нападении, но никакого оружия, как следует из видеозаписи, не было. Основным материалом как раз и выступает видео массовой драки, в которой участвуют не только российские граждане, но и иностранцы. При этом остальных спокойно отпустили. На кадрах четко видно, что оружия там нет.
Ну и у парней вообще немного разные ситуации. Михаил Ивкин в драке не участвовал. Он просто находился где-то рядом с местом потасовки. Косов в драке участвовал и бросил в этого британца стул, и тут уже история сложнее. Но стул все-таки не оружие, да? Нельзя ведь сказать, что Косов специально приобрел стул, чтобы бросить его в гражданина Великобритании!
— А что в этом уголовном деле вообще особенного?
— Дело очень спорное. Меня возмущает его дискриминационный характер. Граждане других государств отделались внушением за ту драку, а наши ребята уже два года сидят. У них нет возможности видеться с семьей, потому что поездки во Францию стоят дорого. В то же время я испытываю огромное уважение к футбольным фанатам, которые эту историю не отпускали, делали различные перформансы в поддержку ребят на футбольных матчах и собирали деньги на адвокатов, что позволило обеспечить нормальную юридическую помощь.
Но, на мой взгляд, без вмешательства российского государства решить этот вопрос невозможно. Дело явно политическое, к ним относятся из-за гражданства с особым пристрастием. Так что вопрос этот нужно решать на уровне МИДа и через уполномоченного по правам человека. Потому что права ребят очевидно нарушены: у родственников на руках нет материалов дела.
— Почему это уголовное дело вообще должно волновать государство?
— Дискриминационный характер, два года в СИЗО без предъявленного обвинения. Конечно, государство должно этим заниматься. Хотя это еще и вопрос общественного резонанса. Мы ведем переговоры с болельщиками по поводу каких-то акций в защиту ребят, потому что тему надо выносить в инфополе. Будем работать не только в непубличном поле, но и массово распространять эту информацию.
— Что можно сделать, чтобы помочь Косову и Ивкину вернуться домой?
— Необходимо вмешательство государственной машины — вмешательство на высшем уровне. Нужно общаться с французскими властями на уровне МИДа, омбудсмена по правам человека, представителей парламента. Я в этом вопросе как раз участвую. Помогаю составлять соответствующие письма. У меня есть знакомый в депутатском корпусе, который небезразличен к подобного рода ситуациям — Леонид Слуцкий. Я думаю, он тоже поможет. На Совет Федерации выйдем. Естественно, будем привлекать внимание на согласованных акциях к этому беспределу. Я уточню у родственников. И если у них еще нет счета для сбора средств, мы это сделаем. Деньги тоже имеют значение, потому что это связь, посылки, адвокат и так далее.
— Ребят задержали давно, а вспомнили про них буквально на днях. Ощущение, что они были никому не нужны. Почему так?
— Замечания родственников и друзей французских узников в этом плане совершенно справедливы. Действительно, наши госорганы достаточно вяло участвовали в жизни ребят. Это неправильно. Россия должна включаться в защиту своих с первого дня. Посмотрите на Турцию: там у нашего «Спутника» были проблемы. МИД оперативно отреагировал, журналистов освободили и сняли обвинения. Трогать россиян должно быть опасно для здоровья. А тут про ребят просто забыли де-факто.
Позиция государства должна быть такой: мы не говорим, что все люди святые, но передайте нам материалы дела и обвиняемых, мы их сами осудим по российским законам. Если они заслуживают — посадим, но к ним хотя бы смогут приезжать родственники. Это будет гуманно. Мы не говорим, что все россияне ни в чем не виноваты, но судить мы их должны сами. Хорошо, что про ребят вспомнили сейчас, и плохо, что не вспомнили раньше.
— Как должна быть организована работа по защите прав россиян за рубежом?
— В будущем нужно разработать систему на уровне государства. Нужен координационный центр, нужна некая дорожная карта по необходимым действиям. Это будет правильно. Повторюсь, никто не говорит, что мы своего вытащим и ему в России ничего не будет, но мы своих должны на своей земле судить.
— А как эта задача будет решаться?
— Главное — откуда деньги брать. Сейчас вопрос решается в основном с помощью частных пожертвований. Честно, это решается вот так: у меня есть знакомые, которые мне помогали. Фонд защиты национальных ценностей оплатил адвоката Олесе Красиловой (ее арестовали в Испании по запросу США из-за обвинения в краже информации). Пока это решается по звонку: позвонить, попросить, поплакать — вот так. Но это несистемный подход. Спасибо друзьям за то, что помогают, я свои деньги иногда вкладываю, хоть и не афиширую, и тем не менее вопрос нужно решить так, чтобы это работало на уровне государства.
Какие я вижу пути решения? Сейчас прорабатываем вопрос через систему страхования, чтобы гражданин России, если у него возникли проблемы с законом [за рубежом], мог получить помощь квалифицированного юриста в самые короткие сроки. Потому что первые дни, даже часы — это самое важное. Потому что полицейские сразу пытаются выбить признание — этого нельзя допускать. Адвокат должен быть. У меня часто спрашивают, мол, как решать, кому помочь. Я уверена, что помогать нужно вообще всем. Ты гражданин — тебе гарантирована Конституцией защита государства.
— В чем ваша главная миссия в таких делах?
— Первое и главное — привлечение внимания со стороны госструктур. В контексте моей истории была очень важна поддержка государства. Моя задача — подключить все возможные структуры в случае необходимости. Есть и медийный ресурс — я сотрудничаю с RТ, там тоже поднимаю эти вопросы. К тому же, нравится мне это или нет, но иностранные журналисты реагируют на мои высказывания. Так что я буду им напоминать: если вы, ребята, говорите о Европейской конвенции о защите прав человека, то посмотрите, что вы делаете и как вы эту конвенцию сами и нарушаете.
— Конкретно в вашем деле государство достаточно сделало для освобождения?
— Я думаю, смотреть надо на результат. Я дома. А по американским меркам за такое обвинение при отсутствии российского участия мне бы дали сильно больше. Мне до 15 лет светило. Президент, МИД, депутаты и омбудсмен мне очень помогли. Вероятно, можно было сделать больше. Я надеюсь, что в будущем мы будем работать быстрее и эффективнее. Моя история просто стала прорывной.
— Говорят, вы сотрудничаете с Партией прямой демократии.
— Пока что я просто приглашена на их съезд как гость. Буду выступать там, мне есть что сказать людям.
— То есть вступать в партию вы не собираетесь?
— Пока я буду на их мероприятии как гость.
— Есть ли у вас политические амбиции? В Госдуму идти собираетесь?
— Я буду работать там, где моя деятельность будет эффективна, а я буду полезна. Если лучшим местом для защиты и поддержки наших граждан будет Госдума, то я с удовольствием буду претендовать на кресло депутата. Если это будет более актуальный пост в госструктурах, я готова работать там. Там, где я буду эффективнее и полезнее, я и хочу быть.
— Мыслей о своей партии у вас нет?
— Хочу уточнить, что мне неинтересно пиариться или владеть умами людей. Мне просто хочется быть эффективной. Если будет запрос на партию с моим именем или участием, я буду рассматривать этот вопрос очень внимательно, из принципа «не навреди», чтобы максимум моих усилий шло на адресную помощь.
— Из существующих партий какая вам ближе?
— Мне сложно ответить. Политическое поле динамично развивается, появляются новые партии. Многие из них достаточно интересные. Я слежу за ними, но мне кажется, что рано говорить, кого я могу поддержать. Время покажет. Я исхожу из своих интересов. Если будет партия с такими же ценностями, как и у меня, то мне будет с ней по пути.
