18+
7 февраля исполнится шесть лет с момента открытия Олимпийских зимних игр в Сочи. И это не только две недели праздника — за ним стоит большая работа. Проделанная людьми — честно, искренне, через десятки проб и ошибок. Эти короткие зарисовки — про скромных тружеников «олимпийского тыла». И о тех важных мелочах, которые стали частью одной большой мечты.
Собрать воспоминания олимпийских коллег о делах давно минувших дней оказалось не так уж и просто: не потому, что никто не откликнулся, — напротив, таких было очень много. Но оказалось, что хотя большая часть событий и осталась в памяти, детали поистерлись. И все же у нас получилось собрать небольшую коллекцию самых разных воспоминаний, о которых никогда не расскажут официальные хроники. Впрочем, это лишь крупицы одной огромной истории тысяч людей.
Ксения Горбатенко, заместитель руководителя соревнований по бобслею и скелетону. Объект: центр санного спорта «Санки»
О компромиссах
Я уже точно не вспомню, сколько «функций» (людей, ответственных за ту или иную зону деятельности, например, транспорт, безопасность и так далее) было в оргкомитете, но каждая из них считала себя если не самой важной, то приоритетной.
Мы, SPT & IFS (Sport and IF Services), как ответственные за всю спортивную часть, конечно же, полагали, что главнее нас никого нет, пусть даже мы и не говорили об этом открыто. Ведь Олимпийские игры для атлетов!
Оспорить это всегда готовы были телевещатели. По их убеждению, Игры никому бы не были нужны без трансляций.
И каждый был по-своему прав. Именно поэтому первое же объектовое собрание перед тестовым соревнованием — Кубком мира по бобслею и скелетону в 2013 году — закончилось локальным конфликтом. Между мной и руководителем бродкаста на нашем объекте состоялся примерно такой диалог:
— Убери своих спортивных волонтеров от моих камер вот на этих виражах! (тычет в схему трассы)
— Не уберу. Это их позиции и они там были еще до того, как вы зашли на объект.
— Ты понимаешь, что жопы в кадре — это некрасиво?
— А ты понимаешь, что такое безопасность атлетов? Это самые критичные для нас зоны. Ты будешь собирать по трассе все, что отлетает от их техники?
Так бы мы и спорили, если бы не вмешался руководитель объекта. Он-то и призвал нас к поиску компромиссного решения, тем более что оно лежало почти на поверхности.
На следующее утро, жутко довольные собой, мы объявили волонтерам о двух правилах, которые затем повторяли каждый день. Выглядело это так:
— Какое у нас первое правило?
— (хором) Отходим на пять-семь метров от камер!
— Второе?
— К камере спиной не поворачиваемся! Жопы в кадре — это некрасиво!
Да, действительно.
О том, что легко потерять и можно забыть
Атлеты — люди высоких устремлений, им некогда думать о мирском. Чаще всего за них это делают тренеры. В остальных случаях что-то обязательно идет не так.
Этим «что-то» была катастрофическая забывчивость спортсменов. Они пачками теряли свое имущество: документы, аккредитации, ключи, даже предметы одежды и электронику.
Самый простой сценарий — забыли в раздевалке. Второй вариант — где-то еще на объекте. В этом случае поиск мог и не дать результатов. Но иногда вещи находились случайно.
Однажды во время Игр коллеги принесли мне часы, найденные в каком-то непостижимом месте. Пока я думала, как быстрее найти владельца, я увидела на них надпись Go for gold, Guggi. Задачка решилась сама собой: это были часы австрийского скелетониста Маттиаса Гуггенбергера, которого все называли просто Гугги.
Когда я передавала часы их главному тренеру Мартину Реттлу, тот просто пожал плечами, мол, ничего удивительного: «Что ты хочешь — ему уже четвертый по счету ключ от номера выдают. Редкостная растеряша!»
Потерять часы — печально, но не фатально. Другое дело — паспорт.
Во время тестовых соревнований сразу две бобслеистки оставили паспорта в контейнерах со своей техникой. Вот только во время путешествий бобы летят отдельно от атлетов, грузовым бортом. К моменту осознания спортсменками произошедшего контейнеры уже отправили на погрузку. Один пришлось всеми правдами и неправдами возвращать, вскрывать и доставать документ. Второй девушке повезло больше: у нее просто был еще один паспорт.
О проблемах ЗОЖ
В сборных многие курят. И это правда, которую особо никто не скрывает. В основном — персонал команды, но и атлеты не прочь. Но если последних отловить за этим занятием сложно, то тренеры почти не шифруются.
Вот только по российским законам курить на спортивных объектах запрещено. А тут еще и пресловутые камеры: нет-нет да и засветится кто-то на экранах. И снова бродкастеры высказывают мне, мол, убери своих друзей — курильщиков с глаз долой. Если бы они еще кого-то слушали!
Частично помогли собрание капитанов команд и строгие предупреждения от Международной федерации бобслея и скелетона. Гоняли нарушителей и волонтеры, стоящие на виражах. Но все равно уследить за всеми не получалось.
Спускаюсь со старта к первому виражу. Смотрю: поляк закуривает прямо
возле камеры.
— Пан Купчик, я же просила!
— Та я ж электронну!
— А выглядит она у вас так же, как и обычная.
— Добре, но…
— Ничего не хочу слышать.
Все еще сокрушаясь по поводу тренерской несговорчивости, иду на заключительное заседание капитанов команд. В самом его конце (иначе ни о чем другом думать не будут) сообщаю про финальную вечеринку по случаю окончания Кубка мира и вручаю приглашения.
Собираюсь по-тихому улизнуть, чтобы не задавали вопросов, но не тут-то было. С заговорщицким видом ко мне подходит группа тренеров:
— А что будет на вечеринке?
— Смотря что вас интересует…
— Алкоголь, конечно!
— Вино, пиво и водка. Но не обольщайтесь, количество напитков ограничено.
— Вино — неинтересно, пиво мы и в Германии попьем. Водка! Мы ведь в России.
Ой, делайте что хотите!
Варвара Сергунина, координатор операционной деятельности. Объект: лыжно-биатлонный комплекс «Лаура»
О силе стихии и человека
Самая памятная история, случившаяся у нас на «Лауре», — это ураган, который прошелся по объекту незадолго до тестовых соревнований.
Мы уже все на низком старте были: трассы готовят, инфраструктура стоит. И тут ветер ломает все вокруг: деревья валятся на трассу, падает даже одна из мачт освещения. Все в шоке.
Собираемся на нижней станции канатки вместе с МВД и МЧС, думаем, что делать. Вроде и подниматься наверх опасно, а вроде и к соревнованиям готовиться надо. Отмену рассматриваем только как крайнюю меру. В итоге решаем ехать и уже оттуда смотреть, как обстоят дела. Канатка не работает — ветер все еще слишком сильный. Поэтому как-то поднимаем всю команду на машинах.
Там становится понятно, что находиться на объекте опасно. Девушкам предложили вернуться обратно, но многие из них остались, как настоящие жены декабристов. Мужчины разбились по отрядам по профессиональной принадлежности: команда оргкомитета, МЧС, МВД, собственника объекта. Составили списки, где сколько человек, и постоянно контролировали, кто уехал на снегоходах, кто ушел пешком, всех по головам считали, чтоб, не дай бог, никого не потерять.
Отпускали только с провизией — бутербродами и горячим чаем, потому что все уходили далеко в лес разбирать эти завалы. Ветер к тому моменту только немного ослаб, а вокруг была куча деревьев, которые еще не упали, но были уже на грани. Их нужно было пометить как опасные, чтобы потом спилить. А спилить было не так просто: для этого нужно было специальное разрешение, из-за того, что мы находились в особо охраняемой природной зоне.
А еще надо было разгрести пространство от веток и прочего мусора, поскольку трассы к соревнованиям должны были быть не просто хорошими — идеальными. Но расчищать приходилось руками, потому что туда не могла заехать никакая техника. И все в суперсжатые сроки. Кстати, на трансляции было видно, что вокруг валяются ветки и другие части деревьев, — это все продолжало падать уже во время самого мероприятия. И эти деревья мы потом еще допиливали в течение полугода.
Но это еще что! Ветер порушил нам всю инфраструктуру. Все шатры просто улетели к чертовой матери. Например, столовая волонтеров, где питались не только они, но и наши подрядчики. А шатры газпромовские, которые стояли рядом с верхней станцией канатки, просто порвало в клочья. И там тоже были разные объекты общепита.
В течение нескольких дней эту времянку пытались вернуть обратно, но все было настолько сломано, что не было другого выхода, кроме как привезти все новое.
Если честно, я плохо помню, как мы все это успели, но это был самый большой вызов, который бросала нам природа.
Татьяна Митрофанова, заместитель руководителя сервисов для зрителей. Объект: прибрежная Олимпийская деревня
О магии норвежских биатлонистов
Все очень ждали приезда норвежских биатлонистов на Игры. При этом всем было известно, когда они прилетают: борт должен был приземлиться в Сочи ночью. И вот мы слышим по рации объявление, что норвежцы прибыли, уже загрузились в автобусы и направляются в Олимпийскую деревню.
Такого я не видела на встрече ни одной другой делегации. Как только норвежская команда прошла все досмотровые мероприятия, все сотрудники всех функций и их волонтеры бросились к ним. И это глубокой ночью! Никто не хотел упускать шанс сфотографироваться со звездами биатлона.
К слову, норвежцев ждали даже те, кто обычно не делал этого в такое время. Кто как правило спал, в отличие от нас. Но именно в ту единственную ночь все было по-другому.
Надо отдать должное самим биатлонистам: несмотря на очень позднее время и то, что они только-только прилетели в Сочи, они не отказали в просьбе сфотографироваться. В итоге получилось такое большое коллективное фото команды прибрежной Олимпийской деревни. И даже никто не жаловался.
Ну а я с ними не фотографировалась.
Вадим Павлов, волонтер функции «Сервисы для зрителей», тим-лидер. Объект: лыжно-биатлонный комплекс «Лаура»
О дружбе
Так как меня выбрали тим-лидером, мне, соответственно, надо было найти себе людей в команду. Набирать нужно было из специальной группы во «ВКонтакте», где было порядка 300 человек. Существовала определенная квота: семь девочек, два мальчика и один иностранец. Так-то я быстро сформировал свой коллектив, но не хватало того самого иностранца. Их в группе было немного и все работали по принципу «кто первый встал, того и тапки».
Я обратил внимание на одного человека по имени Стив, у которого даже не было аватарки, а на единственном опубликованном фото он позировал с Микки-Маусом в Диснейленде. Но мне это показалось интересным, и я позвал его в свою команду. Уже потом оказалось, что он был руководителем гостевой программы в парижском Диснейленде.
Все время, пока мы работали со Стивом, он вставал в 04:30 утра — это при том, что мы выезжали в шесть! По странному стечению обстоятельств жили мы в «прибрежке», а работали в горах. Но у Стива с этим не было проблем. Собственно, в 04:30 он выходил на пробежку — 10 километров вокруг нашей волонтерской деревни. Потом он уже завтракал с нами и мы отправлялись наверх. А ему на тот момент уже было 50 лет. Чуть позже мы узнали, что Стив какой-то супермарафонец, так что удивляться перестали.
Кстати, день рождения у него был 7 февраля — как раз в день открытия сочинских Игр.
Когда все закончилось и он уехал, мы продолжили переписываться. В какой-то момент он написал: «А почему бы вам не заглянуть ко мне в гости?» Ну мы и приехали в Париж. Он нам вручил какие-то сумасшедшие безлимитные проходки в Диснейленд, которые обычно дают всяким VIP-персонам. А так как Стив непосредственно работает с этой категорией гостей, он нас там везде водил, все показывал. Невероятный был день, до сих пор вспоминаю.
Потом и сам Стив пару раз навещал нас в России. Вот так и завязалась дружба, которая длится уже шесть лет.
Константин Лихарев, руководитель сервисов для зрителей. Объект: центр санного спорта «Санки»
Об операции по спасению зрителя
Дело было в один из соревновательных дней на «Санках». Вечер, у нас идет «выгрузка» объекта, все спокойно да и день прошел хорошо. Но тут поступает сообщение, что женщина то ли из Индии, то ли из Пакистана в панике ищет своего молодого человека. Они почему-то разминулись в момент выхода из зрительских зон и потеряли друг друга.
Мы пытались с ней поговорить, выяснить ее имя, имя парня, но все было без толку — девушка с большим трудом говорила по-английски. Только благодаря ручке, бумаге и словам, отдаленно напоминающим английские, мы смогли выяснить, как зовут обоих. Дальше передали эту информацию на транспортный узел и всем вовлеченным службам, чтобы понять, появлялся ли парень вообще где-либо. Параллельно с этим мы пытались успокоить бедную девушку чаем, чебуреками и просто теплыми словами.
Шло время, выгрузка подошла к концу. По идее, на объекте уже никого из зрителей не должно было быть, а парень так и не был найден. Через 15 минут объект надо было уже совсем закрывать, а у нас тут плачущая женщина. И как быть — непонятно. А у нее не было с собой даже российской наличности — только документы и понимание того, в какой гостинице она живет. Но жила она даже не в Красной Поляне, а внизу — в Адлере.
Тогда волонтеры решили организовать спасательную операцию. Я и еще трое ребят собрались и поехали с иностранкой в Поляну, а оттуда — на Ласточке до Адлера и потом от вокзала на такси до ее отеля. По ходу возникали мысли о том, а не была ли это спланированная акция со стороны ее парня — бросить девушку прямо на олимпийском объекте и уйти по-английски. Получалось довольно трагично.
Пока я об этом думал, мы уже приехали в отель. Там обменялись контактами в Facebook и рассказали о ситуации менеджерам гостиницы, на всякий случай. Ну а девушка осталась ждать там своего мужчину.
На следующий день мы узнали, что никакой трагической истории любви не будет: парень нашелся. Как они потеряли друг друга, правда, так и осталось загадкой. А мы стали общаться в Facebook и до сих пор это делаем. Она всегда поздравляет наш «спасательный отряд» со всеми праздниками. Чудесная женщина! Кстати, она какой-то большой ученый у себя в Индии.
О грушах в меду
Первое время на «Санках» у нас были проблемы с горячей едой из-за каких-то неполадок, поэтому в основном мы питались дошираками, бутербродами, печеньем и прочей «сухомяткой».
Тем временем в зоне телевещателей было свое место для питания, куда однажды наш бродкаст-менеджер взял нас на обед в качестве жеста доброй воли. Просто так туда было не пройти, но у него были какие-то супермегапропуска.
И вот мой менеджерский состав и ближайшие волонтеры отправились в кулинарную экспедицию в зону бродкаста. Напоминаю, что до этого мы три дня ели паштет и запивали его соком из пакетика. А там мы увидели шведский стол с четырьмя разными вариантами блюд. Плюс всякие gluten free и vegan. А в конце — зона десертов, где в красивом лотке лежали какие-то фрукты.
К ним подошел молодой человек из бродкаста, и там произошел такой диалог:
— А что это сегодня такое?
— Это груши в меду.
— Не, знаете, наверное, сегодня я груши в меду не буду. Что-то нет на них настроения.
А у нас, голодных, настроение, конечно, было! Поэтому мы на эти груши в меду налетели, как бедные родственники. С тех пор для меня выражение «груши в меду» стало символом абсолютной роскоши и гастрономического гедонизма.
Екатерина Хорошилова, волонтер функции «Сервисы для МОК/МПК»
О превратностях судьбы
Я два года мечтала об этих Играх, готовилась. И что в итоге? Именно в тот самый день, когда мы должны были получать униформу и аккредитацию, я заболела. И не чем-нибудь, а ветрянкой! Все знают, как тяжело взрослые люди ее переносят, поэтому я уже ни на что не надеялась.
Удивительно, но через неделю я уже была здорова и меня выписали с больничного. Правда, еще какое-то время я болталась без дела, прежде чем мне поручили сопровождать важную итальянскую женщину Мануэлу Ди Чента.
Кроме того, что она двукратная олимпийская чемпионка по лыжному спорту, Мануэла — первая итальянская женщина, которая поднялась на Эверест. Так что характер у нее железный. Она была настолько требовательна, что предыдущая ассистентка от нее, попросту говоря, сбежала.
Она очень не любила, когда случались даже самые мелкие накладки: однажды водитель пропустил нужный поворот и нам пришлось сделать небольшой крюк. Я тут же услышала: «Так-так-так, Катя, это не годится. Надо следить за дорогой».
При этом у Мануэлы все дни были расписаны, потому что она посещала большую часть соревнований. Любая задержка ее бесила. Так, мы ехали смотреть на прыжки на лыжах с трамплина, а приехали в горную Олимпийскую деревню. Водитель перепутал дорогу, а я этого не заметила.
Уже на территории деревни, пройдя все досмотры, мы поняли, что это не то, и поехали в нужную сторону. А на въезде на «Русские Горки» — снова проверка безопасности. В итоге мы на этом потеряли полчаса, чем жутко разозлили Мануэлу. Только в этот раз она орала не на меня, а на водителя.
Как-то это удалось разрулить. Мы даже потом посмеялись над этой ситуацией, мол, больше такого точно не будет. Как бы не так.
На следующий день мы должны были полчаса ждать ее брата у ледового дворца «Айсберг» в прибрежном кластере, а потом отвезти его в горную деревню и вернуть Мануэлу вниз, в гостиницу. Но это же итальянцы! Они там заболтались, а время уже 00:30. Ее брата надо было везти в горы, но это еще плюс час. Тут водитель сказал, что никуда не поедет, потому что по правилам ему нужно было вернуть машину до двух. Я пыталась его уговорить, но ничего не вышло. Мануэла кричала на своем забавном итальянском английском: «You are dead!» Несколько раз с выражением повторила. Было одновременно смешно и грустно.
Я пыталась вызвать такси, но телефон не работал. В итоге машина нашлась, но к тому моменту ситуацию уже было ничем не спасти. Мануэла сказала мне: «Ты облажалась, это постыдно! Почему все так?» и «уволила» меня. Ну а я пошла в свой отель реветь.
А наутро она меня вернула.
