18+
Жизнь Ольги Николаевны достойна романа. В 1990-е женщина пережила рэкет и стрельбу. В нулевые перешивала лейблы и делала из тряпок «бренды». А в 2010-е монтировала детали на заводе Volkswagen. После сорока наша героиня перебралась из Нижнего Новгорода в Нижнюю Саксонию. Туда ее увез муж-немец, который влюбился в Ольгу Николаевну по фотографии, находясь за тысячи километров от нее. Daily Storm публикует необычную историю русской эмигрантки от первого лица.
Мой первый муж был чернобылец. 15 лет он проболел и умер, когда ему было 46 лет. Сын погиб 10 лет назад. У дочери все хорошо, она давно живет и работает в Дубае.
Сейчас мне 60 лет. С Клаусом мы познакомились в 2002 году, и это, конечно, любопытная история. Получилось так, что моя сестра тоже замужем за немцем и живет в Германии. Клаус работал электриком и как-то раз пришел к ним в дом проводить свет. Увидел мою фотографию у сестренки и влюбился. Узнал, что я одна, с детьми, и, не зная языка, припорол в Россию...
Сначала общались через сестру, потом девочку-родственницу из института попросили попереводить. Ну и я с разговорником постоянно. Вскоре Клаус сделал мне предложение.
На самом деле, никому не пожелаю, чтобы муж был вас старше на 14 лет. Вначале это казалось незаметным, когда мне было 42-43 года. А сейчас заметно очень. Старенький мой Клаус, чемодан без ручки...
Канавинский беспредел
До переезда в Германию я жила в Нижнем Новгороде. Работала поваром, потом ушла дворником на рынок, чтобы дети были сыты, обуты. Лед долбила, мешки ворочала. Стала худая настолько, что ветром сдувало.
Канавинский рынок был тогда местом неспокойным. Постоянно какие-то разборки, дележ. Один раз даже перестрелка случилась. Я заметила, что начинается потасовка, и сказала своим: давайте-ка в сторону. Только мы спустились за склон, началась стрельба! Журналисты тогда приехали, бегают: что случилось, что случилось? Мафия деньги делит — вот что.
Приходилось и с авторитетами местными общаться. Был там один, собирал деньги с наших мясников. Я еду однажды, везу мусор в алюминиевой тележке. Он подъезжает и говорит: «Девушка, нельзя ли подвинуть ваш «мерседес», — и на мою тележку показывает: — А то я боюсь свою машину поцарапать». А как это вы догадались, спрашиваю, что у меня «мерседес»? Он, между прочим, помощнее вашего жеребца будет. Попререкались и разъехались.
Потом он как-то приходил ко мне и говорил: «Ты ведь здесь долго не задержишься». А когда я улетела, то спрашивал у знакомых: «А где та, на «мерседесе»?» Узнал, что я в Германии, у него аж глаза из орбит повылазили. Привет мне передавал. А тележку мою, кстати, угнали, только я ушла.
Постоять за себя я всегда умела. Ни азербайджанцы, ни турки — никто меня не трогал. Даже Шварценеггером прозвали за то, что одному зуб выбила. Мы как-то вывозили мусор, а с нас деньги стали требовать за подход к контейнеру. Это как так?! Я отошла и вернулась с милиционером и охранником. Мужику этому все равно, он меня в мат-перемат, не пускает. Тогда я ему как дам своим кулаком по челюсти! Он сник. Охранник рассмеялся: мол, так его. В итоге посадили этого вымогателя на 15 суток. Потом вышел, извиняться ко мне ходил.
А ведь я для этих «бизнесменов» доброе дело сделала. Убиралась как-то после рынка и нашла пакет, чуть ли не в мусоре валялся. Обычно все шмотки забывают (приходишь утром и кричишь: «Кто забыл 50 пар брюк?» ), а в этот раз смотрю: документы и 500 тысяч рублей. Оказалось, один из продавцов потерял, а он тоже наших уборщиц оскорблял постоянно. Тут он, видимо, обнаружил пропажу, заохал, схватился за сердце: «Потерял, все потерял...» Я показываю ему пакет: твое? Он весь бледный, трясется. Принял находку и даже не понял в темноте, что это я была. На утро пришел в себя, давай извиняться. Я с него ни копейки не взяла, только попросила девочкам шоколада купить.
В те годы, в 90-е, воспитательницы, няни, повара — все уходили на «помойку», чтобы заработать денег. Клаус увидел, как я в России на рынке мерзну, сказал: «Господи, как так можно?!» А можно было и нужно.
Арбайтен
Спустя год после женитьбы мы переехали в Германию, в местечко недалеко от Ганновера. Я отказалась от российского гражданства.
Первое время было очень тяжело, хоть пешком домой возвращайся. Это сейчас я хозяйка, дом купила. А в то время… Как приехала, сразу начала искать работу.
Устроилась сперва на шоколадную фабрику. Работа была сезонная — как закончилась, отправилась этикетировать одежду — лейблы перешивать. Вот брюки за 10 евро. Меняем на них этикетку, и становятся брюки за 200 евро. Немецкая фирма отправляет пошивать одежду в Пакистан, в Индию, оттуда приходит обратно в Германию, нашивается Deutschland — и получается бренд. Я там насмотрелась, нагляделась и ни в какие цены больше не верю. Бывает, заходят дамочки, пальцы веером, мне даже смешно становится.
Сейчас я работаю на заводе Volkswagen, монтирую детали. Мой отдел отвечает за пластиковые конструкции: ручки, облицовка дверей, вентиляторы. Никогда не думала, что пойду на завод возиться с механизмами, но уже семь лет тружусь — и даже с охотой. На заводе я получаю 2500 евро. Выгода в том, что после 55 лет полагается дополнительный отпуск, в целом 46 дней. Клаус получает 660 евро, из них 200 забирает медицинская страховка, вот и живи на 400 евро. Хотя бы соцпомощь выручает.
Папа — офицер, мама — Татьяна
Когда мы переехали, родители Клауса очень хорошо меня приняли, полюбили как родную дочь. Отец Клауса — бывший офицер, воевал на стороне нацистов. В России он не был, но говорил, что видел Петербург через бинокль. Отец и мать Клауса поженились в 1944 году, для этого им пришлось просить разрешения у самого Гитлера. Он брак одобрил. Сразу после войны родители Клауса сдались. За это их обещали освободить и отправить на исправительные работы, но обманули. В 45-м мать как жену офицера посадили в тюрьму в Польше, а его — в Белоруссии, на пять лет. Тем не менее отец всегда с удовольствием вспоминал что-нибудь по-русски и хорошо отзывался о советских солдатах. Считал, что Гитлер и Сталин просто мерились силами. При этом отец Клауса никогда не позволял никому меня обижать. Даже удивительно: вроде война, а общались мы с ним как свои люди. Ни я, ни он не вспоминали политику.
Мама Клауса тоже меня полюбила и даже называла «моя Schatz». Если заходил Клаус, она спрашивала: «А где моя дорогуша?» Клаус говорил: «Я же твой сын, я же твой Schatz!» А мать ему: «Нет, она».
Кстати, маму Клауса звали Татьяна-Мария. В царское время ее отец учился в Петербурге и решил назвать дочку в честь онегинской Татьяны. Для него война была непонятна, сражались родные для него государства... Клаус тоже как из романа: увидел, влюбился, приехал, не зная адреса.
Русский евроремонт
В быту немцы привыкли действовать по установке. Особенно это заметно в ремонте. У нас как-то расшаталась розетка, я схватила отвертку и давай закручивать. Клаус на меня смотрит и, обомлев, произносит: «Как ты смогла? Ты что, где-то училась?» Я ему показываю — ручка у отвертки деревянная. Я, говорю, в советской школе училась. Припух мой Клаус, молчит.
Другой раз камин делали. Я все зарисовала, составила чертеж. Пришли рабочие принимать и спрашивают: «А кто у вас архитектор, откуда такой рисунок взяли?» Я так на него смотрю: дескать, сама все. «Вы что, учились на архитектора? Нет?! А можно сфоткаем чертеж, пригодится...»
Правильность сидит у немцев в подкорке, даже если она им во вред. Когда мы ставили двери, Клаус учил меня:
«Дверь должна открываться так».
«Как мне нужна, так она и будет открываться».
«Нет, по стандарту положено так».
«По стандарту, дорогой, люди пишут правой рукой. Ты по кой черт пишешь левой?! Давай, пиши правой и работай правой, так принято!»
Поначалу много удивительного было. Везде тут чисто, всюду брусчатка, ни кошек, ни собак на улице. После рынка так странно было, что нигде ничего не валяется. Сейчас, правда, беженцы валяются, но это другая история.
В свободное время я иногда выбираюсь на барахолки. Скупаю иконы, картины, древности разные. Антиквариат там продается за копейки, а немцам даже невдомек, какая у него ценность. Как-то раз купила английский сервиз с единорогом, а на нем гравировка: 1872 год. У меня уже целый музей собрался дома. Когда приезжают гости из России, я обязательно дарю им что-нибудь из своей коллекции. Пока жива — буду раздавать. Все, что немцы вывезли из России, я хочу привезти обратно.
