18+
После каждого вооруженного конфликта общество сталкивается с невидимыми ранами войны. История современной России свидетельствует о тысячах ветеранов Афгана и чеченских кампаний, чьи жизни были разрушены. Однако не все возвращающиеся солдаты проявляют признаки посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Герои нашей истории — четыре ветерана СВО. Все они, пройдя месиво конфликта на Украине, сохранили рассудок, а некоторые благополучно вернулись в мирную жизнь. Одного спасла любовь, другого — родители, еще один боец признал, что у него есть проблемы, и отправился к специалистам. Последний рассказывает: со всем справился сам.
***
«Сижу я в блиндаже, вээсушная арта [долбить] начинает, и тут ротный кричит в рацию: «Бегом на позицию, авиация летит!» А мы приехали только, даже окопаться толком не успели», — вспоминает десантник Александр.
У них было три зенитчика с ПЗРК (переносной зенитный ракетный комплекс). Один ушел в туалет, второй был на позиции наблюдателя, а третий, собственно, наш герой Александр.
«Бежать метров сто, как раз пока артиллерия на перезарядку ушла. Времени думать особо не было: если «сушки» долетят — всех пацанов [убьет]. Добежал я до точки и увидел коптер над головой, первая мысль: скорректирует по мне. Так оно и получилось — второй или третий снаряд передо мной разорвался. А самолеты развернулись, не отработали по нам. Может, увидели, что позиции зенитчиков есть, не знаю…» — рассказывает военнослужащий.
Парень участвовал в специальной военной операции с первых дней, а уже летом 2022 года получил тяжелое ранение — доктора буквально по частям собрали Александру половину челюсти. Как рассказывает сам десантник, когда он пришел в сознание через несколько дней, первой мыслью было: лишь бы мать не узнала. Однако полное осознание реальности пришло гораздо позже.
«На войне очень быстро привыкаешь к смерти и ко всей этой жопе. Поэтому когда я вернулся, конечно, я чувствовал, как меня тянет обратно. Постоянно крутилось в голове: Что я тут делаю? Пацаны воюют, а я тут кисну. Короче говоря, хочется в жопу обратно попасть, туда, где ты уже привык. Четыре месяца я с такими же, как я, бойцами ходил по клубам, гулял и все думал о том, как вернусь на СВО. Очень сильно затягивает это желание. Так, что у тебя не остается других мыслей», — поделился боец.
По словам Александра, справиться с ощущением «ненужности» в гражданской жизни ему помогла любовь — парень познакомился с девушкой, а вскоре женился на ней.
«И вот четыре месяца я «сходил с ума», а потом встретил свою теперь уже жену, — с улыбкой говорит боец. И знаешь, ощущение того, что тебе есть ради чего жить, снимает как рукой все эти желания снова уехать воевать и тухнуть в окопах. Гражданская жизнь сразу обретает смысл, задумываешься о будущем. Я для себя, в общем-то, понял, что отдал свой долг Родине как мог. Тем более я продолжаю нести службу, но уже здесь, в родном городе», — рассказал десантник.
Боец с позывным Некий отправился добровольцем на СВО через несколько месяцев после начала конфликта. Парню тогда было чуть больше 20, молодость сделала свое: добровольно пошел в штурмовое подразделение. Уже в конце осени 2022-го он потерял ногу и был комиссован. Несмотря на семь месяцев постоянных штурмов, потерю товарищей и тяжелое ранение, боец, по его словам, сейчас чувствует себя отлично.
«Когда я вернулся домой после госпиталя, были своего рода проблемы. Не понимал, что я делаю на гражданке. Прицепите мне к коляске АГС (станковый гранатомет) и отправьте штурмовать! — смеется боец. — Потом мне поставили протез от Министерства обороны, появилось просветление, но все быстро угасло, тоска какая-то началась».
Помог себе сам в конечном счете, признается Некий. Переехал жить к родителям, которые не обращали особого внимания на ампутацию сына и относились к нему как к обычному человеку.
«А потом я пошел тратить деньги на шопинг! Реально поехал купил себе кучу всяких вещей, о которых раньше мечтал: ножи, байдарку, еще всякую ерунду. Еще позже зашел в чат с военнослужащими, там парни на приколе, на позитиве. Несколько раз сходили выпить все вместе, и как-то я влился в социум. Самое главное, для того чтобы не сойти с ума, — двигаться, выбираться из дома, даже если лень. Это очень помогает», — заявил боец.
Другой военнослужащий, офицер Андрей отмечает, что спустя два года боевых действий, единственное, что его действительно тревожит, — бюрократическая волокита. Из-за большого массива документов он испытывал бессонницу.
«***** [врать] не буду, скажу так: на боевых страшно, конечно, умирать никто не хочет. Но реально на психику мне давили бумажки. Оформить потерянные в бою автоматы, которые потерялись еще год назад (смеется), документы оформить все в надлежащем виде. И постоянные мысли о том, что ты что-то забыл, что ты под статью пойдешь за халатность или еще что-то — привели к тому, что я перестал нормально спать», — сказал офицер
С проблемой Андрею помогли справиться психологи, в эффективности которых он долго сомневался. Как признается офицер, обращение к специалистам долго откладывал. Потому что у многих мужиков принято глушить любую свою проблему алкоголем.
«Я не пью и алкашей терпеть не могу. Поэтому вопросы со сном встали особенно остро. Мне советовали поговорить с психологами, но я всю жизнь отрицал эффективность таких специалистов. Переборол себя в конечном итоге, и на удивление — сработало. Объяснил свою проблему, мы поговорили, потом мне рассказали о дыхательных практиках, пришлось делать их, хотя и чувствовал себя идиотом. Сейчас сплю как убитый. А других проблем, слава богу, не испытываю», — поделился своей историей Андрей.
Тревожное состояние испытал на себе и другой боец, морпех Никита. Толчком к нестабильному состоянию в его случае стало ощущение неизвестности: «Меня перевели на другую специальность в другую бригаду, и я себя крайне некомфортно чувствовал. Просто апатия какая-то, не понимаешь абсолютно, где ты находишься, зачем ты там находишься. И вот эта неопределенность, неизвестность начинает сильно давить. Ты испытываешь тревогу. Кроме того, постоянные переезды в ночи с места на место давят еще сильнее. Ты едешь в пустоту и не знаешь, что будет дальше».
Итогами внутренних терзаний стали постоянная тревога и расстройство сна. Боец, однако, разрешил проблемы самостоятельно.
«К счастью, я перевелся внутри бригады туда, где у меня были боевые товарищи, и сейчас эти вопросы так сильно не беспокоят. Спать я стал лучше, но дискомфорт, конечно, полностью никуда не пропадает. Понимаешь, что ты на службе и уволиться нельзя, долг перед Родиной исполнять нужно. Все эти мелочи, бывает, вызывают апатию. Но я точно знаю, что когда вернусь на гражданку, мне станет в тысячу раз лучше. Воевать надоедает», — рассказал боец.
Проблема ПТСР коснется далеко не всех ветеранов. В исследовании НМИЦ психиатрии и неврологии имени В.М. Бехтерева говорится, что процент бойцов, подверженных тяжелым расстройствам, варьируется от 3 до 11, а в случае перенесенных травм — и вовсе 14-17%.
Проблема не осталась без внимания со стороны государства. По словам председателя фонда «Защитники Отечества» Анны Цивилевой, за психологической поддержкой уже обратились 26 тысяч бойцов. При этом, по ее словам, 80% обращений связаны с социализацией, а не с тяжелыми психологическими проблемами.
