18+
Тысячи людей в России становятся жертвами квартирных рейдеров, выкупающих доли квартир и принуждающих жильцов продать им остатки за бесценок. Полиция не может помешать беспредельщикам, а суды длятся годами. Тогда на помощь жертвам приходят антирейдеры — неравнодушные люди, готовые бесплатно защищать чужое жилье. Корреспондент Daily Storm рассказывает, как активисты борются с произволом квартирных захватчиков.
На свое первое «дело» антирейдер Андрей пошел полтора года назад. За полгода до этого он даже не подозревал, что окажется жертвой черных риелторов, а затем и сам станет с ними бороться. В июле прошлого года к нему домой пришли три человека с болгаркой и стали спиливать дверь: говоря языком квартирных рейдеров — «вселяться».
Имущественный спор в семье Андрея тлел на тот момент уже больше десяти лет. Квартира на Садовом кольце в центре Москвы досталась ему от отца. После смерти главы семейства свои доли получили и другие родственники Андрея: сестра и двоюродная сестра. Последняя сразу предложила квартиру продать, а вырученное разделить между всеми — но родственники не сошлись в цене.
Вскоре после этого доли сестер оказались у Антона Кондырева. Среди риелторов он давно известен как рейдер. Новый хозяин незамедлительно появился на пороге.
Первый раз рейдер пришел с сестрой Андрея. Кондырев показал ему какую-то доверенность и свидетельство на долю, даже не оформленную на него. Говорил: «или мы живем вместе с твоей семьей, или продавай свою долю». Андрею стало не по себе. «Не за себя испугался, испугался, что ребенка напугают, что он поймет что-то не так. За жену переживал, думал, что испугается, но она у меня не из пугливых оказалась», — рассказывает Андрей.
В следующий раз Кондырев пришел уже с болгаркой. Дверь в квартиру огораживала железная решетка. Жена была дома одна, она сразу позвонила Андрею. Пока Андрей вызывал участкового, жена сквозь решетку поливала рейдеров водой из шланга. Не подпускала их к двери.
Участковый приехал вовремя. Вслед за ним появились несколько крепких ребят, называющих себя антирейдерами.
Антирейдеры
Игорь вот уже больше трех лет помогает людям, пострадавшим от квартирных мошенников. По его словам, главная задача рейдеров — создать максимальный дискомфорт для жильцов. Сначала они звонят и уговаривают продать долю дешевле рыночной цены или купить их долю дороже. Потом переходят к произволу. Пытаются обманом проникнуть в квартиру, говоря, что доля позволяет им жить в ней.
Если не получается — спиливают дверь или вскрывают замки. Заселяются сами или подселяют других людей, которые платят им деньги. Ставят железные двери в комнатах или замки на двери, выкидывают или портят вещи, говоря, что «прибираются», ставят свою мебель, ведут себя вызывающе по-хозяйски — изматывают жильцов. Все это сопровождается уговорами о продаже доли.
Рейдеры тщательно выбирают своих жертв. Если один из собственников доли — мужчина или несовершеннолетний ребенок, то рейдеры вряд ли станут претендовать на эту квартиру. Мужчина может дать им отпор, а дети находятся под защитой органов опеки и прокуратуры. Чаще всего жертвами становятся пожилые и одинокие женщины или матери-одиночки.
«Когда рейдеры начинают захватывать площадь, мы стараемся помогать людям, которые об этом просят. Люди сначала пребывают в шоке от всего этого, пытаются этому противостоять, вызывают полицию. Сотрудники закрывают глаза, потому что формально ничего не могут сделать с этим, мол, это гражданские правоотношения, и отправляют людей в суд. Они говорят, что полиция не занимается вселением и выселением, это делают приставы», — рассказывает Игорь.
Часто сотрудники полиции не знают, как поступать в таких ситуациях, и просто выгоняют всех, у кого нет документов. Когда полиция оказывается бессильна, на помощь жертвам мошенников приходят антирейдеры.
«Мы приезжаем и находимся на месте, чтобы жильцов не обижали, не нарушали их права, не было никакого самоуправства. И в такой ситуации, когда приезжают неравнодушные люди, рейдеры начинают если не паниковать, то сбавлять давление, — рассказывает антирейдер Игорь. — Мы находимся в квартире столько времени, сколько понадобится жильцам. Причем само это представление с выпиливанием дверей и дебошем, если это не какие-то маргинальные квартиранты, длится недолго. Если это «профессиональные соседи», то у них нет времени, чтобы долго там лежать на кроватях и мешать жильцам.
Чаще всего рейдеры заинтересованы в быстрой продаже квартиры. Для этого они и оказывают давление, чтобы люди быстрее совершили сделку. Когда появляемся мы, то пытаемся всячески препятствовать этому и начинаем в ответ донимать профессиональных соседей. В рамках закона, конечно: не провоцируем их на конфликт, но не даем им расслабиться».
Андрею с «Чкаловской» повезло: у него в районе работал порядочный участковый. Он приехал быстро, рейдеры еще даже не начали ломать дверь. Полицейский знал, как общаться с рейдерами, и был знаком с ними. Кондырев уже «работал» в соседнем подъезде. Участковый доходчиво объяснил рейдерам, что пока их долю в суде не выделили в комнату, они не могут вселяться. Не дал им спилить дверь, потому что это самоуправство, и забрал их в отдел.
Когда Андрею пилили дверь, он познакомился с антирейдерами. Начал с ними общаться. Потом уже сам Андрей стал помогать другим пострадавшим. В чате он увидел призыв о помощи. К двум одиноким женщинам в квартире на «Петровско-Разумовской» ломились в дверь. После того как ему самому чуть не спилили дверь, он понял, что не может остаться в стороне. С пятью другими антирейдерами он приехал по нужному адресу. У квартиры стояли трое кавказцев. Завязалась перепалка.
— Нам с братьями негде жить, мы здесь будем жить.
— Ага, а кто это на «ягуаре» приехал? — спросил Андрей.
— Ну я, — ответил один из кавказцев.
— Родной, так ты, может, «ягуар» продашь, квартиру себе купишь. Будет где жить, — ответил Андрей.
Это продолжалось недолго. Рейдеры поняли, что они ничего не смогут сделать против шести крепких мужчин, и ушли.
«Рейдеры видят, что хозяевам кто-то помогает, и отступают. Они же понимают, что неправильно поступают, и боятся по башке получить. Они не выбирают квартиры, в которых есть мужчины, а нападают на пожилых людей или одиноких женщин. К таким пострадавшим я и езжу, — рассказывает Андрей. — Жена нормально относится. Она же понимает, что я морально правильное дело делаю».
За годы работы с пострадавшими антирейдеры отлично разобрались в том, как действуют мошенники: «Как это происходит: есть квартира, разделенная на доли. Люди конфликтуют и не могут вместе жить. В какой-то момент одна из сторон продает свое право на долю. А так как она не пользуется спросом на рынке, то это сказывается на цене и покупателях. На риелторов выходит человек, который продает долю, и они уже понимают, кому ее предлагать. Часто это — рейдеры, которые принуждают человека совместно с ними продать объект недвижимости целиком, — объясняет Игорь. — Рейдеры приезжают и говорят, что это моя комната, есть документы. А доля в праве не дает никакой комнаты, она дает только долю в праве, она не выделена в комнату или квадратные метры. Нельзя присвоить себе комнату. Этим занимается суд».
«Моя главная мотивация — помогать пострадавшим»
Андрею 33, он часто шутит и слегка картавит. Слово «рейдеры» он произносит с напором. Он работает в строительной сфере, занимается поставками для строительства коммерческих зданий. «Да как и все нормальные люди, работаю, занимаюсь семьей. Сына ращу». В свободное время Андрей помогает другим жертвам рейдеров. Уже около двух лет он делится советами с собственниками, попавшими в такую же ситуацию, и выезжает на квартиры вместе с ребятами. За полтора года он выезжал около десяти раз на подобные адреса.
«Я до этого вообще никому не помогал. Я, конечно, слышал, что есть такая проблема с рейдерами, но не знал, что этого так много. Начал тоже ездить на квартиры, а кто еще поможет этим людям? Особенно, если они одинокие?»
Игорь рассказывает, что антирейдерское движение возникло 10 лет назад: «Это была ситуативная инициатива, которая появилась в ответ на рейдерский беспредел. Я не могу сказать, что это какая-то тенденция, что молодые ребята идут в антирейдеры, нет. Это не десятки людей. Студенты в меньшей степени, в большей — работающая молодежь. Много веганов. Не знаю, получают ли они от этого политическую субъектность левую. Больше какие-то ценности преобладают левые».
Большинство участников движения — люди левых взглядов. Иногда это не идет им на пользу. Рейдер Антон Кондырев несколько раз обвинял активистов в связях с анархистской организацией «Народная самооборона». Ее участников следственные органы связывают с терактом в приемной архангельского управления ФСБ в 2018 году и другими акциями в том же году, которых насчитали около 250. В движении отрицают причастность к теракту и экстремизму.
По словам Игоря, связь между «Народной самообороной» и антирейдерским движением одна — когда-то ее участники тоже противостояли квартирным рейдерам. «Они сделали вклад — люди начали узнавать о том, что есть неравнодушные люди, готовые помогать в сложной ситуации. Когда я начал заниматься этим, участников «Народной самообороны» уже не было в движении».
Андрей рассказывает, что для рейдеров продажи и перепродажи долей захват комнат и обман собственников — работа, за которую они получают деньги. Он даже называет их наемниками, за которыми стоят другие люди. Антирейдеры же помогают жильцам бесплатно. Реже — за кров и веганскую еду.
«Кто-то оказывается в движении, конечно, решая свою жилищную проблему, какое-то время живет на таких квартирах, — говорит Игорь. — За себя скажу: моя главная мотивация — помогать пострадавшим. Даже на таком уровне можно помогать людям, и они это ценят. Это скорее больше идея взаимопомощи и низовой солидарности. Здесь необязательно быть носителем политических взглядов или быть веганами, чтобы просто помогать таким же людям, как и ты. Людей объединяет не обязательно какая-то идеология, а проблема».
«То, что они [антирейдеры] так решают свою жилищную проблему, — да, это имеет место. Но нужно понимать, что это необходимо не столько ребятам, сколько пострадавшим. По многим адресам рейдеры действовали гиперактивно. Например, их удавалось выгнать из квартиры, но через пару дней они возвращались. Иногда для пострадавших проще, чтобы кто-то с ними в квартире проживал. Они [активисты] никому не навязываются. Спрашивают, нужна ли помощь, и когда опасность проходит, они съезжают. Когда рейдеры знают, что в квартире есть кто-то, они туда не показываются.
Здесь идет своего рода бартер: жертва помогает им жильем, а они помогают выгнать рейдеров. Лучше у собственника в одной из комнат тихо и спокойно поживут двое ребят, которые будут себя культурно вести, чем у него будут жить пять рейдеров, которые будут беспределить», — рассказывает Андрей.
Уже около полугода к Андрею не приходят рейдеры. «Наверное, в связи с пандемией коронавируса или из-за каких-то изменений в законодательстве их активность спала. Такого, как два года назад, когда чуть ли не каждую неделю кому-то вскрывали дверь, сейчас нет. Тьфу-тьфу. Стало спокойнее». Долю, которую его сестра продала рейдерам, так никто и не купил.
В начале ноября в Мосгордуму внесли проект закона, запрещающего продажу долей, которые не выделены в комнату или квадратные метры. Если его примут в Москве, высока вероятность того, что его будут рассматривать в Госдуме.
Андрей рассказывает, что он не знает случаев, когда пострадавшие спокойно разошлись с рейдерами и получили свои деньги за долю. «Истории, что людям вообще ничего не дали и они без всего остались, я знаю. Или когда жертвы выкупают у рейдеров доли и тем самым приносят им доход. Я не собираюсь этого делать. Даже если бы у меня и были деньги, кормить бандитов я не намерен из принципа. Я буду стоять до конца. Почему я должен отдавать свою квартиру каким-то бандитам?»
