18+
Государственный природный заповедник «Утриш» загорелся днем 24 августа. Около пяти часов, ожидая МЧС, с пожаром боролись отдыхавшие в районе заповедника. Журналист и эколог Мария Сотскова оказалась в самой гуще этих событий. Специально для Daily Storm она рассказала, как «голозадые хиппи» спасали заповедник.
Земля свободных
Заповедник «Утриш» — это, по сути, единственный участок береговой линии между Анапой и Новороссийском, свободный от «цивилизованного отдыха граждан» — ввиду отсутствия цивилизации. Реликтовые можжевельники дают приют черепахам, попугаям, енотам, лесным соням и многим другим зверям и птицам. А на небольшом пятачке земли, не включенной в заповедник, приютились хиппи, нудисты и йоги.
Здесь, на лагунах, еще с советских времен сформировался особый уклад жизни. Люди и природа существовали в относительной гармонии, конфликты бывали только с администрацией заповедника, да иногда с властями, которым не нравилось, что территорию оккупировали голозадые хиппи.
Мы все жили в палаточном лагере на лагунах. Это тот самый участок вне заповедника, но у моря, где под тенью деревьев раскинулся палаточный лагерь. Лагун всего четыре. На первой стоит глемпинг, пафосное место с ценником в 5000 рублей за ночь с бунгало и солнечными панелями.
Потом вторая и третья — относительно тусовочные лагуны, между ними строгий ЭкоКлуб, члены которого следили за вывозкой мусора и разведением костров. Я со своим молодым человеком стояла на границе третьей и четвертой лагун, последняя считалась творческо-эзотерической.
Дым
Около 12 часов дня мы услышали крик: «Пожар, горим, стройте цепочки». Какой пожар? Где горим? На лагунах все прекрасно знали, что в лесу костры жечь нельзя, да и бычками никто никогда не кидался. Как-то не принято.
На берег посыпались пустые пятилитровые бутылки-пятишки. Часть людей, включая меня, рванули в воду их наполнять, а остальные выстроились в длинную цепь и передавали тару куда-то вглубь леса. В первые секунды я не совсем понимала, что происходит, и просто повторяла за подругой Мариной, с которой и познакомилась на Утрише. Наконец, подняв голову и осмотревшись, я увидела густой столб сизо-бурого дыма, поднимающийся над горой Кобылой (около 500 метров над уровнем моря). За пару дней до пожара я поднималась туда, это заняло несколько часов. Гора была далеко от лагеря, добраться к ней можно только окольной дорогой.
На скользких камнях в море я вместе с другими отдыхавшими набирала воду в пятишки. Ноги подворачивались, камни предательски уходили из-под ног, когда я пыталась передать бутылку по цепочке. А на берег все сыпались и сыпались новые.
Я в очередной раз подняла голову. Если раньше дым вился над одним участком гор, то теперь сизо-бурые столбы были повсюду. Я выбежала из моря, бряцая своими бутылками, едва влезла в тапки и побежала мимо цепи людей. Где-то метров через 300 цепочка прерывалась: воду от одного участка до другого носили челноки. Я побежала за молодым парнем в индийских штанах и потертой футболке с надписью Nirvana.
Расстояние, которое и шагом я бы преодолела минут за 15, мы пробежали почти мгновенно. Цепочка передающих воду возобновилась у подножья горы Кобылы. Только встав очередь, я поняла, что из одежды на мне всего лишь тапки и большой платок, повязанный вокруг бедер. Дышать стало тяжело. Сюда, к подножью, ветер уже принес едкий дым.
Продвигались медленно. В основном передавали пятишки, принесенные челноками. Рядом со мной голые и не очень люди в кроссовках, тапках и совсем босые пытались храбриться, кто-то даже запел удалую песенку с надоедливым мотивом.
Если в лесу еще как-то можно было дышать, то через некоторое время мы вышли на косогор. Дыма стало больше. Выше по склону я увидела сплошной дымовой стяг, развивавшийся на ветру.
Цепочка шла, медленно поднимаясь наверх, из-под ног осыпался гравий. Самые грузные из нас вязли в нем, пытались удержаться, хватаясь за кустарники. Вверх продолжали идти только легкие или выносливые.
Вокруг все время кричали, но это были не хаотичные вопли, скорее команды и предупреждения.
«Воды, воды!»
«Поднимаемся!»
«Уголь падает!»
Сверху с горы летели пустые пятишки, камни разного размера и уголь. Мимо меня по склону скатился парень. Снизу донеслось хриплое: «Сука, как больно! АААААААААА!»
Вдруг что-то как будто сильно хлопнуло. С горы повалил густой черный дым. А деревья охватил верховой пожар (ближе к вершине склон был не такой крутой, там раскинулся реликтовый можжевельник). Огромное дерево вспыхнуло, словно дешевая китайская занавеска. Тогда же снизу я услышала вопль: «Горят Лагуны!»
Огонь
Я обернулась на крик о новом возгорании, столб дыма высился аккурат над границей третьей и четвертой лагун. И приближалась к «Лотосу» — гигантскому можжевельнику, расколотому молнией на четыре части. Никто не знал, сколько ему лет и сколько он лежит такой «разобранный», но к дереву относились с почтением и принимали его чуть ли не за священное.
«Идите к лагунам! Из цепочки через одного», — крикнул кто-то снизу.
Черед выпал мне, аккуратно спустившись с сыпучего склона, я в колонне других «счастливчиков» побежала к лагунам. Силы уже были на исходе. Еще на склоне я сильно надышалась дымом и теперь тяжело хрипела, сердце бешено билось в ушах. Меня тошнило, а резкий оранжевый солнечный свет, пробивающийся через дымовую завесу еще сильнее, чем дым, жег глаза.
Внизу меня ждал ад. Огонь пожирал деревья, продвигаясь к лагунам. Мир исчезал в его прожорливой пасти с гулом и треском. Даже сейчас, когда я пишу об этом в номере отеля, мне закладывает уши, а к горлу подступает тошнота. Я ощутила пекло пожара всем телом, дышать стало невыносимо больно, а пятишки с водой вдруг стали невыносимо тяжелыми.
Первую бутылку я даже не смогла вылить, не поняла куда, я ее просто бросила в сторону пожара. Вторую вылила уже более осмысленно. Мне продолжали передавать воду по цепи. Вдруг сильная рука выхватила меня с передовой.
«Дура, ты же совсем голая, беги».
И я побежала, дальше к морю, мимо «Лотоса», вокруг которого собрались самые отбитые утришане с пятишками.
«Отстоим «Утриш», спасем «Лотос»!» — раздалось мне в спину.
Оптимизма ребятам было не занимать, впрочем, вроде бы «Лотос» действительно остался цел.
Трусость
Добежала до нашего лагеря и замерла. Новенькая палатка, тент, гамак, гитара, походная кухонька, определитель растений и прочие мелочи парализовали мое сознание. Не помня себя, начала паковать вещи. В целом, это разумное решение, но в тот момент я ненавидела себя за трусость и малодушие. Паковать вещи, пока в ста метрах от тебя кучка сумасшедших готова сгореть заживо ради дерева.
Пепел сыпался на вещи, словно лепестки вишни весной. Гул пожара то нарастал, то отступал. Из полутрансового состояния меня вывел Рус — парень из Вологды, барабанщик, с которым мы не раз беседовали о науке и музыке. Вокруг него вился беспокойный пес Верчи. Вскоре подошел еще и пожилой индуист, которого мы все звали Ананда. Они помогли мне собрать почти все вещи и оттащить их на пляж.
Там я сложила все в кучу и села. Вокруг меня были сотни таких же. Закопченых, плачущих, растерянных и рвущихся снова в бой. Кто-то с вещами, кто-то без. Я просто сидела у кромки воды, глядя на пробивающееся через смог рыжее солнце. Свербило в груди, тошнило, но пресной воды было катастрофически мало, и всеми остатками сил я сдерживала рвотные позывы.
Нашла часы, было уже около 16:00. Всего за четыре часа моя жизнь из романтической комедии про райский отдых превратилась в сводку военных действий.
Услышала знакомый голос. Меня искал мой парень. Оказалось, что он тушил пожар на склоне Кобылы и был там одним из первых. С тех пор как я его видела утром, он успел одеться, закоптиться и сжечь волосы на руках. Он был жив и здоров. Осознание этого волной радости накрыло меня и вырвало из оцепенения.
«Маша, там что-то взрывалось. Боюсь, это был поджог, — сказал он. — О! Ты вещи собрала, когда только успела?»
«И документы», — только и смогла ответить я.
Пока мы сидели на берегу, радуясь встрече, в горах продолжали тушить пожар наши товарищи по несчастью. Примерно тогда же, когда мы встретились с моим молодым человеком, приплыли первые сотрудники МЧС. Их привез Николай, из местных, хозяин катера «Левентик». В мирное время он возил нас на лагуны и с них на большую землю, в поселок Большой Утриш. Ближе к пяти прилетел вертолет.
Бессилие
В официальных пресс-релизах МЧС сообщает о сотнях людей на тушении, группировке авиации и организованной эвакуации. Я видела совсем иное.
Вечером 24 августа, когда огонь, который мы с таким трудом удерживали, все же прорвал оборону, на берег высадилась группировка всего из 30 спасателей. На берегу стояла одна помпа, из которой эмчеэсовцы нехотя поливали тропинку близ берега. В лесу ручными поливалками тушили догорающие стволы деревьев десять профессионалов. Воду им в рюкзаки заливали мы же.
Когда я узнала о прибытии спасателей, то быстро нашла кое-какую одежду, обулась, схватила телефон и побежала назад в горы. Там я встретила все того же парня в индийских штанах и футболке Nirvana, он заливал спасателю морскую воду в рюкзак. Вокруг продолжали бегать утришане с пятишками и поливать пепелище.
Приплыла на катере полиция, выдвинула версию умышленного поджога. Помогли отнести в гору несколько пятишек. Уплыли.
Отчаяние
Дело шло к закату. Казалось, что пожар даже удалось локализовать. Я убеждала себя, что дым над горами — это просто пепел, поднимаемый ветром, не зря же вертолет столько летал, мы столько часов ждали МЧС и сами тушили это.
Спасатели на берегу спешно сворачивали рукав, вертолета и след простыл. И когда в районе половины восьмого вечера солнце окончательно спряталось за горизонт, мы снова оказались одни.
Поднялся сильный ветер, он всегда начинал дуть ближе к ночи. Взошла Луна, ее свет казался красным из-за дыма. А горы вспыхнули с новой силой.
Я была уже без сил, единственное, что меня удивляло, что я не плачу. Хотелось рыдать, а не рыдылось. Тошнить стало сильнее. Я залезла на единственное место на Утрише, где хоть как-то ловит интернет. Спешно, трясущимися руками начала строчить во все соцсети о случившемся и постить фотографии. Думалось, что хоть огласка-то должна встрепенуть экстренные службы!
Сидя на интернет-уступе, я смотрела, как по новой разгорается Утриш. С гор слышались отчаянные крики: «Воды, воды». Рядом со мной в трубку кому-то из родных плакала девушка.
Темнело. Я спустилась на пляж, там мы встретились с нашей подругой Лерой. Она повредила связку под коленом еще до пожара и просто печально смотрела на все вокруг. Сели готовить ужин.
В горах виднелось яркое зарево пожара, под ногами шипела газовая горелка. Мы готовили еду. Простое действие работало как успокоительное. У Леры почти не было вещей, у нас же была целая куча. Поели.
Мы сидели на пляже четвертой лагуны, огонь подбирался к ней с треском и воем. Решили перейти на третью. Там нас перехватил еще один наш друг — Дима.
«Быстро садитесь на катер и уплывайте!» — скомандовал он. Мы только и успели крикнуть Диме, чтобы он помог Лере. С моря открылся вид на все горящие лагуны. Горы горели, огни ползли по склонам. Рядом со мной кто-то тихо плакал.
На следующий день я узнала из новостей, что это была «организованная эвакуация». В ловко смонтированном ролике реальность смешалась с удалой бравадой спасателей. На самом деле вывозил нас старик капитан на своей медленной посудине «Утришонок» — самом старом корыте на лагунах. Это был единственный катер, имеющий разрешение на ночной выход в море. Перевозка стоила 300 рублей с человека. Многие везли багаж и животных, некоторые не могли заплатить. В общем, капитан просто отбил бензин. У большинства спасшихся к нему претензий нет, как и у меня.
