18+
***
Похоронная процессия медленно ползла по монастырскому двору. С заунывной молитвой она поднялась на холм к кладбищу. Монахини во главе со священником плотным кольцом окружили свежевырытую могилу. Рядом с гробом поставили тяжелый деревянный крест — точно такой же, как на всех могилах по соседству. Запели заупокойную.
С фотографии на кресте задумчиво улыбается молодой мужчина в косоворотке, стоящий посреди цветочного поля. Кубанка залихватски сдвинута затылок, оголенная шашка лежит на плече. Усопший — казак Дмитрий Кордо. Рак, четвертая степень. Говорят, он отказался от лечения и приехал в Среднеуральский женский монастырь, чтобы найти Бога перед смертью. Вера казака оказалась столь сильна, что отец Сергий разрешил ему упокоиться на монастырском кладбище. Такой чести обычно удостаиваются только те, кто свою веру в бога подтверждает щедрыми пожертвованиями в монастырскую казну.
Гроб опустили в землю. Церковный хор спел «Выйду я в поле с конем». Могилу быстро закопали, затем монахини высадили на ней розы. Все заняло минут 15. О том, что Среднеуральский женский монастырь «захвачен» опальным схимонахом, ничего не напоминало. Жизнь шла своим чередом.
«Без благословения не входить»
Пыльная грунтовка, недостроенное здание за забором из профнастила, автоматический шлагбаум. Въезд в Среднеуральский женский монастырь меньше всего походит на въезд в святое место. Разве что табличка на бытовке неподалеку гласит: «без благословения не входить».
— Мужчина, вы куда? — из припаркованной за шлагбаумом машины мне навстречу вышли двое. Черная форма в милитари-стиле, на рукаве нашивка — христианский символ хризма: совмещенные в монограмму буквы Х и Р.
— Монастырь, — отвечаю, — посмотреть.
— Так вы паломник или кто? Журналист? — мужчина подозрительно прищурился.
Представился.
— Не благословлено журналистам. Сейчас старшому скажу и тебя порешаем, — с характерным уральским говором произнёс один из охранников.
«Старшой» приехал на помятой «Ладе», украшенной сразу двумя христианскими символами: хризма и ихтис, схематичное изображение рыбы.
— Мы вас сюда не звали, вы зачем приехали? Чтобы про нас гадости писать? Уезжайте отсюда, мы не хотим разговаривать с журналистами. И чтобы журналисты по монастырю ходили, тоже не хотим. Сюда приезжают Богу молиться, вы собираетесь это делать? — начальник охраны, не поздоровавшись, пошел в наступление. Камуфляжный костюм, собранные в хвост длинные волосы, бородка, немного «татарский» прищур.
— Паломникам можно же пройти? Почему мне нельзя?
— Потому что вы не паломник. Убирайтесь отсюда. Убирайтесь, пока по-хорошему просим.
На этих словах начальник охраны демонстративно отвернулся к подчинённым и начал с ними о чём-то перешёптываться, поглядывая на меня
На следующий день у шлагбаума меня встретил всё тот же вчерашний охранник.
— Вернулся? Ну что тебе тут надо, а? — устало спросил он, выглядывая из приоткрытой двери автомобиля.
— Внутрь попасть.
— Ладно, — неожиданно согласился охранник, — проходи.
Лениво потягиваясь, он вышел из машины и сделал приглашающий жест рукой
— У тебя один час, не фотографируй и не разговаривай ни с кем. Узнаю, что нарушил что-то, — пожалеешь, — зловеще предупредил на прощание мужчина.
— А с чего это такая щедрость?
— Добрый я сегодня, — оголил в улыбке пожелтевшие зубы охранник.
Вскоре я узнал, что в этот день отец Сергий проводил большую службу и распорядился пускать на территорию монастыря всех желающих, включая журналистов.
Осадное положение
Перед обеденной службой территория монастыря пустеет. Со всех сторон к одному из храмов черными ручьями стекаются монахини. Они проходят мимо статуи Иисуса Христа, бюста Николая Второго и иконы Богоматери «Спорительница хлебов» и перекрещиваются перед каждым из них.
Сразу за памятниками игровая площадка. На ней резвятся с десяток детей. Девочки одеты в длинные сарафаны, волосы убраны в косынки. На территории монастыря устроен приют для детей. Кого-то из них привозят с собой религиозные родители, кого-то отдают на попечение церкви из неблагополучных семей.
Помимо монашек и детей по монастырскому двору ходят крепко сбитые мужчины. Себя они называют послушниками отца Сергия. Обязанности их в основном сводятся к несению «боевого дежурства» в обители. У большинства послушников в карманах негромко шелестят рации. Руководит охраной мужчина в камуфляжном костюме.
Задача поста у шлагбаума — не пускать журналистов. При этом обычные паломники могут беспрепятственно пройти внутрь. «Наряды» послушников на территории монастыря следят за порядком. Есть и «пост номер один» — домик с кельей отца Сергия. Там тоже стоит охрана.
Некоторые «послушники» одеты в камуфляж или в форму, похожую на военную: берцы, широкие штаны, куртки с нашивками «РХ» — хризма, монограмма имени Христа. Встречаются люди в знаменитых костюмах «Горка», в которых воюет добрая половина ополчения Донбасса.
Ни один опрошенный на территории монастыря мужчина так и не признался, что он здесь для того, чтобы поддержать и защитить отца Сергия. В основном они ссылались на то, что «в гости заехали», «их сюда позвали», «мимо проходили» и так далее. При этом очевидно, что «проходить мимо» монастыря, стоящего на трассе в 10 километрах от ближайшего города, как минимум затруднительно.
Один из послушников рассказал, что впервые попал сюда два года назад, когда только начал воцерковляться. «Я как-то попал к отцу Сергию, и он такое обо мне рассказал, что никто больше знать не мог. Вот так я и попал в этот монастырь, помогаю здесь».
Еще один мужчина, охраняющий территорию, признался, что только во второй раз оказался в монастыре: «Вчера исповедался, сегодня причастился».
О «захвате» женского монастыря отцом Сергием послушники говорят с улыбкой.
«Ну что значит «захватил монастырь»? Он здесь в своей обители, он дома. Он под покровом Святой Богородицы. Как он мог что-то захватить? Он сюда не приезжал с вооруженной охраной, — рассказывает сторонник отца Сергия Максим, — у него здесь келья, у него здесь послушники, которые могут за него и слово сказать».
Отец Сергий занимается строительством Среднеуральского женского монастыря с 2002 года. За 18 лет здесь появились три храма, и один сейчас достраивается, несколько часовен, колокольня, хоспис для онкобольных, детский приют и большое хозяйственное подворье — скотный двор и огороды. Кроме того, отец Сергий планирует построить самый большой православный храм в мире на 27 тысяч прихожан. Правда, благословение на это он еще не получил, так что работы начать пока невозможно.
Схиигумен Сергий служит делу Церкви с 1997 года. До этого работал в милиции и торговле. 13 лет отсидел в тюрьме — в том числе и за убийство.
Освободившись, Сергей Романов поступил в Московскую духовную семинарию, а уже в 2000 году стал первым игуменом и фактически создателем мужского монастыря Святых Царственных Страстотерпцев в урочище Ганина Яма — этот монастырь построен на месте, где в 1918 году большевики пытались спрятать тела членов расстрелянной императорской семьи.
В 2005 отца Сергия отстранили от служения в монастыре в урочище Ганина Яма — ходят слухи, что возникли вопросы к тому, как священник собирает пожертвования на строительство. Якобы прихожане продавали все свое имущество, чтобы поучаствовать в богоугодном деле.
С тех пор схимонах поселился в Среднеуральском монастыре. Поскольку он женский, отец Сергий смог занять в нем только должность духовника. Игуменьей стала сподвижница священника — Варвара Крыгина, но фактически монастырь полностью находится под управлением отца Сергия. Он контролирует строительство храмов, благословляет приезд групп паломников, проводит богослужения.
Хоть монастырь номинально считается женским, главная «святыня» здесь — сам схимонах Сергий Романов. Большинство паломников приезжают со всей страны именно к нему, а не к бюсту императора Николая Второго или к иконе «Спорительница хлебов».
Духовные чада
Максим Кузнецов — один из тех, кого называют духовными чадами отца Сергия. На службы в Среднеуральский женский монастырь он прилетает из Санкт-Петербурга.
«По молитвам отца происходят чудеса. У меня в жизни был достаточно тяжелый период. Я начал ездить к нему на службы, и дела у меня выправились, — вспоминает Максим. — Наверное, он обладает даром прозорливости. Он видит человека. Он чувствует его духовные страдания, терзания. Года два назад он впервые увидел мою супругу, которая работает учителем английского языка. Он ее подзывает и спрашивает: «Хау а ю?» Вот так просто, с ровного места. На самом деле, отец без какой-либо злости и вражды и к людям относится, и к патриарху. Просто он всегда говорил одно и то же. Я еще два с половиной года назад все то же самое слышал, но почему-то только сейчас началась вся эта чехарда. Я тоже не все принимаю из того, что он говорит. Я тоже борюсь с этим. Но я знаю отца. И если он об этом говорит, то он в это искренне верит».
«Батюшка всегда настолько согревает всех и никогда не отказывает в помощи. С какой бы грустью и печалью ни подойдешь к нему на исповеди, он всегда обогреет и направит, — прихожанка Марина объясняет, почему в конфликте между схимонахом и митрополитом прихожане поддержали Сергия.
«Коронавирус? Вы посмотрите, сколько нас тут! И ни один человек не заболел, — рассказывает одна из насельниц монастыря, — это все враги рода человеческого придумали, чтобы веру нашу уничтожить. Протирать лжицы, из каких-то ложек пластиковых причащаться! Это искажение истинной веры».
«Люди ему верят, потому что отец Сергий обладает мудростью и харизмой, — объясняет один из священников, служащих в монастыре на Ганиной Яме. — Всегда дает правильные советы. Если поступать так, как он говорит, все получится. Если нет — то нет. Поэтому его принимают за старца, хотя на самом деле он им не является».
«Есть ощущение, что за ним кто-то стоит. Как будто не он сам это все говорит. И ситуация определенно нагрета извне, — поделился еще один церковный служащий. — По сути, он ничего не сделал и не нарушил. А за слова у нас не наказывают. На самом деле, тут дело только в том, что отец Сергий выступил публично и попер против вышестоящего начальства. Если бы он не выкладывал ролики на YouTube, а служил бы в своих храмах как хотел, никто ему бы слова не сказал».
Среди большинства православных священников отец Сергий выделяется регулярным изгнанием бесов из прихожан — отчитки (или в западной традиции — экзорцизма). Такого в 2020 году не делает почти никто.
«Дьявол нас не любит»
Перед официальной утренней службой в 07:30 отец Сергий проводит еще одну — для своих. К шести утра к монастырю съезжается община монастыря — те, кто давно знает и лично отца Сергия, и его ближайших сподвижников: около сотни человек. Они собираются на втором этаже храма «Спорительница хлебов».
Перед началом богослужения отец Сергий надевает на рясу микрофон-петличку, затем устало потирает глаза, скрытые за очками с тонкой оправой. Откашливается. Негромко начинает читать молитву. Колонки разносят его голос по всему залу, но разобрать что-то сложно: схимонах запинается и говорит неразборчиво, едва приоткрывая рот.
Затем он начинает поливать святой водой прихожан из пластикового ковша. По лицам стоящих в первом ряду вода била, как плеть.
— Всем досталось? — спрашивает священник.
— Нам, батюшка, нам еще! — весело отзывается старуха у алтаря.
Сергий выплескивает в лицо пожилой женщине полный ковш святой воды. Та, счастливо улыбаясь, протирает лицо ладонью.
— Хватит? — задорно уточняет отец Сергий.
Прихожане смеются.
Затем настала очередь заклинательной молитвы — отчитки. Здесь отец Сергий почувствовал себя увереннее. Сделав шаг вперед, он расправил плечи и больше не был похож на сгорбленного старца, словно прибавил 20 сантиметров в росте. Он больше не запинался. Говорил с чувством и силой. По залу понеслось:
«Избави от зависимости компьютерной, телефонной, от интернета, духа содомского, духа паники, дух страха…»
Шесть женщин, стоящих по обе стороны от священника, заволновались. Четыре из них были в монашеских одеяниях, две в «гражданском». По очереди они стали издавать нечеловеческие звуки. Скрипуче-кряхтящие, сдавленные порыкивания и вздохи.
Две монашки, толстая и тонкая, ни на секунду не прекращали креститься. При этом толстая стояла с каменным лицом и лишь изредка выдавливала из себя нечеловеческие стоны и ругательства. Тонкая же, напротив, за всю отчитку не произнесла ни звука, но ее тело ни на секунду не останавливало движения. Одержимую мотало в разные стороны, как будто у нее был нервный тик всего туловища. Лицо принимало выражение от удивленного до отвращенного.
Где-то в толпе послышались гортанно-отхаркивающие звуки. Послышался сдавленный крик на незнакомом языке и стук упавшего тела. Сдавленное рычание от бесноватых, стоящих перед Сергием, стало раздаваться чаще.
Толстая монашка начало сдавленно материться. Отец Сергий невозмутимо поднес крест к ее лбу.
— Нет! Убери! Ух, б***, уйди! — женщину корчило. Она издавала такие звуки, будто поднимает непосильную тяжесть.
Отец Сергий был непреклонен. На секунду прервав молитву, он слегка раздраженно прикрикнул кому-то:
— Погромче сделай, на максимум!
Невидимый помощник выполнил приказ, и голос батюшки стал настолько громким, что слова молитвы слились в неразборчивый гул, отражающийся от потолка и стен. Чем громче говорил отец Сергий, тем сильнее кричали и корежились «одержимые». Батюшка все не отставал от толстой.
— Свят! Свят! Свят! — отец Сергий подошел ближе и приложил Библию к голове «бесноватой».
— Ох, б**! Агркх! Ой! Ой!
Было ощущение, как будто «одержимую» сейчас стошнит, но схимонах беспощадно продолжал обряд:
— Заклинаю тебя от дьявола!.. Твой раб Божий!
На этих словах «бесноватая» словно лишилась сил. Тело ее обмякло. Батюшка обратился к собравшимся:
— Вы идете за помощью к экстрасенсам и целителям, но это все от дьявола. Я вам покажу, кто на самом деле вам вредит, — сказал священник и обратился к толстой: — Дух, ты кто? Ты бес? Демон?
— Демон, — отвечала монахиня, низко наклонив голову. Слова она будто выдавливала из себя.
— Когда вошел?
— Пять лет.
— Что ты делал, бес? Колдовал, порчу наводил?
— Да.
— На смерть, на болезнь, на все?
— Да.
— Кому?
— Животным, людям.
Собравшиеся не переставая крестились. Ребенок лет 12, стоящий в метре от одной из одержимых монахинь, испуганно смотрел на происходящее круглыми от ужаса глазами, Отец Сергий снова обратился к прихожанам.
— За что же на нас ополчился митрополит Кирилл? Кому нужен этот скандал? Кому мы нужны в этом лесу? Чтобы я вас не защищал. Чтобы я вас не отчитывал. Дьявол нас не любит.
«Все, что я делаю, — я делаю из-за любви к людям»
В Троицком храме параллельно идут богослужения и исповедь, которую проводит лично духовник монастыря. Храм — под завязку.
Отец Сергий, сгорбившись, сидит на небольшом стульчике у алтаря и перебирает четки. Вокруг него собралось плотное кольцо прихожан. Схимонах обводит прихожан тяжелым взглядом и по очереди подзывает к себе на исповедь. Верующие становятся на колени и шепчутся с церковником. Затем отец Сергий дает на поцелуй свою руку, укрывает голову исповедующегося и отпускает ему грехи.
Священник подзывает меня, чтобы поделиться историей одной из паломниц.
— Смотри. У нее семь лет назад умер сын, — Сергий указывает на стоящую перед ним на коленях заплаканную женщину. — Она приезжает ко мне раз в месяц, чтобы я помог ей заглушить боль. И этого человека митрополит Кирилл велит мне оставить. Разве я могу на это пойти?
С отцом Сергием мы познакомились минут 15 назад — когда я просил у него «благословения» на репортаж.
— Я же ничего не сделал, а меня судят за слова, — сказал мне тогда схимник. — Знаешь, зачем я здесь? Людей некому утешить, людям некому помочь. Поэтому все, что я делаю, — я делаю из любви к людям.
За 10 минут до меня благословение на работу в монастыре получил журналист Сергей Ерженков. Вместе с Ксенией Собчак он должен был снимать документальный фильм про опального схимонаха. Спустя неделю послушники отца Сергия сломают ему руку и отберут видеокамеру. Видимо, от большой любви к людям.
