18+
Декабрь 2017 года. Вместе с подругой мы отправились в древнюю литовскую столицу — город Каунас, расположенный буквально в 40 километрах от Вильнюса. Отзывы на туристических сайтах особого доверия не внушали: «русским здесь не рады», «патриоты «наказывают» тех, кто посмел обратиться на языке «оккупантов»... Поэтому не то, что громко говорить, — было страшно думать на родном языке.
В отличие от более терпимого Вильнюса с его выхолощенной пряничной архитектурой, Каунас казался нам по-настоящему литовским городом. Мрачным, резким и пассивно-агрессивным к «русским захватчикам» вроде меня. То есть в тебя не летят камни, но дают понять, что ты здесь — как женщина без юбки в Иране.
***
Как-то так сложилось: 11 марта 1990 года Литва стала первой Советской республикой, провозгласившей свою суверенность и «бросившей» Советы. После этого страна начала «выдавливать» из себя пережитки прошлого. С момента распада СССР в Литве закрыли 50 русских школ, с 2018 года временно приостановлено вещание российского телеканала «РТР-планета». Статистика литовских СМИ удивляет: первоклашек, учащихся в школах для «нацменьшинств», стало больше, на улицах города жители ругаются исключительно «крепким русским словцом», а миллениалы из русской диаспоры считают его домашним языком.
«Тут пугают Путиным и тем, что Россия нападет. Все нападает, нападает, а напасть никак не может. У нас даже стали призывать в армию в связи с этим», — иронизирует 23-летний Андрей, поясняя, что местные власти делают это в преддверии выборов президента Литвы, которые пройдут уже в 2019 году. Кстати, сам Андрей родился и вырос в Вильнюсе. К таким «страшилкам» относится снисходительно.
Его землячка — Диана Войнова — убеждена: местным властям при помощи такой вот пропаганды удалось отвлечь население от внутренних проблем страны. Все с ужасом ждут нападения со стороны России, добавляет девушка.
«В результате — огромные инвестиции в армию, обязательная служба по призыву, закрытие русских школ, запрет на трансляцию некоторых российских каналов. Мои сверстники-литовцы прямо так и говорили — и писали в соцсетях: «Мы понимаем, что сами русские тут ни при чем. Мы не против России, мы против Путина», — рассказала Диана.
Действительно, военную службу по призыву отменили в Литве в 2008 году, однако уже в марте 2015-го президент Литвы Даля Грибаускайте подписала приказ о возвращении армейского призыва, оправдывая это сложившейся геополитической ситуацией и необходимостью укреплять обороноспособность страны.
В Литве есть группы националистов, которые прямо говорят о ненависти к русским, выступают с лозунгами «Литва для литовцев» и предлагают всем, кому нравится Россия, «уезжать в Рашку». Вероятность столкнуться с русофобом зависит от города.
В некоторых городах даже преследуют за двуязычие. В 2008 году Вильнюсский административный суд приказал: убрать по всей стране названия улиц на польском и русском языках. Главу самоуправления Шальчининкского района Болеслава Дашкевича оштрафовали на 12,5 тысячи евро за отказ снимать двуязычные указатели с частных домов без согласия собственников жилья. Правда, указатели на литовско-польском. У русских такой защиты нет.
А между тем, согласно последней переписи населения, русские — второе по численности национальное меньшинство в Литве после поляков. У многих из них смешанные русско-украинские или русско-белорусские корни.
Как у Андрея Касперовича, сотрудника Tele2. Он родился и вырос в Вильнюсе, учился в школе для национальных меньшинств. Мой вопрос, русский ли он, поставил Андрея в тупик. «Не знаю, пиши, что русский. Но я считаю, что этот ответ не совсем верно определяет то, кем мы являемся на самом деле. По мне, русский — тот, кто живет в России и обладает соответствующим менталитетом. Я же, скорее, европеец», — пояснил он.
Русскоговорящий европеец рассказал: в детстве считал себя русским и очень обижался, если чувствовал, что кто-то смеется над его языком и культурой. Когда он был ребенком, другие дети иногда подшучивали над его литовским. Все изменилось после конфликта России с Грузией в 2008-м: некоторые знакомые стали избегать общения с Андреем.
«Когда я вырос, понял: Россия — не моя родина, какой я ее ранее считал. Я понял, что люблю Литву и наших людей. А как полюбил, так и понимать литовцев легче стал (их склад ума), их обиды. И разногласия моментально пропали», — объяснил молодой человек, добавив, что национальная идентичность, кроме конфликтов, ничего не дает.
После школы Андрей, как и многие молодые литовцы, уехал в поисках лучшей жизни в Англию. Там прожил и отучился три года. Потом вернулся, потому что в нем «проснулся патриот».
«Я с того момента, как мне исполнилось 18, не пропустил ни одних выборов. Кто, если не я, изменит жизнь к лучшему в родной стране?!» — говорит Андрей о Литве.
«Литовский язык хорошо отражает желание литовцев сохранить свое «я», несмотря на влияние извне. Он очень архаичен, и не принималось никаких попыток упростить его. Неологизмы, которые появились во всех языках с появлением техники, — это чаще всего заимствования, а литовцы стараются их переводить, придумывать свои аналоги», — с увлечением объяснила 23-летняя Диана Войнова. Литовский, по ее словам, близок к древнему протоиндоевропейскому языку, на котором разговаривали наши общие предки, и похож на санскрит.
Диана — переводчица и свободно говорит на литовском, русском, французском, испанском, итальянском, английском и китайском. По ее словам, чаще всего она думает на том языке, который использует в данный момент. Однако дома, в теплой и уютной обстановке, общается на «великом и могучем».
«Иногда я почти не замечаю переходов с русского на литовский и обратно. Но, конечно, мой русский богаче и образнее, чем литовский, в детстве я в основном говорила на нем. Литовский же, как и любой неродной язык, создает небольшой языковой барьер. Недавно, например, я пыталась объяснить коллегам, что значит слово «приторный», в литовском языке просто нет такого оттенка. Сошлись на «неприятно сладком», но они так и не смогли до конца понять, как сладкое может быть неприятным», — рассказала Диана.
Как и Андрей, она считает, что менталитет «литовских» русских существенно отличается от, собственно, русского и с каждым новым поколением они все больше напоминают литовцев.
«Жителей Литвы рисуют обычно как холодных, мрачных и депрессивных людей: виной тому — хорошо сохранившиеся в литовских глубинках смешанные языческие и католические традиции, богобоязненность, культ кладбищ и траура. Однако многие мои ровесники, живущие в Литве, больше северные европейцы, чем литовцы или русские, — целеустремленные, образованные, часто творческие и, что важно, не предубежденные», — пояснила Диана.
Как и многие литовские миллениалы, Диана не исключает возможности однажды переехать в другую страну, однако она не представляет своей жизни в России. В школе Диана часто ездила в Санкт-Петербург и Москву на олимпиады по русскому языку и до сих пор поддерживает связь с российскими друзьями, но большинство из них мечтают эмигрировать. «Это заставляет задуматься. Мне кажется, я бы пережила большой культурный шок, если бы мне пришлось переехать в Россию», — отметила Диана.
Она объяснила, почему не чувствует себя оторванной от корней, живя в Литве: «Раньше я действительно переживала, что у меня будто бы нет родины. Теперь я понимаю, что родина — это не обязательно страна, а национальность — относительно искусственное понятие».
«В Россию хочу поехать как турист, но не более. Русская культура настолько многообразна, что все прочитанное и просмотренное в школе явно не соответствует реальности. О политике не берусь судить: читаю новости в основном в переводе на английский, поэтому мне довольно сложно реально оценивать события. Каждый смотрит со своей колокольни», — поделилась 24-летняя Кристина, высокая, как модель, «русская литовка», работающая волонтером на музыкальных фестивалях.
С ней мы познакомились, когда она проходила «Эразмус» (некоммерческую программу по обмену студентами между разными странами ЕС) во Франции. С тех пор девушка мало изменилась: ее гораздо больше интересует искусство, чем политика.
Кристина считает себя космополитом. Русской она себя не чувствует — скорее русскоговорящей. Ее отец родился и жил в Литве, но ходил в русскую школу, а мать — украинка. Украинские мигранты составляют самый большой процент в Литве.
В 2017 году трудовые визы выдали примерно 34 тысячам иностранцев, и 20 тысяч из них — украинцы.
По словам Кристины, в Вильнюсе люди «годами живут, не говоря на государственном языке — литовском». «Но чем меньше город, тем меньше вероятность, что вообще на каком-либо иностранном говорят. Кроме того, у русскоговорящих могут возникнуть проблемы, особенно в регионах и на побережье Балтики», — заметила она.
Кристине проще думать на литовском. Ее парень — литовец, на работе русскоговорящих нет, а с друзьями из русской диаспоры получается встречаться все реже. Однако она хотела бы, чтобы ее дети говорили по-русски.
«Чтобы они смогли говорить свободно со своими русскоговорящими бабушкой и дедушкой, и это классный скилл для самого ребенка — с лингвистической стороны», — объяснила она.
В отличие от Кристины, 21-летний Эдгар не считает себя русскоговорящим. «Так может называть себя человек, чей родной язык — не русский. В моем случае это не так. Мой отец — поляк, мать — белоруска, но дома мы говорим по-русски. И для меня это больше, чем язык. Это менталитет, это культура, видение вещей, склад ума. Я не русский по паспорту, но русский в душе и по делам», — с гордостью сказал он.
У Эдгара возникали проблемы из-за его любви к русской культуре. Когда он и его подруга поступили в Вильнюсский университет на факультет математики и информатики, они боялись говорить по-русски.
Несмотря на любовь к России, он не собирается туда переезжать. Эдгар уверен, что не прижился бы в Москве и Санкт-Петербурге: он не любит большие города..
«Какая разница между русским литовцем и русским из России? Мы знаем на один язык больше, — смеясь, отметил Эдгар. — А если серьезно, то наши ценности немного отличаются. Коэффициент счастья наверняка тоже. Думаю, у нас не такая широкая душа. Но для меня быть русским — это прежде всего чувствовать себя частью великого народа».
***
После распада СССР «осколки Советской империи» остались один на один с необходимостью осмыслить то время, когда они были под властью чужого государства. Историк Николай Сванидзе в разговоре со «Штормом» заметил однажды, что все страны, связанные с социалистическим лагерем, в том числе и Россия, болезненно воспринимают свою историю.
«У нас, у россиян, это связано с тем, что под нами была империя и нам обидно [что теперь ее нет]. А другим обидно, что они входили в империю, но не в свою, а в нашу», — объяснил он. Но как бы ни было больно и странно наблюдать за исчезновением русского следа в Литве, нам нужно признать: русские там постепенно превращаются в русскоговорящих, а те, в свою очередь, становятся литовцами. Это алхимия человеческого сознания, которую ни одна нация остановить не в силах.
