18+
Глава СПЧ Валерий Фадеев ранее в СМИ затронул тему чипирования и технологий контроля поведения людей. Daily Storm решил прояснить его взгляды и задал вопросы: не боится ли он причисления к маргиналам после этого. Что он имел в виду, когда высказывался о патенте Билла Гейтса под номером WO/2020/060606? Почему он упомянул историю с искусственным интеллектом в Москве и что ответит на возражения о контроле над преступностью? Вероятно ли повторить опыт печально известного автономного округа Китая, где после выступлений местных жителей и терактов ввели тотальный контроль с камерами и пропусками? В своих ответах Валерий Фадеев затронул тайну частной жизни, современные технологии, исторический путь России и свою компетентность в области IT.
Глава Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Валерий Фадеев в интервью радиостанции «Говорит Москва» высказался о патенте Билла Гейтса и передаче Никиты Михалкова «Бесогон», где тот говорил о чипировании. Многие считают эту тему городским фольклором и даже паранойей. Когда-то вводили ИНН, потом сразу же появились слухи, что в электронных знако-цифровых комбинациях может скрываться число 666. В последние годы в СССР ходила легенда, что в Черное море прибыл американский корабль со специальной мачтой, на которой смонтированы психотронные излучатели. Они якобы воздействовали на мозги советских граждан, чтобы те голосовали за Ельцина. Таких примеров много. Daily Storm обратился к главе СПЧ с вопросами, как уйти от маргинализации при обсуждении тем чипирования и слежки.
— Хотелось продолжить тему чипирования, которую ранее затронули.
— А что вы разумеете под темой чипирования?
— Вы говорили, что тема, которую поднял Никита Михалков, имеет место.
— А какую тему поднял Михалков? Здесь просто очень много путаницы. Надо спокойно — и вам в том числе — в этом разобраться. Какую тему поднял Михалков? Он поднял несколько тем.
— Сейчас процитирую. Вот было про патент...
— Секунду. Я объясняю. Тема с патентом и тремя шестерками никакого отношения к чипированию не имеет. Если говорить о теле человека, то чипирование — это вживление этого самого чипа в тело. Вот это чипирование.
Есть какая-то тема «жидкого чипирования» — мне непонятная. Будто бы Билл Гейтс придумал вакцинацию: через шприцы и тонкую иголку вводить какие-то чипы в тело. Вот про это я ничего не знаю, ничего не слышал. Не понимаю, зачем нужно с помощью шприца вводить какие-то чипы в тело. Давайте на этом поставим точку — вокруг этого много спекуляций, но к моим рассуждениям это никакого отношения не имеет. В этом смысле о чипировании я даже говорить не хочу.
Следующая тема, если говорить о чипировании: оно уже существует. В медицинских целях. Есть феноменальные достижения медицинской науки, когда с помощью каких-то микросхем зрение людям частично возвращают, слух частично возвращают. Это какие-то специальные микросхемы, вставляемые прямо в мозг человека. Это ярчайшие научные достижения: не было у человека зрения, а тут он вдруг стал видеть. Это тоже можно назвать чипированием, понимаете. Оно, не знаю, решает конкретные гуманистические задачи. Здесь нет ничего дурного. Но дальше возникает следующая тема. Курцвейла читали?
— Простите?
— Курцвейла читали? Есть такой: Курц-вейл. Есть много авторов на эту тему, вот в интернет зайдите…
— А, Рэй Курцвейл…
— Конечно! Выдающийся изобретатель, интеллектуал, сейчас он работает в Google. Система распознавания речи, переводы — все это действительно высочайшие научные достижения. Такой футуролог, прогнозист, пишет книги о том, что будет через 5-10-20 лет. По Курцвейлу, конечно, система создания, говоря условно, человеко-машинных систем — это дело близкого будущего. Когда человек будет не на расстоянии взаимодействовать с компьютером, а какие-то устройства будут встроены прямо в тело, в мозг. Это тоже можно назвать чипированием — создание таких человеко-машинных систем. И это, в отличие от возвращения зрения и слуха, уже серьезная задача. Этически серьезная задача. Возникает много серьезных вопросов.
И как там звучит вопрос о демаргинализации моей? Я же всего-навсего говорил, что, наверное, нужно обсуждать этические стороны вот такого превращения человека в полуробота. Это не фантазии, я еще раз говорю, это технологии, достижимые в ближайшем будущем. Часть из них уже существует. Давайте поговорим об этом. Вот это, что касается чипирования. В кавычках. Есть социальная, этическая и научная задачи.
Теперь о патенте с тремя шестерками. Он вообще не про чипирование. Можете залезть в интернет и распечатать этот патент. Он фактически о манипуляции человеком, если вы его прочитали. Человек сегодня окружен разными датчиками. Вот у меня компьютер выключен, но тем не менее на нем есть камера, микрофон.
— Телефон.
— Ну конечно. Вот мы по проводу разговариваем, ну, наверное, с него труднее информацию снять. А с айфона, который передо мной лежит, легко. Похоже, мы уже окружены датчиками. И смысл этого патента заключается в том, что, если, по мнению некого алгоритма, поведение человека, окруженного датчиками, будет правильным, то он получает на свой счет криптовалюту.
Вы читали этот патент, да?
— Да.
— Что такое правильное поведение, что такое неправильное поведение?
— Вот это очень интересно.
— Ну, я просто предположил. В качестве шутки, например. Вот появляется у вас на экране реклама. Если вы внимательно ее смотрите, камера может распознавать, куда вы смотрите, и даже современные методы позволяют изучать ваше лицо. Отторгаете ли вы ее или вы в ужасе. Эти программы уже существуют. Нет ничего фантастического.
— Когнитивные технологии развиваются.
— Это все развито, да. И вот, соответственно, если алгоритм считает, что вы ведете себя правильно, хотя мы не знаем как, то денежки капают. Если неправильно — не капают. На возражение, добровольно ли это делается, — ну да, добровольно. Я и говорю о том, что создатели антиутопий — писатели-интеллектуалы ХХ века, Оруэлл, например. Они писали о тотальном контроле с помощью наказания. Вы читали «1984»?
— Да.
— Вот. Ну или роман Замятина «Мы». То в нашем случае идея поощрения. Вы окружены датчиками, за вами следят, вы сами на это подписались и при этом выполняете какие-то требования со стороны. Получаете за это вознаграждение. Это же контроль? Контроль, несомненно. И капиталисты оказались умнее, чем создатели антиутопий, потому что они не наказывают, а поощряют. Это тоже этическая проблема, она тоже требует обсуждения. Несмотря на то что мне возражают, что люди сами добровольно будут подписывать документы на согласие на такие процедуры.
— От контроля-то уйти можно, получается.
— Можно. Но человек слаб. Если денежка будет капать, то как бы и большинство туда не записалось. И тогда маргиналами оказываются те, кто отказывается от такого контроля. По крайней мере, об этом надо поговорить. Это этическая тема, не более того. Никакого отношения ни к чипированию, ни к вакцинации это не имеет.
Следующая тема, сопряженная с контролем, — создание огромных баз данных. Разные институции создают свои базы данных. Социальные сети, банки, торговые сети.
— Работодатели.
— Работодатели. Огромное количество разнообразных баз данных. Сейчас принят закон о едином федеральном информационном регистре. Государство будет собирать на каждого гражданина по 30 показателям данные, кажется. И вроде бы здесь тоже все стерильно, но если базы данных объединить, то получится общая, которая знает про каждого из нас больше, чем мы сами знаем про себя.
В некоторых странах уже отказываются от этого. Например, в Англии есть закон, несколько лет назад принятый, запрещающий интегрировать разные базы данных в одну систему. Чтобы не было соблазна узнать о человеке все. У нас такой закон не обсуждается. Я побуждаю обсуждать эту тему.
Раньше вы сказали: «Ну мы же сами соглашаемся». Ну да. Когда находим социальные сети, когда позволяем пользоваться своими данными. Представьте, что мы все подписали согласие: с социальными сетями, с банками, с чем, что только можно придумать. И теперь информация про нас доступна разным контрагентам, а теоретически и одному, если эти базы данных интегрировать. Получается, в этом случае фактически и все вместе мы проведем референдум, который отменяет тайну частной жизни. Мы все добровольно согласились, что тайны больше нет и наша частная жизнь доступна нашим контрагентам. И это очень глубокое антропологическое изменение, потому что тайна частной жизни была всегда. А теперь может оказаться, что ее больше нет. Это тоже серьезная этическая и политическая проблема. У нас в Конституции написано, что есть тайна частной жизни. Кому-то кажется это ерундой. Но есть и другие люди, кому не кажется. Вот тут появляется поле для дискуссий. Разве здесь есть маргинальные какие-то аспекты, о чем вы пишите в своих вопросах?!
— Мы хотим уйти от этого. Ведь когда начинается одно, за ним приплетается и другое.
— Конечно, начинают говорить про жидкое чипирование. Ну и наезжают, начинают говорить, что я мракобес и против московской программы искусственного интеллекта. Там тоже есть эти аспекты, связанные с многочисленными камерами, которые будут за нами следить. Ну, наверное, из этого тоже можно извлечь много пользы. Но вот есть система распознавания лиц на улицах. А зачем распознавать лица на улицах?
— Ловить преступников.
— Есть очень большая разница. ФСБ ловит преступника-террориста, им не нужно распознавать все лица. Камера наводится на какого-то человека, и достаточно ответа — он или не он. Не надо искать Ивана Ивановича Иванова с Ленинского проспекта.
Вот я задавал вопросы относительно снабжения камерами 43 тысяч школ — такой проект появился. Зачем там они? Что там такого происходит? Как они обеспечат безопасность. Возможно, и нужно. Но те, кто предлагают это, не поясняют про безопасность. Говорят, не сможет никто проникнуть в школу — но вахтер тоже ведь знает всех в лицо.
Я не против прогресса, я окончил факультет управления и прикладной математики, я в курсе — еще 40 лет назад программы писал. Но каждый раз надо отдавать себе отчет: зачем это? Все передовые компании давно оцифрованы, логистика оцифрована — это эффективно, спору нет.
— Мрачным финалом всего этого видится история с Синьцзян-Уйгурским автономным районом в Китае, где начисляют баллы, камеры везде, блокпосты и так далее.
— Вы сами приводите как раз этот пример. Я не хочу учить китайцев, пусть сами разбираются. Но мне кажется, что это не в традициях нашей культуры. Европейской культуры. Россия — европейская страна в культурном отношении. Это же наши традиции: тайна частной жизни для нас очень важна. На что мы готовы обменять эту тайну частной жизни? Готовы ли мы вообще на что-то ее обменять? Видите, китайцы вроде готовы. Я, например, напрягаюсь. И многие вокруг меня не готовы на такой обмен. Давайте это обсуждать публично, эту тему. Вот и вся моя позиция. Нет ведь в ней ничего маргинального?
