18+
Вчера я нервически листал Telegram и наткнулся на запись Виктора Вилисова о том, что в Москве сейчас происходит нечто очень стыдное. В Театре.doc премьера спектакля о болотных узниках, а билеты до сих пор не распроданы. Виктор Вилисов — это самый красивый, умный и рок-н-ролльный театральный критик в России, поэтому я сразу решил совершить гражданский поступок. За 20 минут до начала у входа уже толпилась орава народа, а люди все прибывали и прибывали: мундеп Азар, анархист Гаскаров, культурист Лузянин — все собрались. Это неудивительно, ведь Вилисов — законодатель мод и пастух наиболее премиальной театральной аудитории. Вилисов в одиночку выполняет работу целой индустрии, он повелитель театров и театралов, по одному слову которого заполняются или пустеют залы.
«Подельники» — это такой спектакль про Алексея Полиховича с «ОВД-Инфо». Кроме него в постановке заняты болотный узник Андрей Барабанов и две актрисы «Дока», одна из которых в большей степени выступает как невеста Ивана Непомнящих.
Полихович — это такой сангвиник, живчик. Барабанов — более меланхоличный. Почти всю дорогу они просто сидят на стульях и травят тюремные байки.
Если кто не в курсе, вербатим — это такое искусство, когда все по правде: люди записывают тонны интервью с участниками историй, а потом воспроизводят все это перед аудиторией. Не правят вообще ничего. Таким образом, в документальном театре правды в буквальном смысле больше, чем в журналистике, социологии, психоанализе и других практиках, нацеленных на производство знания. Никто ничего не готовит, не редактирует, не выбирает значимое. Задали человеку вопрос — и вот пошла-пошла у него в душе волна, началось творчество, пошли склеиваться друг с дружкой слова и ассоциации. И вот, наконец, раз — высказывание. Такое высказывание — это и есть единица художественного. То есть мы все с вами художники, когда не говорим автоматически, не прибегаем к готовым речевым интерфейсам, не рассказываем одну и ту же историю по 10 раз.
В этом смысле определенное недоумение вызывает тот факт, что большую часть спектакля Полихович практически дословно пересказывает свою статью о котах. Это такой лиричный текст, в котором образ зоны одомашнивается через рассказ о любви заключенных к домашним животным. Сначала текст притворяется нежной тюремной байкой, добродушным репортажем из ада и вообще милотой. Потом идет злобная сатира на нравы ультраправых (Полихович — анархист). Так, автор рассказывает анекдот о том, как на культовом сайте NS/WP форумчане обсуждали, кем лучше сидеть. Мужиком вроде как не очень хорошо, потому что придется чифирить со всеми этими Вахами, Гогами и Мухаммедами. Козлом — ну тоже как-то не оч, ведь это означает работать на администрацию, а правые — против системы. Теперь, внимание, прикол. В лагере вместе с Полиховичем сидел нацист Максим, который не был ни мужиком, ни козлом, а был... петухом! Да-да, его в какой-то момент уличили в гомосексуальных отношениях с сокамерником и перевели в специальный барак для обиженных, так называемый «гарем». Наконец, завершается статья щемящей сценой, в которой Максим освобождается вместе со своим любимым котом, которому связал шапочку, чтобы тот не замерз. Ну то есть вот сам стоит мерзнет без перчаток на морозе, а коту шапочку связал. И все над ним смеются, не смеются только коты.
Я эту статью Полиховича читал довольно давно, и на меня произвело впечатление, что в тюрьме гомосексуальных людей отселяют в специальное помещение, где они спокойно работают и общаются в своем кругу. Я-то думал, что по понятиям гомосексуалы должны находиться именно внутри коллектива, в сообществе, проживая на специальном месте «возле параши» или «под шконкой» и ежедневно подвергаясь различным издевательствам. Русские потребляют великое множество книг, статей и видеокурсов о том, как вести себя в тюрьме, и везде говорится одно: если вы гомосексуальны, похожи на гомосексуала или когда-нибудь целовали женщину ниже пупка, необходимо тут же оповестить об этом всех заключенных. Ведь так вас просто определят в петухи. Но вот если правда выяснится позже (а выяснится обязательно — опер сольет!), то получится, что вы там всю хату успели зашкварить. За такое расплата одна — смерть, причем максимально мучительная. А тут просто развели по разным комнатам, да и все. Конец русскому культурному коду.
Конечно, помимо статьи Полиховича в спектакле использовались и другие истории, многие из которых наверняка тоже приводились в письмах и интервью.
В последние 10 лет тюрьма стала для интеллигенции нормальной частью жизни. Любой ведь может случайно оказаться в нужное время на нужном митинге, ненароком репостнуть антироссийский материал или тупо попасться под руку милиционеру с парой граммов чего-нибудь бодрящего (Как это называется? «Подкинули!»). У всех есть пара-тройка знакомых, отбывающих срок. Так что рассказы о быте тюрьмы в богемной и активистской среде пользуются неизменным спросом.
Многим политическим зона нравится. Тот же Олег Воротников не устает повторять, что несколько месяцев в «Крестах» — лучшее время его жизни. Некоторые активисты, побывав в тюрьмах, начинают «мурчать», использовать в речи тюремный сленг. Ну трудно же устоять перед обаянием воровского стиля. Плюс Полиховича с Барабановым в том, что они разговаривают нормальными русскими словами, говорят «в тюрьме», «в зоне», без этого удалого «на». Хотя «свидетелем» (а это важное для жанра словцо — «свидетель», «свидетельство») Полихович быть отказывается. Ну, понятно: свидетель, терпила — это безоговорочный зашквар.
Все это немного напоминает собрания анонимных алкоголиков, где люди рассказывают о чудовищном не как Элем Климов в «Иди и смотри», а — с юмором. Однако в АА и NA правило состоит в том, что помимо анекдотов в рассказе должен быть какой-то катарсический момент, элемент серьезности и поучительности (ну, это обычная стилистика протестантской проповеди). Так вот, в «Подельниках» они тоже время от времени выходят из обволакивающего уюта баек и высказываются в том духе, что воры, предложившие проигравшемуся в карты парню покончить с собой, — настоящие мрази, которых самих стоило бы поубивать. Это фразу Барабанов прямо звенящим голосом произносит. Ну в самом деле, там какой-то юный адепт АУЕ проиграл 100 тысяч рублей, а блатные предложили ему по старому обычаю заплатить кровью, то есть выпилиться, чтобы сохранить доброе имя. Он так и сделал.
Еще в спектакле есть две женщины-актрисы. Первая, Марина Ганах, в самом начале выступает с монологом о том, что вот она актриса, политикой никогда не интересовалась, а тут вдруг Болотное дело, Иван Непомнящих, и вдруг сразу до одури ясно, что «Россия без Путина». И, в общем, теперь она c Иваном помолвлена.
Другая актриса, Дарья Гайнуллина, читает монолог женщины, которая бросила кого-то из мальчиков, пока тот сидел. Ну, как женщины умеют: воешь, заламываешь руки, все свое тело превращаешь в эмблему боли. Это была такая деконструкция мифа о женах декабристов. Потому что мифами в тюрьме не проживешь. Если все время держать в голове литературные образцы, то быстро умом тронешься.
Так что бросила и бросила. Ей, может, даже труднее было: все эти передачки, ужас общения с ментами и фсиновцами, неизвестность, перманентная тревога, компульсивное переедание. Женщина действительно заработала булимию.
Во время обсуждения девочка из первого ряда призналась, что «не смотрит телевизор и не читает новости «ВКонтакте», а потому не знает, кто такой политический заключенный и что надо сделать, чтобы им стать. Все рассмеялись, а ребята сказали, что для этого надо «дать пендаля омоновцу» или просто попасть в объектив камеры рядом с ним. Вообще, за этим последовало множество шуток на тему «мальчишек из ОМОНа», месяцы и годы спустя вспоминающих о все новых увечьях, нанесенных оппозиционерами. Ну, это уже даже не байки, а мемы.
Потом политузник Гаскаров, который координирует работу народного штаба Навального в Жуковском, сказал, что ему прямо сейчас позвонил собственник помещения и потребовал расторжения контракта (а все из-за мальцевских толкиенистов, которые к Навальному никакого отношения не имеют). Полихович сразу деловито поинтересовался, позвонили ли в «ОВД-Инфо».
Потом спросили, не собирается ли драматург Полина Бородина заканчивать с Болотным делом и брать в производство дела 26 марта и 12 июня. Она, конечно, только за. Сейчас вообще нормально. Много дел, много хороших человеческих историй.
