18+
Коллективу прославленного Академического русского хора имени А.В. Свешникова 14 января представят нового художественного руководителя — народного артиста России Геннадия Дмитряка. Красивые слова, обещания любить, аплодисменты… — как все это произойдет, вы можете представить. И лишь немногие будут знать, что этому предшествовало! Прежний руководитель хора, Евгений Волков, был снят министром культуры Владимиром Мединским по навету. «Тут и несправедливость, и самодурство, и подлость, — говорят свешниковцы. — Но еще страшнее — это методы: зная, что за Волкова вступятся самые авторитетные деятели культуры, приказ прислали 31 декабря, чтобы мы не успели ответить!»
Глядя на Евгения Волкова, не испытываешь ничего кроме восхищения. За последний год мы приезжали в хор несколько раз и каждый раз удивлялись, как он все успевает. Сегодня он ставит кантату Карла Орфа «Кармина Бурана», завтра — представляет концерт «Библиотека репрессированных поэтов» на стихи жертв сталинского террора или вместе с режиссером Юрием Грымовым работает над спектаклем «Война и мир»… И вдруг такая новость: ему нашли замену!
Приказ о том, что Евгений Кириллович — больше не худрук хора Свешникова, был оформлен 30 декабря и прислан в виде скана на электронную почту, хотя в таких случаях человека обычно вызывают в ведомство и сообщают ему об этом лично. Что было на самом деле, остается только догадываться, однако, по версии пострадавшей стороны, это самый настоящий заговор, зачинщицей которого является начальник отдела музыкального искусства Минкультуры РФ Елена Емельянова. Она и вложила в уши Мединского «правильные слова», что повести свешниковцев в их светлое будущее сможет только худрук хоровой капеллы имени А.А. Юрлова Геннадий Дмитряк. Он профессионал, он знает, он умеет. Но вот что странно: контракт с ним заключен всего на полгода, а это значит одно: летом 2020 года Госхора как самостоятельной творческой единицы уже может не быть!
Объясняя, почему Волков перестал их устраивать, чиновники из Минкульта заявили, что он не исполняет приказ о доведении заработной платы своих сотрудников до средней в регионе. Они получают по 50 тысяч рублей, а надо — 89. Но самое удивительное — это задачи, которые он должен был выполнять. Например, заработать за год 13-15 миллионов внебюджетных средств. Для сравнения: тому же Дмитряку за полгода предлагается заработать всего полтора миллиона, то есть в четыре-пять раз меньше.
Кстати, в ответ на наш вопрос, почему так получилось, что человек вдруг стал не нужен, пресс-служба Минкульта скинула нам ссылку на материал, который сегодняшним утром был размещен на их сайте. «Новым руководителем Государственного академического русского хора имени А.В. Свешникова стал Геннадий Дмитряк, — говорится в сообщении. — Смена худрука произошла после обращения всего коллектива, указывающего на многочисленные нарушения со стороны руководства». Чтобы разобраться, как все было на самом деле, мы пообщались с самим Евгением Волковым.
— Евгений Кириллович, расскажите, что произошло в тот день, 31 декабря, и как вы его пережили?
— Если точнее, не 31-го, а 30-го. Это был такой «новогодний подарок» да еще и в канун 75-летия Победы коллективу, который когда-то первым из невоенных хоров выступил в поверженном Берлине. Скорее всего, этот «подарок» будет иметь вид… расформирования. И дело даже не в том, что я снят, а в том, что управлять двумя равно большими академическими хорами на полставки будет худрук капеллы Юрлова Геннадий Дмитряк. Так как контракт с ним на полгода, на чиновничьем языке это означает, что Госхор имени Свешникова могут в итоге слить с капеллой.
— Почему вы так считаете?
— Подобные контракты обычно заключают на пять лет. Бывает, на три, бывают годичные, но уж Геннадий Александрович, такой рукопожатный, наверняка получил бы самый большой. Что именно будет с хором, мне, конечно, неизвестно, но знаю одно: сначала в кулуарах наверняка будут говорить, что Волков все развалил, а Дмитряк наоборот — открывает новую эру. Но чуть попозже нам обязательно доведется вспомнить анекдот про Красную Шапочку: «Выбирай: слияние или поглощение!».
— Насколько это было неожиданно? Может, были какие-то подозрения, предпосылки?
— Осенью 2019 года как грибы после дождя появился целый ряд анонимных писем якобы от коллектива. Эти письма были направлены во всевозможные инстанции (ну разве что не в Европейский суд по правам человека и ООН), а руководство хора обвинялось во всех смертных грехах. Настолько смертных, что если бы мы действительно делали то, о чем в них рассказывалось, то уже давно сидели бы где-нибудь в «Бутырке» или «Матросской Тишине». Там было и про воровство, и про разбазаривание гранта, и про обналичку, и прочее, прочее… Причем анонимки были сделаны настолько умело, что в них чувствовалась рука опытного чиновника.
— То есть писали не артисты?
— Если говорить про участников хора, которые были к этому причастны, то с достаточной долей вероятности можно сказать, что это люди, которым не продлили договор, потому что они нам не подошли — у нас годичный контракт и ставка на эффективность. И эти люди решили отомстить. Но, как вы понимаете, вообще-то в государственных ведомствах для анонимок существует корзина: подобные заявления попросту не рассматриваются! А если, вспоминая Маяковского, такие «звезды» зажигают, значит это кому-то нужно.
— Что было дальше?
— Министерство культуры сразу схватилось за это письмо, и к нам была направлена плановая проверка КРУ (Контрольно-ревизионное управление). Кстати, таким же образом поступили с Государственным институтом искусствознания, правда, тогда, благодаря общественной огласке, чиновники не успели сделать нужные им кадровые решения и делу дали задний ход. В случае же с нами все было по-тихому.
В ходе проверки было устроено общее собрание коллектива, на котором в присутствии представителей профсоюзов Москвы была вынесена резолюция, что действующие артисты хора к этой анонимке не причастны. Соответственно, письмо было полностью дезавуировано. Но, как это обычно бывает во время проверок, начинаются различные придирки и технические замечания по ведению дел. Кроме этого, нам выдвинули какие-то дурацкие и совершенно необоснованные обвинения в неправильном планировании концертов и наполнении программ. Мы, естественно, от них отбились.
Что интересно, проверка совсем не затрагивала показателей художественного уровня коллектива. А почему это делалось? Чтобы результаты не оказались прямо противоположными тем, на которые рассчитывали чиновники! Им же хотелось доказать, что хор развален! Но знаете, если руководитель хора обвиняется в том, что он все развалил (а новый худрук Дмитряк в своих частных беседах уже имеет наглость это утверждать), то все должно происходить несколько иным образом. В таких случаях собирается коллегия и вызывается коллектив. Он исполняет часовую программу, а после этого начинается обсуждение. В некоторых случаях приглашается еще один коллектив, который считается за образец, — это чтобы можно было сравнивать. И знаете, я был бы очень рад так выступить — только вот результат для чиновников будет нежелательным!
— Но ведь какой-то повод для вашего увольнения все-таки нашли?
— Рассказываю дальше. Когда проверка была завершена, мы подписали дорожную карту по устранению выявленных недостатков — не преступлений, заметьте, а недостатков — и успокоились. Никаких поводов придраться к нам больше не было. Но 30 декабря нам вдруг сообщают о якобы двух подписанных министром приказах, в которых говорится об увольнении меня и назначении Дмитряка! Что интересно, подлинников этих приказов мы так и не увидели: меня никто никуда не вызывал и не проводил процедуру ознакомления. Для меня это, конечно, несколько удивительно, и именно поэтому я не считаю ее завершенной.
— Скажите, ради чего все это делается?
— Тут все просто: кто за девушку платит, тот ее и танцует. В первую очередь скажу о своем коллеге — Геннадии Алексаныче Дмитряке, для которого его великая цель стать монополистом хорового искусства в Москве оправдывает любые средства. Вообще, «цель оправдывает средства» — его принцип жизни! Ну и, конечно, не могу не упомянуть начальника музыкального отдела нашего профильного департамента Елену Емельянову, связанную с Геннадием Александровичем тесной дружбой. А дружба, как мы все знаем, это не только слова, но и поступки. Это огромные финансовые вливания. Это содействие в получении филармонических и консерваторских абонементов. Это абсолютное доминирование капеллы Юрлова в проекте «Всероссийские филармонические сезоны» — притом что остальные коллективы живут лишь на остатках всего этого великолепия. К тому же в кулуарных разговорах — а нам это известно — Елена Владимировна напрямую заявляла, что Госхор неэффективен: «Мне там все не нравится, и хорошо бы его слить с капеллой!»
— Как вы думаете, в курсе ли всего этого Владимир Мединский?
— Вообще-то ситуация выглядит странным образом. Когда Елена Владимировна позвонила директору нашего коллектива Александру Саргиджяну, чтобы рассказать, каким образом Дмитряка будут знакомить с руководством, она сообщила, что в хор приедет замминистра Павел Степанов. Потом — что это будет тоже замминистра, но Алла Манилова. После — начальник Департамента господдержки искусства и народного творчества Оксана Косарева, что, в принципе, и правильно в таких ситуациях, потому что именно начальник департамента должен представлять нового руководителя. Еще позже прозвучала фамилия зама Косаревой Эдиты Исаакян. А в итоге приехали лишь Емельянова и ее помощница! При этом Дмитряк был представлен как новый худрук и директор. При действующем директоре и при том, что в самом приказе ни про какого директора не говорится! Можете себе представить уровень их профессионализма?
А по поводу Мединского… Опять же интересно, что все эти приказы были организованы в отсутствие его профильного заместителя. Скорее всего, Елена Владимировна подошла к министру напрямую, завернула результаты проведенной проверки нашего хора в нужную ей обертку и получила обещание подписать. Могу предполагать, что таким образом она ищет себе запасной аэродром, ведь ни для кого не секрет, что зачастую, закончив работу в министерстве, чиновник становится управленцем в какой-нибудь особо полюбившейся ему организации. Еще одна деталь: в свое время, когда мы обращались к ней лично, чтобы спросить совета, как нам поступать в той или иной ситуации, она вместо чего-то конкретного отвечала: «Вот если б я была директором, я бы знала, что делать!» Ну что сказать… Если женщина заявляет «Кабы я была царица», она часто превращается в сватью бабу Бабариху. Все по Пушкину!
— Вы надеетесь, что ситуация разрешится? Или…
— Конечно, надеемся. Нам хочется верить, что произошедшие события — это всего лишь плод дезинформации, который Владимиру Ростиславовичу подкинули его сотрудники. Возможно, Мединский подписал этот приказ не из-за какого-то особого отношения к нам — вряд ли интересы хорового искусства для него приоритетны... Но если ему вдруг предложили схему со «схлопыванием» коллектива, объявленного неэффективным, он вполне мог кивнуть головой. Мы искренне надеемся, что он все-таки вникнет в эту ситуацию и не будет полагаться исключительно на мнение своей сотрудницы-самоуправщицы, окончившей Краснодарский институт искусств, которая сейчас одним росчерком пера пытается уничтожить первый хор страны!
— Ну расскажите тогда, как же на самом деле вы «разваливали» свой коллектив!
— Про «развал хора» я могу говорить сколько угодно и с удовольствием, поскольку делал это методично! В рамках развала и непрофессионализма коллектив впервые в истории выступил, приветствуемый стоячими овациями в зале Гаво в Париже и в Barbican Hall в Лондоне. Запомнился концерт в Иерусалиме, на который пришли патриарх Феофил III (сам пришел! специально мы его не приглашали!) и выдающаяся свешниковская солистка Клара Коркан. Есть даже видео, где она говорит, что у нас все, как при Свешникове! Наши проекты регулярно показывают по телевидению: например, «Ленинградцы. 900 дней во имя жизни» к юбилею снятия блокады Ленинграда и «Герой нашего времени» к 200-летию со дня рождения Михаила Лермонтова. Концерт — совместный юбилей Госхора и Госоркестра на Исторической сцене Большого театра — принял к показу канал Mezzo. Так что да: я страшно развалил наш хор!
А давайте перечислим великих музыкантов, с которыми нам посчастливилось выступать. Я горжусь тем, что мы участвовали в последнем московском концерте Геннадия Рождественского. Мы с ним дружили! У меня даже есть письмо, которое он прислал после посещения нашей «Литургии Иоанна Златоуста» Рахманинова. Это письмо, извините, я попрошу положить со мной в могилу! Валерий Гергиев, Владимир Юровский, Александр Сладковский... Среди солистов, которые выходили с нами на одну сцену, на минуточку, и Роберто Аланья, и Анна Нетребко, и Ольга Бородина, и Ильдар Абдразаков. Мы выиграли президентский грант на создание проекта «Слава русская», посвященного истории воинской песни от Средневековья до времен Великой Отечественной войны. Мы работаем с Военно-историческим обществом, в частности, регулярно выезжая на захоронения праха героев на Ржевские поля! И так далее, и так далее. Более 80 мировых и российских премьер, и это не только современная музыка, но и Прокофьев, Хачатурян, Кюи, Асафьев...
— То есть вы не развлекаете, вы заставляете думать...
— Если говорить об уставе хора, то наша цель — просветительская. А нам почему-то ставят внебюджет в 15 миллионов! Получается, что из нас хотят сделать коммерческую лавочку? Интересно, что когда пришел Геннадий Дмитряк, ему поставили цель заработать всего полтора миллиона… Как гласит русская пословица, кому фиЯлки, кому свиной хрящик. Госхор получает хрящик, а Геннадий Александрович — фиЯлки!
А вообще, продолжать можно до бесконечности. За время моего руководства мы, например, имели возможность пообщаться с великим Гией Канчели. Он сказал, что мы поем лучше, чем Хор Баварского радио, а это, извините, дорогого стоит! Мы исполняем произведения святых — алапаевского новомученика, великого князя Иоанна Константиновича, сброшенного в шахту вместе с другими членами дома Романовых, или Георгия Извекова, святого с композиторским дипломом, который продолжал сочинять вплоть до своего ареста в 37-м. С тысячами таких же невинно убиенных он сейчас лежит на Бутовском полигоне.
Конечно, это развал! И к чему я рассказываю… Сейчас время, когда твой труд — как на ладони: ведь существует интернет. Многие из этих записей сейчас лежат в Сети, и любой может их послушать. Да, возможно, наша эстетика будет близка не всем — это нормально. Но разве можно сказать, что это технический брак, плохо или фальшиво?! Ну давайте слушать… Моя совесть как музыканта и общественного деятеля чиста. Поверьте, если бы я действительно не справился с управлением, я бы с вами не встречался и спокойно принял бы свою участь.
— Когда мы только увиделись, вы сказали, что эта ситуация очень напоминает 37-й год. А чем именно?
— В первую очередь бесцеремонностью происходящего. Разве что причины не политические, а экономические. В связи с ситуацией вспоминается закрытие и разгон театра Александра Таирова или, кстати, то, что когда-то проделали с Николаем Данилиным, когда вместо него ставили Александра Свешникова. Есть там ряд не очень удобных страниц, которые мы в свое время решили не обнародовать. Скажу только, что Данилин был обвинен в том же самом, что и я, и снят таким же образом.
Из более поздних примеров — 1948-й. Ну кто такой я, если даже Прокофьеву и Шостаковичу говорили, что они бездари, а весьма посредственный композитор Николай Крюков («Сказание о земле Сибирской») входил на «Мосфильме» на запись к Хачатуряну, открыв дверь ногой, и говорил: «Арамчик, ну пойдем, я тебе покажу, как надо оркестровать!»? Так что все это мы уже проходили. При каждом Хачатуряне или Прокофьеве был свой Крюков!
— Как же все это страшно…
— А еще были украшенные музыкальными дипломами руководители культурных учреждений, которые могли запросто взять не понравившуюся им партитуру, предположим, Прокофьева, и дописать какую-нибудь «сценочку» сами — «Ну я же композитор, как и он». У чиновников это в крови. Из более близких примеров — судьбы двух руководителей Госоркестра, которые закончили почти одинаково. Но если история Евгения Светланова — омерзительная история, сократившая жизнь величайшему гению страны! — посвященным зрителям еще знакома, то до него в такую же ситуацию попал его предшественник Константин Иванов. Потрясающего русского дирижера очернили в профессиональной среде так, что некоторые деятели культуры до сих пор считают его малохудожественным выскочкой! Артиста просто поделили на ноль, чтоб освободить его место. Дошло в итоге до того, что Иванов расставлял в своей квартире стулья и делал вид, что это — репетиция с оркестром, а его жена в это время играла на рояле. Задача была — не сойти с ума, у человека была биологическая потребность продолжать работу... Вот так — тьфу! — и нет большого музыканта.
— Тогда, наверное, самый главный вопрос… что будете делать?
— Ответ один: отстаивать свою правоту! Вот мы сейчас проводили исторические параллели, и в каждой из этих историй у ее героя был выбор: либо смириться с беззаконием и тихо уйти в свою внутреннюю духовную жизнь, либо бороться! Нет, я не апеллирую к своему коллективу и не призываю его бежать на баррикады, но моя душа болит. Я чувствую ответственность за тех членов большой команды Госхора, которые пришли именно ко мне, работать и творить со мной. Бросить их на растерзание, на издевательство — с моей стороны было бы очень подло!
Знаете, в любом деле лично для меня самое главное — это люди. Конечно, можно перестать махать руками и пойти разносить пиццу — да Господи Боже мой, почему бы и нет, без музыки не умирают! Но бросить друзей, бросить единомышленников, бросить тех, кто впустил тебя в свое сердце, и тех, кто уже живет в твоем, — никогда! Поэтому я заканчиваю словами Мартина Лютера, которые он произнес в ответ на требование отречься от своих идей: «Hier stehe ich. Ich kann nicht anders — Я здесь стою. И не могу иначе». Дорогие мои, я с вами, и я пойду до конца! С нами Бог!
Тем временем ситуация с увольнением Евгения Волкова уже обрела широкий общественный резонанс. Просто почитайте, что думают обо всем этом люди культуры, и сделайте свои выводы.
Михаил Фихтенгольц, директор концертных программ Московской филармонии, кастинг-директор Цюрихской оперы:
Сказать, что я удивлен — это не сказать ничего. Не вижу в подобном решении никакой логики и никакой мотивации, потому что под руководством Евгения Волкова Госхор имени Свешникова только расцвел и преобразился. Могу это подтвердить на собственном опыте, поскольку коллектив участвовал во многих моих оперных проектах и всегда проявлял себя с наилучшей стороны — это впечатление не только мое, но и всех принимавших участие в исполнениях опер известных дирижеров и солистов.
Решения наших властных структур зачастую невозможно объяснить логически, и перед нами, боюсь, именно такой случай, потому что практической, творческой необходимости в назначении нового художественного руководителя я не вижу. Госхор действительно находится в прекрасной форме, поэтому какие-либо принципиальные претензии к Евгению Волкову мне кажутся неуместными. Никто из оркестров, дирижеров, солистов, которые работали за последние годы с Госхором, уверен, не выскажет иного мнения.
Очень надеюсь на то, что ситуация в итоге придет под контроль, и река вернется в русло. Или, по меньшей мере, Министерство культуры потрудится над тем, чтобы объяснить это решение и вообще сделать процесс принятия подобных решений более ясным, а главное — беспристрастным.
Юрий Грымов, режиссер театра и кино, художественный руководитель театра «Модерн»:
То, что произошло, — это крайне странно. То есть это странно и вместе с этим очень трагически. Почему? Потому что я же не просто знаю, что такое Хор имени Свешникова, — я с ним работал, я видел коллектив, я знаком с его историей, и когда происходят такие резкие движения — это требует внятного объяснения госчиновников. Если кто-то хочет уничтожить хор — это преступление. Есть ощущение, что кто-то хочет подмять его под себя или вообще убрать. Я считаю, что об этом нужно говорить: ведь многие чиновники могут до конца и не знать, что происходит. Надо, чтобы на это обратили внимание и министр, и вообще все!
Насколько я знаю, Геннадию Дмитряку 72 года. Безусловно, возраст очень уважаемый. Но он скорее подходит для должности президента хора или театра. Однако мы видим назначение худруком при сохранении прежней работы. По совместительству, да еще на полставки! Но ведь понятно, что человек, работающий на полставки, будет уделять работе с коллективом намного меньше времени. Волкову же сорок четыре года, это очень рабочий возраст, кроме того, у него есть опыт, проверенный не на словах, а на деле.
Для меня непонятно, как можно было уволить гения. Я видел этого человека, абсолютно преданного служителя искусства, с большой историей и большой биографией, профессионала и фанатика своего дела. Таких еще поискать — людей, которые отдают всего себя.
Почему все так получилось, наверное, надо спрашивать у тех, кто его увольнял, и, как мне кажется, в первую очередь это должен сделать сам хор. Люди вправе просить объяснения, что произошло и почему Евгений Кириллович якобы не соответствует своей должностной инструкции?
Лично для меня это очень большая трагедия, но еще более грандиозная трагедия будет, если хор Свешникова исчезнет. Давайте вместе предпримем все возможные усилия, чтобы не допустить этого исторического преступления!
Сергей Головушкин, народный артист России, солист хора имени А.В. Свешникова еще при его основателе:
Для начала представлюсь: я — Головушкин Сергей Михайлович, народный артист России, который долгое время работал с самим Александром Васильевичем Свешниковым, чьим именем назван наш коллектив. Я пел «Реквием» Верди, я пел его же «Аиду» и множество русских народных произведений больших форм, поэтому могу оценить то, что собой представляет коллектив сегодня.
Когда я вдруг узнал, что идет какая-то говорильня по поводу нашего руководства, меня это привело в смущение. При Евгении Кирилловиче мы наконец почувствовали себя артистами! Если раньше, готовясь к выступлениям, мы сами возили наши фраки или смокинги, теперь это стали делать за нас. Все наглажено, приведено в порядок. Прекрасное помещение — спасибо министерству! Никаких задержек зарплат. Прекрасная студия!
А как нас стал принимать зритель! Ко мне подходят и говорят: «Сергей Михайлович, звук как при Свешникове!» Да, говорю, абсолютно верно. Это все наш Евгений Кириллович!
Если честно, поначалу я к нему присматривался. Думал, не «сломает» ли он звук? Нет, наш худрук сделал все, чтобы он остался таким же, как и раньше, и мы не были похожи на все остальные коллективы!
Сейчас, что греха таить, слова теряются. Но не у нас: наша дикция все та же. Вчера открыл компьютер и посмотрел запись хора, сделанную еще при Свешникове. Пели «Ах ты, степь широкая»! Три рэ! Десять ррэ! А потом послушал другую. Дирижирует уже Волков, а я пою «Липу вековую». Откуда это берется? Оттуда! Потому что Волков с нами занимается. Даже — в свое личное время: «Сергей Михайлович, зайдите, поработаем!»
То, что произошло, необъяснимо. Скромный, обаятельный человек, который никогда не ходил по министерствам, чтобы выбивать себе звания, — кому он мог перейти дорогу? Мне больно и обидно. Если кто-то сможет помочь, помогите! Это будет очень страшно — потерять такой хор!
