18+
Рассказ о музыкальном фестивале логичнее всего начать с лайн-апа. Обычно даже по хедлайнерам можно судить о многом, но с Ural Music Night, прошедшем в Екатеринбурге, так не получится. То есть назвать главных звезд нетрудно: здесь выступили Эмир Кустурица, Иван Дорн, Therr Maitz, «Приморский Парк», Noize MC, «Курара», Нейромонах Феофан и джазмен Евгений Лебедев, Трофим и Вика Цыганова, Arabesque и Baccara, хор «Млада», Feduk, «Триагрутрика», гэдээровцы Pankow и датчане Heilung — фолк-металлисты. Это все хедлайнеры, и их еще много, но надо бы остановиться. Иначе текст станет похож черт знает на что, а понятнее не будет. Проще так: на Ural Music Night отыграли две тысячи музыкальных единиц (солистов и коллективов) 60 направлений. Выступления прошли на 180 площадках Екатеринбурга.
Еще проще: я в Екатеринбурге до этого никогда не был, но после первого раза решил, что столицу надо туда переносить.
Перед вылетом на фестиваль Ural Music Night сразу двое знакомых предложили мне по экземпляру нашумевшей книги «Петровы в гриппе и вокруг него». Они не знали, куда я лечу, а я не знал, что действие романа разворачивается в Екатеринбурге, где, собственно, живет его автор Алексей Сальников. Про город вдобавок не сразу понятно из текста, хотя догадаться можно — если хоть что-то знать о самопровозглашенной «столице Урала». Само слово «Екатеринбург» в романе впервые встречается в середине второй главы, и я до этого места дочитал только в самолете в семь утра. От хронического недосыпа я очень сочувствовал гриппующим главным героям, у которых от жара смешивались пласты реальности.
Еще одной книгой в моем телефоне была «Уральская сага» Алексея Ракитина о маньяке Винничевском, орудовавшем в Свердловске перед войной. Что еще я знал о Екатеринбурге? Фильм «Страна ОЗ» и знаменитое видео «Кто втупую у*** пацанов с Химмаша?». «Ельцин-центр», Эдуард Россель, Евгений Ройзман и его чудовищный ГБН, еще какой-то Тунгусов. Словом, представление о городе, куда я лечу, у меня было специфическое. Ничто не предвещало эйфории.
Ночь музыки на Урале началась в 10:00 по московскому времени — по прилету москвичи застали труппу джазового танцевального спектакля «Танцующий хлопок», которая выступала на площади перед аэропортом «Кольцово». Было холодно и пасмурно. На безлюдном плацу на почтительном удалении стояла группа вылетающих — человек тридцать. Две артистки ради иммерсивности выхватили из толпы моего приятеля, джазового пуриста Александра Беляева, и Мириам Сехон, вокалистку ВИА «Татьяна», и принялись с ними отплясывать. Первый стеснялся, вторая — не очень, но завести толпишку никому из четверых не удалось. Даже улетавшие болельщики сборной Мексики — и тут они! — утомленные и сонные, не спешили танцевать.
«Татьяна» должна была выступить сразу после перелета. Холодный ветер гулял по их декольте и голым плечам. Сонная Мириам была недовольна. С жестом, в котором кокетства и профессионального автоматизма было поровну, она, одетая как pin-up girl, достала из подвязки гарнитуру радиомикрофона и посетовала на то, то выступать пришлось так рано и для такого небольшого числа людей.
Кустурица опоздал, Монеточка вообще отказалась возвращаться в свой город даже на одну ночь. Настроение журналистов неумолимо портилось.
Под вечер, спускаясь с небоскреба «Высоцкий», откуда открывался лучший вид на город (вид действительно шикарный), я чувствовал дисфорию. Окончательно расстроился, когда машину пресс-атташе угнали на штраф-стоянку. Никто больше не возил меня по городу, пришлось ходить ногами. Музыкант Михаил Лузин, своего рода амбассадор екатеринбургской культуры, обычно проводящий свои дни между Москвой, Киевом и Одессой, согласился составить мне компанию. Бесполезный и переполненный хлопотами день клонился к закату, я плакался в жилетку Михаилу, рассказывая о своих печальных буднях. И тут нас настигли две басовые линии: одна — из колонок рэпера Noize MC, другая — рев толпы. Город явно оживал.
Карнавал расправил плечи.
Мне даже стало немного стыдно за то, что я не верил в успех предприятия и злился на организаторов, которые толком не могли ничего организовать. Ведь меня не пустили поплавать по городскому пруду на лодке вместе с Владимиром Шахриным! Но ведь в успех российской сборной я тоже поначалу не верил, а они вон какие вымахали. Теперь было понятно: все силы брошены на то, чтобы в Екатеринбурге прозвучали 500 часов музыки и их послушали все, кто выйдет в эту ночь на улицу.
Все 200 тысяч человек. Одна шестая города.
Екатеринбург трясло, колбасило, разрывало в клочья. Если улицы сравнить с синапсами, то музыканты были психостимулятором — кофеином, кокаином, адреналином, закручивающим нервные клетки спиралью. Я потерял из виду Лузина и страшно запаниковал. Но пройти куда бы то ни было уже не получалось. Я оказался зажат между фанатами Нойза и адептами какой-то кавказской группы. А люди все прибывали и прибывали.
Наконец мой провожатый нашелся, и я немного пришел в себя. Стал осматриваться. Вокруг многое неуловимо напоминало Москву, в первую очередь, конечно, архитектурной эклектичностью, но то тут, то там мне виделась Большая Серпуховская и Лесная, Армянский или Лялин переулки. Певец показывал мне достопримечательности и рассуждал о том, что у Екатеринбурга большой потенциал. «Еще десять лет назад здесь все выглядело иначе. Екатеринбург станет тем же, чем была Одесса в начале XX века, до того, как перестала быть порто-франко, — рассуждал он. — Ты знаешь, я в этом году впервые побывал в Берлине и понял, что именно на него похож Ебург. Своим вольнолюбивым духом, своей свободой».
А я несусь встречать Эмира Кустурицу, уроженца Сараева, собравшего на площади перед главпочтамтом 15 тысяч слушателей. «Я всегда счастлив приехать здесь, — сообщил журналистам сербский режиссер и пояснил: — Весь город — сцена, на которой, я не знаю, колико — сто, двести музикантов. И всю ночь музика-музика-музика» Пожилой таксист, который вез меня по ночному Екатеринбургу, рассказывал мне о том, как лихо отплясывал на Joy и Baccara — ретродесант выступал на другой площади проспекта Ленина — перед городской администрацией. А я уже шел на выступление Pankow, группы из ГДР, о которой мне рассказывали мои познакомившиеся в Шверине родители.
Сложно сказать, насколько хорошими были лица участников фестиваля. Счастливыми и раскрасневшимися — точно. Группа молодых людей завела на колонке «Цвет настроения — синий» — я исполнил несколько па под Киркорова, вызвав взрыв дружного смеха.
Никто в тот день не выиграл в футбол. Матчи в Екатеринбурге вообще закончились — только это условие и особое разрешение на уровне губернатора области и позволило проводить фестиваль в дни объявленного моратория на масштабные скопления народа.
Так впечатливший всех праздник футбола на божественной Никольской был организован для ангелоподобных иностранных болельщиков.
Праздник на Урале был сделан своими и для своих. Нашими — для наших, как ни противно произносить это слово после всего, что в него было напихано за 20 лет. И некоторая местечковость или недостаточная звездность лайн-апа — ничто по сравнению с этим фактом. Карнавал Ural Music Night удался — мне не попалось ни одного дебошира, не было ни одной драки, хотя хватало и выпивших, — наверное, это как раз и говорило о берлинском свободолюбивом духе Екатеринбурга. Кстати, губернатор Куйвашев пообещал дополнительные меры безопасности, но полицейских на улицах было почти незаметно, в основном они занимались перекрытием уличного движения. Даже в оцеплении у больших сцен стояли не гвардейцы, а стюарды в фестивальных манишках — или гвардейцы, переодетые в стюардов.
Лидер группы Pankow Юрген Эле (Jurgen Ehle) не поддержал, впрочем, лузинского сравнения, все-таки Берлин — это Берлин, а Ебург — это Ебург. Но с одним он согласился. «Германия, как и Берлин, несколько раз смогла начать заново и добиться результата. И Екатеринбург тоже сможет», — уверен Эле. Ему, кстати, тоже было откровенно плевать на футбол, и вылету манншафта из чемпионата он не огорчался.
Cветает. А мне пора бежать на площадь Труда — на гала-концерт «Светает», где 25 тысяч человек. За сценой голландец Рутгер Мартенс (Rutger Martens) (он второй раз на фестивале, притом в двух ипостасях) говорит мне, что удивлен настолько альтернативным хедлайнером — на сцене Therr Maitz. Кажется. Я уже ничего не понимаю и вроде бы забыл английский язык. Как и русский. Лидер «Приморского Парка» крымчанин Виталий Воронцов протягивает мне бокал водки — освежиться. Я выпиваю и отвечаю сдавленным голосом цитатой из скабрезного анекдота: «Благодарность от мореманов-балтийцев доблестным морякам Севастополя!» Его лицо расплывается в улыбке.
Я разговариваю с телеведущим Губерниевым. Если честно, я даже записал синхрон, но, так как я «ненастоящий сварщик», за такой синхрон Губерниев меня бы убил — настолько гигантским кажется его живот, снятый внезапно широкоугольником. «Я не считаю Екатеринбург провинциальным городом, — говорит он мне, — но думаю, такой движухи Москва и Питер не потянули бы. Оно и к лучшему: надо самим быть законодателями моды».
С наступлением рассвета все поют «Луч солнца золотого». Если я о чем и жалею, так это о том, что меня не двое-трое и я не смог обежать все. Попробую в следующий раз размножиться.
