18+
Марина Клещева — интересная личность и самая знаменитая актриса Театра.doc. Много лет назад она совершила несколько преступлений и оказалась в тюрьме, где провела в общей сложности 11 лет. Другие бы расклеились, а Клещева стала артисткой. Помимо «Дока», она играет в Театре на Таганке, появляется в фильмах Лозницы и Серебренникова. А еще — живет на 10 тысяч рублей в месяц.
Увы, сейчас в жизни Марины наступила совсем уж черная полоса: денег нет даже на проезд, дом не достроен, а судебные приставы повсюду следуют по пятам, пытаясь отнять последнее. «Не могу, устала, — говорит она. – Ну хоть бы какой-нибудь луч света!»
— Марина, Ваш Facebook невозможно читать без слез. Неужели и правда Вы готовы бросить все и уйти в уборщицы?
— Об этом грустно говорить, но это правда: жить мне больше не на что. Как вы понимаете, «Док» — это не про зарплату, мы получаем лишь гонорары за сыгранные спектакли. Когда была жива Елена Гремина (директор театра. — Примеч. «Шторма»), меня хоть кто-то вдохновлял и поддерживал. Но Лены нет — и сил тоже. Вчера мне заплатили за два сыгранных за месяц спектакля — 500 рублей за каждый. Как мне на это жить? Я даже домой не пошла, всю ночь проспала на театральном диванчике, потому что сегодня нужно на репетицию, а денег на электричку нет: из Серпухова в Москву много не наездишь!
— А другим актерам? Им так же тяжело?
— Тяжело всем, но, по крайней мере, им есть где жить и есть где подрабатывать: кто-то преподает, кто-то играет в других театрах, — а мне с этим не везет.
— Тысяча рублей — это только сейчас, летом? Сколько обычно Вы зарабатываете в месяц?
— Никто не поверит, но мне приходится жить на восемь-десять тысяч. Это если посчитать все мои доходы — и в Театре.doc, и в Театре на Таганке. Так что пора делать выбор — или сцена, или что-то другое, потому что совмещать не получится. Никто не отпустит меня с завода сыграть спектакль. Всем нужны рабочие силы, всем плевать, что у тебя там искусство, а у меня от всего этого уже разрыв мозга и истощение нервной системы.
— На какую работу Вы готовы пойти?
— Да на любую, кроме кассира, потому что я не торгаш. Может, в гардеробе где-нибудь сидеть — но, конечно, не за 10 тысяч рублей. Возможно, на работу организационного плана — например, встречать и провожать людей, потому что я хорошо умею с ними ладить. Они ко мне тянутся. А, может, на производство? Тетрадки печатать? Я готова на какую угодно, лишь бы взяли, и лучше поближе к Серпухову, потому что у меня там дом, который я никак не могу достроить.
— Не можете, потому что некому помочь?
— Мужчины нет, денег на материалы — тоже... Так и стоит дырявый. Мне б хотя бы залить бетон в опалубку и утеплить стены, но кто это сделает, если я одна?
— Если там так холодно, как же Вы жили зимой?
— Тогда я еще жила на съемной квартире, которую оплачивали всем миром. Что-то я зарабатывала сама, что-то умудрялись собрать друзья, что-то давала Лена Гремина. Она мной гордилась и очень за меня переживала. А когда ее не стало, в театре предупредили: «Марин, Лена тебе помогала, а мы уже не сможем». Я все это понимаю, проблем куча: «Доку» нужно платить аренду, искать новое помещение... Но как жить дальше — я не знаю. Одних долгов по кредиту, который я брала на дом, почти на пол-ляма — на меня теперь аж четыре судебных пристава охотятся. За свет не плачено три года!
— Вы хоть не сидите голодной?
– Если честно, я об этом даже не думаю. Это другие — из тех, кто ходит за покупками в «Азбуку вкуса», — могут привередничать, а для меня счастье, когда есть на что купить хлеб и билет на электричку!
— Марина, Вы говорили, что играете еще и в Театре на Таганке. Там тоже не могут помочь?
— А чем? Там тоже зарплаты не велики. Люди намертво привязаны к театру, подрабатывать некогда. Но они хотя бы спасаются тем, что получают свою тридцатку и живут в Москве. А у меня ни тридцатки, ни Москвы, ни гастролей. Я же пришлая. Все думают: о, Клещева! Актриса! Театр.doc! Театр на Таганке! Знали бы они, как все на самом деле.
— Но, признайтесь честно, Вы ведь все равно верите в чудо? Что не надо будет идти ни на какой завод? Что будете по-прежнему выходить на сцену и играть спектакли?
— Не-а! Уже нет. Если каждый раз верить в чудо, так можно и дураком умереть! Все театры — с труппами, актеров — гораздо больше, а в кино — одни и те же лица! Ну, есть там три высокооплачиваемых артиста — на хрен мы, копеечные, нужны? Мне моя подруга-режиссер тоже все время говорит: «Марина, верь, все еще будет. Вот смотри, как я закапываюсь». А у меня уже ни веры, ничего.
— Как Вы думаете, почему в российской культурной жизни все настолько печально?
— Не знаю, но ситуация действительно патовая. На режиссеров без конца пытаются повесить статью «Мошенничество»: если уж мужа Чулпан Хаматовой вызывают в СК или ребят, которые снимали сериал «Екатерина», чего уж там говорить? Треплют, треплют, не дают встать на ноги. Серебренникова держат, Сенцова не отдают...
— Если начали про Серебренникова — переживаете за него?
— Очень! Но что мне еще остается? Только сидеть и ждать, чем все это закончится. Я ведь даже к суду боюсь приехать, чтобы, не дай бог, никто потом не написал, что к нему пришли уголовники! Люди такие: все перевернут.
А что делать с искусством — непонятно. Одно я усвоила наверняка: не соглашаться на всякие сомнительные проекты и не брать минкультовских денег, потому что потом никто не спасет. Однажды услышала по телевизору, как Путин говорит про дело Серебренникова. Мол, закон неправильный, но он же закон! Так ты его измени! Измени, раз неправильный, иначе всех режиссеров пересажают. Давайте всех посадим и найдем новых, бестолковых, которые будут только кланяться?
Знаешь, я все время вспоминаю, как было раньше. Если человека судили, хотя бы учитывали его жизненную ситуацию. Что ему было плохо, что ему нужно было кормить семью. Пытались разобраться, что могло подтолкнуть на тот или иной шаг. Сейчас все иначе. Есть статья, есть квалификация — сиди! И это — позор! Вы что, с ума сошли? Вы не понимаете, что таким образом толкаете на преступление всю страну? Приучаете жить по принципу «успел — наворовал — выжил»?
— Марина, я все же надеюсь, этого не произойдет. Пусть у Вас поскорее все наладится и найдется работа по душе, и лучше на сцене!
— Главное, чтобы она была честная, а не как та, которую мне предлагали во время выборов. Я должна была собирать подписи в поддержку некоторых кандидатов, платя за голос по 500 рублей. В день, как мне говорили, я могла бы заработать до 30 тысяч. Заманчиво? Очень. Но не про меня! Я лучше с голода сдохну, чем буду продаваться! А про любую другую работу — да, это актуально. Может, и правда мне посоветуют что-то дельное?
