18+
Апрель, как ни крути, — месяц космоса. Помимо светлой даты полета Юрия Гагарина, которую многие считают единственным правильным праздником в России, в этом месяце годовщина выхода «Космической одиссеи 2001 года». В этом году важнейший для создания эстетики межзвездного полета фильм Стенли Кубрика справил 50-летие.
А 27 апреля в Москве выступит коллектив Race to Space, разговор о котором следует вести именно с кино и просторов Вселенной. Московская инди-группа с футуристическим холодным саундом англоязычных песен о пространстве и времени была создана в основном киношниками. Это были актер Петр Федоров («Сталинград», «Дуэлянт») кинокомпозиторы Вадим Маевский и Александр Туркунов, а также Мириам Сехон, которая известна театралам по ролям в экспериментальных спектаклях по Льву Толстому и Венедикту Ерофееву, любителям ретро — по участию в ностальгическом проекте ВИА «Татьяна», поклонникам Никиты Михалкова — по образу неистовой красной демонессы Розы Землячки в «Солнечном ударе».
К празднику Race to Space приготовили подарок — они издали свой мини-альбом Freefall на виниле на радость аудиофилам, одновременно в виде цифрового релиза вышел сборник ремиксов на него — Freefall remixes. Его создало целое созвездие лучших лиц отечественной независимой музыки, включая московских инди-зубров Everything Is Made in China, электронщика Илью Барамию («Елочные игрушки», 2H Company, «СБПЧ» и «АИГЕЛ»), его берлинского коллегу Guvibosch и московского экспериментатора Юру Лобикова.
Концерты Race to Space проходят как коллективное камлание, психоделическое путешествие в бездушный, бесчеловечный, но неизменно манящий Большой Космос. При этом их музыка и для интеллектуального меломана — истинный деликатес.
Мы поговорили с Мириам Сехон о новых релизах, грядущем шоу, кино Кубрика и Линча и, естественно, самом Космосе. Поехали!
Ремиксы тоже важная часть развития Race to Space, возможность сотворчества с другими музыкантами, группами, диджеями. Был альбом ремиксов на Is This Home?, теперь на Freefall. Это всегда очень приятно, когда коллегам интересна твоя музыка и не просто, а как повод сделать что-то новое, свое. К тому же это дань электронности Race to Space.
Ремиксы на нас делают и наши друзья, и незнакомые люди. Кто-то кардинально меняет композицию, кто-то делает что-то вроде вариации на тему. Это всегда интересно для нас и наших слушателей, потому что мы в материале, при этом ремиксы существуют и отдельно от оригинала, как самостоятельные композиции. Некоторые узнают о нас через ремиксы, а не оригинальные треки.
Мы всегда относились к обложкам наших альбомов как к возможности поработать с близкими по духу художниками. Is This Home? и Freefall оформил наш любимый художник и писатель Павел Пепперштейн, он же сделал нам логотип и маскот — желтого космонавта. Правда, для конверта виниловой пластинки картинка Пепперштейна не подошла — не хотелось ее делать квадратной. В итоге мы поставили на него фотографию, сделанную нашим участником Сашей Малышевым на полуострове Рыбачий у Баренцева моря, где снимали клип Freefall.
Обложку сборника Freefall remixes мы предложили сделать Никите Голубеву (Proboynick, известный прежде всего как стрит-артист, рисующий на пыльных машинах. — Примеч. «Шторма»). С ним недавно подружился наш клавишник Вадик Маевский. Никита решил не ломать сложившуюся стилистику наших обложек, при этом сделал очень яркую и остроумную картинку. Это как с ремиксами, круто, когда в окружении появляются люди, которым интересно сделать что-то в тему нашей музыки, привнести что-то свое. Тема космоса очень широкая, на нее приятно фантазировать.
Наш видеохудожник Аня Бычкова готовит для апрельского концерта какой-то мощный видеоряд. Эту часть мы оставляем на ее усмотрение и не вмешиваемся, для нас это тоже будет сюрпризом. В клубе такой экран, что грех его не использовать на полную. Думаю, если получится сосредоточиться не только музыкантам на сцене, но и зрителям в зале, собрать внимание, то можно будет испытать ощущение полета.
Кинематографичность — это один из лучших комплиментов для любой музыки. Мы вообще стремимся делать музыку, которая бы уносила слушателя подальше от бытовых проблем. Но она не специально про тот далекий холодный космос, в который летают космонавты, но и про космос внутри. Тексты при этом часто довольно бытовые, и в них есть тема и порой даже история. Поэтому это кинематограф с нарративом.
Все участники Race to Space — страшные поклонники Кубрика и Линча, а я трусиха и не могу решиться даже на «Твин Пикс». На самом деле я смотрела Линча, но с «Твин Пиксом» и «Маллхоланд драйвом» и вправду не задалось. Есть ощущения, которые мне совсем не нравится испытывать. Даже когда понимаю, что это произведение искусства, великое кино, мне не по душе напряжение во всем теле по полтора часа в течение нескольких сезонов. Но так не со всеми его фильмами. С Кубриком у меня отличные отношения. Кроме «Сияния», которое мне показали в раннем детстве, лет в семь. От него осталось ощущение, что это самый страшный фильм на свете.
«Спейс ревайвал», о котором говорят в последние годы, для нас начался давно. Он тянется из детства и юности и будто бы не прекращался. Я прекрасно понимаю выбор Илона Маска, который запустил машину в космос под Space Oddity. Это вечная великая песня, у всех на слуху, знаковая не только для своего времени, она соединяет все поколения.
Но эстетика в изображении космоса все равно эволюционирует. Есть современная космичная электронная музыка, которая совсем не похожа по звучанию на олдскульные, ставшие культовыми, композиции и направления. Но у людей она не вызывает прямых ассоциаций с космосом. Потому что в нашем сознании межзвездное пространство должно по-прежнему звучать, как саундтреки к первым фантастическим фильмам, такой Space Age pop. Мы слышим старые синтезаторы, терменвокс, смешные звучки — такой психоделический мультик, а не современный научный фильм.
Мы считаем себя космической группой, однако я не одеваюсь в костюм из фольги и по экрану не летают схематичные летающие тарелки. Мы ищем какую-то другую, более современную интерпретацию.
Так как музыка холодная, отстраненная, не развлекательная, не специально танцевальная, скорее «втыкательная», а песни на английском языке, мы не совсем группа для всех. Наши слушатели обычно имеют очень схожий с нами музыкальный вкус, любят те же группы, на которых мы выросли, которые слушаем. И если уж им нравится Race to Space, то это искренняя любовь, которая обычно долгоиграющая. Эти люди и становятся нашими слушателями, следят, ходят на концерты. Пусть их мало, но им действительно это близко.
Я не знаю, как можно специально опроститься, ничего сложного, к слову, в этой музыке я не вижу. Мы делаем ту музыку, которую хотим, и если она кому-то нравится — это счастье. А петь по-русски для меня не равно стать популярными. Мы все же русская группа и не отрицаем родной язык, но, наверное, на русском мы сделаем какой-то отдельный проект, на какую-то тему, возможно, с использованием хороших чужих текстов, проверенных временем. У меня много вопросов к русским текстам вообще, в разных музыкальных жанрах. И нужно быть действительно выдающимся поэтом, чтобы это прокатило. Тут редко получается, как с английским — просто и со вкусом. Выходит зачастую просто и безвкусно.
Я думаю, например, про поэзию начала прошлого века, мне кажется, она хорошо бы легла на нашу музыку. В ней есть хорошая доля претенциозности, стиля и цельного мировоззрения.
Состав Race to Space долго не менялся, это была в первую очередь группа друзей, которая делала музыку вместе, потому что было в кайф не только тусоваться, но и что-то сочинять. Все, кто был в компании, следили, помогали, привносили что-то свое (сайт, фото, концертное видео, создание клипов, запись). Это был совместный творческий проект.
После выхода альбома Is This Home? из группы ушел басист Митя Пахомов, присоединился гитарист Павел Додонов (соавтор Дельфина. — Примеч. «Шторма»). Песню Repulse в качестве приглашенного музыканта записал наш друг, актер Казимир Лиске, безвременно ушедший в прошлом году.
После выпуска Freefall в 2017 году Петр Федоров и Александр Туркунов решили пойти собственной дорогой с сольным проектом R.A.I. Они составляли костяк группы, были с самого начала. Саша кроме игры на всевозможных синтезаторах, модулярах и ударных занимался саундом группы и записью, Петя делал всю визуальную часть, снимал все наши клипы. Последней нашей совместной работой стал клип на песню Freefall, который снимали на полуострове Рыбачий. Это даже не клип, а мини-фильм.
В процессе монтажа Петр с Сашей решили сочинить на модульных синтезаторах, которыми они увлеклись и интегрировали в группу, специальный ремикс Freefall [Reincarnation] под видео. Так начался их проект R.A.I. И изменился состав Race to Space.
Издать миниальбом на виниле мы решили по сложившейся традиции. Мы все альбомы и синглы печатали — сингл Baikal на лейбле Ketama Records с ремиксами английских и русских электронщиков, потом Is This Home?, записанный в Берлине на студии Trixx, теперь вот Freefall, там же. В Сети мы его выпустили уже год назад, а винил с дополнительным треком появился только сейчас. Мы сами слушаем музыку на виниле и собираем ее, поэтому для нас важно, чтобы и наши альбомы были на живом носителе. Для эстетов, предпочитающих пластинки файлам.
Что будет дальше с проектом? Меня саму очень волнует этот вопрос. Будущее очень неясно. Но на сегодняшний день хочется чаще выступать, особенно на фестивалях и открытых площадках, выпускать клипы и интересные коллаборации, а также записать новый альбом в нынешнем составе. Мы уже начали.
