18+
OLIGARKH — это трое ребят из Питера: Витя, Женя и Антон. Электронику они совмещают с православными песнопениями, «Лебединым озером» и хитами советской эстрады. «Олигархи» много выступают на Западе, сопровождают свои концерты безумными видеотрансляциями, а в России под их треки зажигают на танцполе даже православные священники. В редакцию «Шторма» ребята приехали накануне московского выступления, за полночь, и рассказали о том, как им удается совмещать несовместимое.
— Как пришла в голову идея совмещать церковные песнопения с электроникой?
Виктор: Хотелось создать что-то резонирующее с самим собой, со своим нутром, с культурным кодом. Возникла идея привнести в духовную музыку немножко ритма. Никто такого еще не делал именно с православной музыкой. Мне показалось это несправедливым.
— Раньше музыкой занимались?
Виктор: На гитарах играли. Рок исполняли. У нас были всякие группы. Но потом это закончилось просто.
— Многие гадают: ваше творчество стеб или нет. Насколько вы серьезны?
Виктор: Наша музыка сделана со всем уважением к российским культурным проявлениям.
Антон: Не, ну такого прям глумления нет. Мы не хихикаем, когда что-то пишется. Никакой фиги в кармане нет. Ну, иногда действительно смешно, потому что результат получается странным. Некоторые куски могут быть ироничными. Песню «Эй, ухнем» иначе интерпретировать, на мой взгляд, невозможно.
— Преемниками «Ивана Купалы» себя не считаете?
Виктор: Дело в том, что это было давно. Вот если бы они что-то новенькое выпустили, горяченькое… Типа Deep Forest. Хотя это тоже не конкурент.
— Я слышу, вы начали рассуждать в таких маркетинговых категориях…
Виктор: Ну раз у нас пошел такой разговор — о конкурентах на рынке (смеется)...
«Мы специально ни в какую аудиторию не целились»
— Как вы сами определяете свою аудиторию?
Виктор: Средний возраст — 24 года. Это единственное, что я могу сказать, опираясь на статистику.
Антон: Сами мы друг другу аудитория. А гнаться за каким-то специальным, искусственно сконструированным мужчиной 25—30 лет с заработком 50—120 тысяч — ну это бессмысленное занятие. Есть, наверное, какое-то ядро аудитории, но гнаться за ним, пытаться именно ему угодить — это бессмысленно. Такими вещами занимаются серьезные продюсеры с поп-артистами.
Евгений: Короче, наша аудитория — бабушки и их внучки.
— Кстати, как бабушкам заходит ваше творчество?
Антон: заграничные бабушки ходят с удовольствием.
— Как я понимаю, большая часть ваших слушателей находятся за пределами России?
Антон: Опять же, мы специально ни в какую аудиторию не целились. Я думаю, есть какая-то своя, российская аудитория.
Евгений: Может быть, аудитория больше здесь, но там чаще проходят концерты.
— На корпоративах выступаете?
Антон: Неделю назад первый раз в жизни выступали.
Виктор: Это была вечеринка, а не корпоратив.
Антон: У электронных коммерсантов, нацеленных в будущее. Всякие интернет-магазины собрались и заказали вечеринку.
— Можно считать вас проводниками русской культуры на Западе?
Евгений: Легко. Экспортируем русскую культуру.
«Лебединое озеро» не требует перевода
— В каких странах был наиболее теплый прием?
Виктор: В жарких странах. Потому что там температура и прием сочетаются. Температура поднимается, и становится уже жарко. Ну и люди более открыты к танцам. Ночи чернее — лампочки ярче светят.
— А они вообще допирают до смысловой части ваших треков?
Виктор: Ну, это язык музыки. Но вряд ли они вникают в тонкости, конечно.
Антон: Во-первых, там нет такой концентрации на содержательной части стихов. Достаточно того, что поет какой-то славянский хор. В то же время есть блок, построенный, например, на советской эстраде. Там важнее, чтобы мелодии были узнаваемыми, типа «Ромашки спрятались, поникли лютики». Ну или «Лебединое озеро» — оно не требует перевода, там вообще слов нет. У нас есть видеоряд вместо вокалиста с понятными текстами. Такой сурдоперевод.
— Ваш видеоряд неотделим от музыки. Не поступало предложений записать саундтрек для фильма?
Антон: Есть такое предложение. Для английского фильма, причем этот английский фильм рассказывает довольно странную историю, случившуюся в 1919 году, когда на маленьком эстонском острове столкнулись британский крейсер, какие-то революционные матросы и эстонская сторона. Для одной из частей этой истории просят музыку. Наверное, для русской.
— А если бы предложили записать саундтрек для «Матильды», согласились бы?
Виктор: Не знаю, я его не смотрел, а в шумиху вокруг фильма не вникал. Мне кажется, что это какая-то дурацкая история (смеется). Я просто отписался от всех этих дурацких новостных сайтов и нахожусь в счастливом неведении.
Антон: Так это же костюмная мелодрама, про любовь — совершенно бабское кино. «Прынц» любит безродную дурочку и все такое. Там вообще никакой политики и истории нет.
Евгений: Люди, посмотревшие «Матильду» на предпоказах, говорят что там весь фильм русские люди ходят и молятся…
— Под дабстеп было бы офигительно, по-моему.
Виктор: Да не. Вот с Михалковым наверняка можно было бы что-то крутое сделать…Грандиозное.
Православный хайп
— Недавно протоиерей Всеволод Чаплин вызвал ряд граждан, в том числе из Петербурга, на рэп-баттл. Согласились бы вы с ним выступить?
Виктор: Я интервью-то с трудом даю. Скорее всего, это должен быть барабанный поединок. Тогда, конечно, Женька его сделает. А он с колоколами. Можно будет посмотреть.
Антон: Мне кажется, протоиерей должен быть в более ритмической читке.
— Думали, вообще, записаться со священником?
Евгений: У нас есть знакомые священники, но мне кажется, они не пойдут.
Антон: Хотя… Они на службе поют нормально. Отец Александр, например. А другой священник вообще говорил, что у него была какая-то страшная панк-группа. И поэтому ему до сих пор мила музыка любых жанров.
— Как, вообще, знакомые клирики оценивают ваше творчество?
Антон: Ну, у нас их не так много среди знакомых, но два раза мы уже выступали на фестивале в Подмосковье, который организует храм города Электроугли. Их это ничуть не смущает. Наоборот, на вопрос «А ничего, что у нас на экране чертики прыгают?» они ответили: «Мы не убоимся». Все хорошо. Говорят, у какого-то священника на рингтоне стояла наша мелодия.
Они понимают, что религия — это не только застывшие ритуалы. Это интерпретация, разговор. Конечно, Тора больше располагает к постоянному перечитыванию и осмыслению, чем Псалтырь. Тем не менее священники относятся к нашему творчеству положительно, понимая, что любая позитивная реинтерпретация — это хорошо. А мы вроде никого грязью не поливаем. Ухватить нас за то, что мы над кем-то глумимся и святотатствуем, — довольно трудно. Поэтому для них было радостно видеть, что не только какие-то престарелые и лысеющие рокеры готовы под гитару священные тексты петь, а живая молодежь со своей музыкой.
— А расскажите подробнее про этот фестиваль.
Виктор: Ну, православный хайп (смеется).
Антон: Да, православный хайп, такое православное комьюнити. Фестиваль «Троица. Все живое» лет пять уже проводится. Они сами нам написали. Совершенно прекрасное мероприятие в городе Электроугли, находящимся на маршруте Москва — Петушки. Тамошний собор организует вместе с местной администрацией open air. Все модно и классно, только вместо всяких хипстерских штук там продают разные предметы народных промыслов. Вместо шотов и мохито — самогон и первак. Это православные хипстеры.
Евгений: Вместо ресторана светлая трапезная. Вместо гостиницы — странноприимный дом.
Виктор: Там в самом начале отец Александр открыл фестиваль и сам спел. Было очень прикольно.
— А как священники ведут себя на танцполе?
Антон: Активно. Крест летает (крутит головой), ряса в пол. Очень бодренькие.
— А сами вы православные?
Виктор: Ну, скорее всего, да. Крещеные — вот!
«Когда РПЦ станет хипстерской, мы уйдем в страшное, дремучее православие»
— Вы как-то говорили, что для наших столиц актуален Пелевин, а для глубинной России — Сорокин. А вам самим — кто ближе?
Виктор: Наверное, сейчас — больше Сорокин.
Антон: А может быть, вообще — Замятин. Или этот, кто «Котлован» написал.
— А за политикой и происходящим в стране следите? Не пугает, что Сорокин описал ту реальность, в которой мы живем?
Виктор: За политикой, наверное, не слежу. Ну а что касается писателей и художников — так всегда и оказывается, что они определяют ту реальность, в которой мы живем. Не совсем хороший сценарий пишут, конечно, но занятный.
Антон: Реальность повторяет литературу.
— Что должна еще сделать РПЦ МП, чтобы вы перестали играться с православием?
Антон: Мне кажется, наоборот: если РПЦ попытается вдруг стать классной, надеть модные шмотки и пойти в народ — вот тогда все реально от него открестятся.
— А вы уйдете в инквизицию тогда?
Антон: Мы, наоборот, уйдем в страшное дремучее православие.
Виктор: Я думаю, что вот эта культура, с которой мы имеем честь взаимодействовать, ну, ее музыкальная часть, она не имеет отношения к тем сумасшедшим идеям, которые сейчас озвучиваются. Мы берем это из прошлого и закидываем в будущее.
— Кого из российских музыкантов слушаете?
Виктор: Миха Архангел, группа Sigma, Pixelord. Челеста еще, это такой российский электронщик с очень интересной музыкой.
— Сейчас для вас OLIGARKH — это основной проект или параллельно занимаетесь чем-то еще? Работаете где-то?
Антон: Работать еще приходится. Занимаемся графическим дизайном, моушн-графикой, саунд-продакшн и печатью. Так что мы — практически еще и действующее рекламное агентство.
— Продюсеры к вам какие-то обращались? Пытались взять под крыло?
Евгений: Пытались, но не случилось.
Виктор: Не пошло.
— Почему?
Евгений: Нам просто рассказали про ситуацию с артистами этого продюсера. У них, в общем, не сладкая жизнь.
— А вообще, вы нацелены на широкую аудиторию? Хотели бы собирать стадионы?
Антон: Ну а кто не хочет?! Хотите, чтобы у вас трафик был миллиард?
Евгений: Собирать стадионы — это значит быть узнаваемым на каждом углу, так? Мне лично этого бы не очень хотелось. Лучше быть просто востребованным, давать много концертов и путешествовать.
Виктор: Согласны на распределение хайпа (смеется). Путь будет не огромный хайп в России, а средний по всему миру.
— Как, вообще, получилось, что вы стали более узнаваемыми и востребованными на Западе?
Антон: Все благодаря нашему хорошему и любимому менеджеру Наташе Подобед, которая делала и делает до сих пор в Питере фестивали SKIF и «Электромеханика», ставшие местной достопримечательностью. Сама она живет в Европе, и основная ее цель — продвижение российских и украинских музыкантов. Она нашла свою нишу в продвижении музыкантов с этническими мотивами. Она классная, ей привет!
— Западная аудитория клюнула на православный антураж?
Антон: Ну не только православный. В первую очередь русский. Если прикинуть, православных мотивов в нашем творчестве процентов пятнадцать. Я, конечно, понимаю, что для медиа «мрачная православная электроника» звучит интересно. Но, вообще-то, наша группа — больше про коллективную российскую память. Про мелодии, всплывающие откуда-то из глубокого детства. Про православное, народное, советское и постсоветское. То же «Лебединое озеро» знают везде. Получается группа с понятной и четкой концепцией: электроника под старую российскую музыку.
— А откуда такое название?
Антон: Название придумывалось мучительно, мы перебрали 10 тысяч вариантов. Название должно быть русское, емкое, круто звучать, и желательно, чтобы не требовалось перевода. Russian Oligarh — вполне устойчивое идиоматическое выражение.
— Оказавшись на передаче у Дудя, что вы ему скажете?
Антон: Сколько ты зарабатываешь?
Текст подготовлен при участии Ильи Горшкова
Фото: © архив группы OLIGARKH
