18+
У жителей СССР когда-то была такая традиция: на майские праздники обязательно смотреть военные ленты. Взрослые — плакали и вспоминали своих родных. А дети — впервые в жизни узнавали, что в этом безоблачном мире есть место и горю, и страданиям. Снимают ли такие фильмы сейчас? И почему важно, чтобы они были? Об этом и о многом другом нам рассказывает президент Международного фестиваля военного кино имени Юрия Озерова Олег Урюмцев.
— Олег Григорьевич, в эти праздничные дни с особенной ностальгией вспоминаются старые фильмы о войне. И особенно картины вашего учителя, режиссера Юрия Озерова — «Освобождение» и «Сталинград». А каким он был? И как так получилось, что ваш фестиваль стал носить его имя?
— Дело в том, что Юрий Николаевич родился в один день с моим отцом, поэтому, поступив к нему на курс, я сразу стал называть его папой. У меня даже была традиция: каждое 26 января сначала звонить домой, а потом — ему.
А когда он умер, ко мне словно словно пришло какое-то озарение. Я понял, что обязательно должен сделать что-то для его памяти. Тем более что это был единственный режиссер, который практически целиком посвятил себя теме войны, потому что и сам знал, что это такое!
Никогда не забуду, как он описывал один из боев под Кенигсбергом. Заруба была страшная! Солдаты буквально грызли землю. И вдруг он увидел эту бойню со стороны. Как будто бы его душа вылетела из тела и наблюдала за происходящим откуда-то сверху. Вот тогда он и пообещал, что если выживет, то будет рассказывать об этом в своих фильмах.
А кому он мог это пообещать? Только Богу! И это обещание было выполнено.
Кстати, отец Озерова спокойно мог его отмазать. Он был солистом Большого театра и дружил и с Фрунзе, и чуть ли не со Сталиным. Но в 39-м году Юрий Николаевич оставил ГИТИС и ушел в Красную армию, а в начале войны оказался на фронте.
Ну а дальше вы знаете: в ГИТИС он вернулся только на время, а потом подал документы во ВГИК и стал учиться режиссуре в мастерской Игоря Савченко.
— Что в нем удивляло больше всего?
— Наверное, его умение справляться с абсолютно любой задачей. Таких сложных лент советская кинематография еще не знала! Помните фильм «Огненная дуга» из киноэпопеи «Освобождение»? Там в одной массовке больше трех тысяч человек! Тогда же еще не было графики. Я впервые увидел ее у Джаника Файзиева в «Турецком гамбите».
И это — уже не говоря про технику. Самолеты, танки — их было просто немерено!
Интересно, что «Освобождение» был снят в пику американскому фильму «Самый длинный день» о высадке американского десанта в Нормандии, и лучше всего его принимали именно в Нью-Йорке.
Картину показали в 125 странах мира, а на премьере побывали около полумиллиарда зрителей. Это сейчас все забылось!
Кстати, вот мы сейчас разговариваем, а прямо передо мной лежит старый баннер фильма «Сталинград», где я играл лейтенанта Костерина и работал в качестве ассистента. Юрий Николаевич показывает на меня пальцем и объясняет, что я должен делать. А Пауэрс Бут (американский актер, который исполнил роль Василия Чуйкова. — Примеч. Daily Storm) внимательно слушает и пытается понять — потому что по-русски нихт ферштейн.
Гениальная была обстановка! Озеров говорил, что научить режиссуре невозможно. Это должно быть в голове. Если это есть, то есть. А если нет…
— Помянете его на 9 Мая?
— А я всегда о нем помню. И не только девятого. Когда прихожу в церковь, обязательно оставляю записочку, заказываю панихиду. С ним связано столько хорошего.
Помню один эпизод, в котором мой герой дерется с матросами. Но текст был настолько сложным, что я никак не мог его выучить. Спрашиваю: можно ли его чуть-чуть переделать? Нет, отвечает Юрий Николаевич. Вот когда станешь народным, тогда и будешь.
Поэтому я придумал себе такую мульку: я вспомнил, как мы в молодости снимали ремень и наматывали его на ладонь, чтобы махаться пряжкой. А актеру, чтобы существовать на площадке, нужно обязательно придумать себе какое-то действие!
Первым начинает говорить Федя (Бондарчук. — примеч. Daily Storm). Мол, ну что: «Ты примешь участие в драке?» — спрашивает он.
Ну тоже... текст такой... Ну кто так говорит?!
«Страсть люблю, как с матросами драться!» — отвечаю я. И наматываю ремень на кулак.
Я ему тогда (Озерову) три дубля запорол! Но четвертый ему уже понравился. Первые — за счет Урюмцева, шутил он.
А когда я начинал зарываться, Юрий Николаевич просто брал меня за мочку уха и просил: «Олежа! Не шали».
Ну папа же — я говорю!
— Олег Григорьевич, а вот вы сказали такую фразу, что «все забылось»…
— Да нет, интерес к военным фильмам остается. Но другое дело, что такое кино уже никто не снимет. Ни в Голливуде, ни где-то еще. Как говорит Карен Шахназаров, ничего такого не сделают уже никогда! А Карен тоже из старой школы. Его «Белый тигр», хоть это и фантастика, снят в духе Озерова.
Кстати, вспомнил одну интересную вещь! Недавно увидел фильм «321-я Сибирская» — это картина дебютанта из Иркутской области, которая рассказывает об ужасах Сталинграда — и, мягко выражаясь, офонарел.
«Ты чего, Озерова, что ли, смотрел? — спрашиваю у автора. — У тебя некоторые кадры как в «Последнем штурме»!»
«А я, — говорит он, — снимал вместе с Малюковым».
Малюков был из старшей мастерской перед нами. То есть вы представляете, какой мостик должен был проложить Юрий Николаевич!
К сожалению, ребят, которые бы занимались таким кино, по-прежнему мало. Это раньше это было престижно. Женщины мечтали выйти за военных. Мужики — сыграть героя. И я не знаю ни одного актера, у которого бы не было подобной роли.
— До очередного фестиваля остается всего ничего: он стартует в Туле уже 15 мая. Что увидят зрители?
— Ну про «321-ю Сибирскую» я вам уже рассказывал. Парень снимает народные фильмы, и для Улан-Удэ это что-то невероятное! Если б он снял всего один эпизод, я бы уже удивился. А тут целая картина!
Но это — про дебютантов. Есть и другие номинации. Например, «Боевая десятка», в которой в этом году будет представлен и Колин «Нюрнберг» (картина Николая Лебедева о суде над нацистскими преступниками. — Примеч. Daily Storm). И сербский фильм «Буря». И «Кровная клятва» о гражданской войне в Китае.
В «Коротком метре» хорошо снимает Artel Film. Они молодцы! Мы когда-то показывали их фильм «Папа». Он идет всего четыре минуты, но в этих четырех минутах целая судьба. Это что-то поразительное: маленькая девочка каждое утро бежит на вокзал, чтобы встретить отца. А он погиб, и никто не может ей об этом сказать!
Сейчас эти ребята заканчивают работу над фильмом «Вызов», и я думаю, это будет что-то гениальное!
Не могу не вспомнить про ретро-программу, в которой представлен фильм «В бой идут одни старики», которому в этом году исполняется 50 лет. Будет и специальный гость. Это Рустам Сагдуллаев, актер, который играл Ромео. Он приедет к нам прямо из Узбекистана.
Ну и, конечно, «Лучшие в аду». Это совершенно новый жанр, который создала команда Евгения Пригожина. Он как Озеров! Настолько точен каждый представленный им факт.
Однажды к Юрию Николаевичу пришли консультанты и начали рассказывать об орденах. Вот у меня был вот такой. Мне дали его в таком-то году. А его жена — слава Богу, она еще жива, ей скоро будет 92! — поправляла. Нет. В этом году не могло быть такой награды!
— Вы сейчас вспомнили Евгения Пригожина. Но я слышала и другие отзывы: что его фильмы чересчур фантасмагоричны.
— Фантасмагоричны? Слава богу, у меня нет такого ощущения. Возможно, потому что я в теме.
Просто наше население все время сидит в гаджетах и слаще жареной морковки ничего не знает. А если поставить его на передовой, и где-нибудь в двухстах метрах вдруг разорвется снаряд, — вот тогда они поймут, что это такое.
Это люди, вылупившиеся из яйца. Которые ничего не видели и не слышали, даже если им уже по 30 и по 40 лет. Мы воспитали поколение бизнесменов, которое кроме денег ничего не интересует!
Только сегодня разговаривал на эту тему с Андреем Клинцевичем. Он говорит, что когда смотришь такие фильмы, — ощущение, что находишься на месте событий. А Пригожин всегда там. Для него это никакое не откровение.
А вы знаете, каким было первое название фильма Юрия Озерова «Освобождение»? «Освобождение Европы»! Но про нее пришлось убрать, поскольку, по большому счету, освобождали не только ее, а весь мир.
Но, видите, не освободились! Как выпустил Хрущев этих бандитов... В 56-м году. А они повылезали из лесов — эти бандеровцы — и теперь их потомки не дают никому спокойно жить.
— Чувствуется, что переживаете…
— Ну а как не переживать? Я считаю, что Владимир Путин сделал правильно. Если бы этот нарыв не вскрыли, дальше было бы только хуже.
А самое страшное, что в этом участвует весь мир. Что там говорить, если уже французские наемники расстреливают российских военнопленных. Безоружных! Французы! А ведь когда-то «Нормандия-Неман» помогала нам в Великой Отечественной войне. Судить их надо, как в Нюрнберге!
Кстати, я тоже в списке у Зеленского...
— А за что? За какие-то высказывания?
— Скорее всего, за фестиваль. Но зато я там вместе с Кончаловским, чем очень горжусь. В первом был Михалков. Во втором — Кончаловский, Осташко, Екатерина Стриженова. Ну и я, ваш покорный слуга. Видите, ценят меня!
А если серьезно, Украина сейчас в точности повторяет злодеяния, которые когда-то делала Германия. Чего они тогда только ни вытворяли: вырезали пятиконечные звезды, загоняли под ногти иголки. И эти делают то же самое. То же самое! Ну как так можно?! Расстрелять лежащего на земле? Связанного... Ну если ты такой смелый, то бери пистолет и предлагай дуэль!
В свое время я был знаком с одним прозорливым старцем, и он сказал: подожди, Олег. Скоро все эти черви повылезают, а потом по их головам проведут мечом. Вот откуда он знал? Он умер в 2010-м.
Ну а мы воспитываем патриотов. У нас здесь своя линия обороны!
— То есть то, что сейчас происходит, на ваш взгляд, — это своего рода такая же лакмусовая бумажка?
— Конечно. Да, люди погибают. И среди них много наших. Но война никогда не бывает без потерь. Не бы-ва-ет!
А у Господа все живы. Потому что душа — это тоже часть энергии. Поэтому ни один погибший не пропал. Они все идут в рай. Тем более погибшие за правую веру и за Отечество. Ведь еще чуть-чуть, и эта война могла бы прийти к нам, просто мы сработали на опережение.
Сталин вон до последнего ждал — и дождался, хотя разведка ему доносила.
Поэтому, как говорил Озеров, «смотри на этот мир с точки зрения Бога». В 30 лет я этого не понимал. Я думал, что это про «верхнюю точку». Прием съемки с высоты. Думал, что это надо снимать с крана или с самолета.
А это было совсем о другом...
