18+
Сегодня в Москве простились с режиссером Сергеем Соловьевым. Народного артиста отпели в церкви Иоанна Богослова на Бронной и похоронили на Троекуровском кладбище рядом с родителями и сыном Митей, а проводить его пришла главная любовь всей его жизни — актриса Татьяна Друбич. Символично и то, что в столице с самого утра шел густой пушистый снег. Именно такой, какой накрывал зимнюю Ялту в его знаменитом фильме «Асса» и который всегда напоминал ему о детстве. Вечереет, впереди Новый год, папа ведет его в магазин игрушек, а с неба падают белые-белые хлопья...
«Только поле картошки и серенькая рябь»
«Я родился вообще бог знает где! В городе Кемь. Это крайняя северная точка суши. У меня из окошка открывался такой вид: небольшое поле картошки, потом начиналась серенькая рябь, а через несколько километров находились Соловки, там был ГУЛАГ. Но потом отца перекинули сначала на Дальний Восток, а затем в Корею.
Был ли я знаком с Ким Чен Иром? Да, но он был старше меня года на два-три и относился как к малявке. Тем не менее выгуливали нас вместе, и выгулы эти были запоминающиеся! На трибуне стоял Ким Ир Сен и махал руками корейскому народу. А меня, естественно, ни на какую трибуну не пускали, и мы с его сыном ходили где-то за ней. Как рассказывала мама, у нас с ним даже была драка, хотя он был и мощнее, и старше меня».
«А у вас снег как при Сталине!»
«Знаете, я еще при Сталине ходил с папой в «Детский мир» покупать игрушки. Это было в Питере накануне Нового года, и я до сих пор помню ощущение ангельского счастья, когда идет белый снег и смеркается. Потом я видел такой только на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Говорю: «Он у вас, как при Сталине!» А на меня смотрят как на придурка: «А почему как при Сталине-то?» Я ответил, что долго объяснять!»
«Никаких новых поколений нет!»
«Мне очень смешно, когда меня спрашивают: «Вот вам Бог дал пережить столько поколений и с ними общаться. Как они изменились? Что это такое — новое поколение?»
Да никак они не изменились. И никаких новых поколений нету. Это все то же самое — абсолютно, под копирку то же самое. Ну вот вы сидите и смотрите не только на меня, а еще и на компьютер, а компьютер сломается — мы его закроем и будем продолжать уже без него!»
«Так во все времена: есть люди, а есть козлы»
«Если спросить, чем отличается хороший человек сегодняшнего дня от хорошего человека 1962 года, когда я поступил во ВГИК, — ничем, это я вам просто гарантирую. Это удобная выдумка. И там и там были люди, а были — козлы. Ну и все».
«У молодежи иное ощущение преданности»
«Сейчас другая молодежь. Очень хорошие дети, правда, хорошие. Лично меня это поколение обнадеживает. Когда еще пять лет назад мы говорили, что выросли дебилы, — правильно говорили. А нынешние 18-летние — уже не дебилы, а дауны. У молодежи другое ощущение преданности, дружбы, чести. Они умеют дружить, умеют любить, умеют быть верными, и это дорогого стоит. Они смогут спасти мир без шашек и бомб».
«Рядом с нашей жизнью всегда другая...»
«Вот у меня есть история. Ходил я в гости к Тане Друбич. Смотрю, в кустах стоит какой‑то памятник. Захожу, оказывается, памятник — Блоку, в основании которого куб. Два часа ночи, зима, золотой снег — волшебная картина. А за Блоком стоит молодой парень, мочится на этот куб и свистит. И мне даже легче стало — вот они какие, твари! И забыл про это.
Недавно еду опять мимо, смотрю, там гужуются человек 25. Я остановился, вылез, подхожу. Сидят, как на перерыве во ВГИКе, и какой‑то человек читает Блока, а все слушают! Я тоже присел, и тут до меня доперло, что рядом с нашей жизнью всегда есть другая, нормальная, параллельная жизнь. Она очень сильная, там никто не мочится на Блока, нет категорий «жизнь ужасна, жизнь прекрасна» и не надо никому объяснять, что происходит вокруг».
«Пусть мы расстались, она — мой лучший друг»
«Везло ли мне в любви? Я не искал музу, она появилась, как написал Булгаков, «из воздуха». Татьяна [Друбич] считает, что лучшие фильмы я снял без ее участия. Но чтобы она эту глупость больше не повторяла, я снял несколько фильмов без нее.
…С Таней мы остались друзьями. Более того, она — мой лучший друг. У нас талантливая дочь — композитор и пианистка. Она пишет музыку к моим фильмам. Анна — мое главное счастье».
«Без нее жизнь превращается в сумеречное болотце»
«Я даже не купился — просто попался. Это что-то офтальмологическое. Я смотрел и понимал, что с Таней белый свет чудесный. А если Тани нет, то он меркнет и превращается в сумеречное болотце. Я не убежден, что сама Таня про это знает, потому что она проще, чем ее сияние. А сияние очень мощное. И оно есть до сих пор!»
«Мне все равно, кого завтра выберут»
«Я не верю ни в какие движения общественной жизни, мне все равно, кого завтра выберут, хоть нашего охранника из кооператива. Потому что вся настоящая жизнь проистекает среди очень малого количества людей. Самая совершенная общественная организация — семья, менее совершенная — отношения мужчины и женщины. Вы в каком союзе кинематографистов? Я — в том, в котором были Феллини с Джульеттой Мазиной и Антониони с Моникой Витти. И у нас-то как раз все нормально».
«Не в тех штыком тыкал, не в той войне победил!»
«Если вы мне назовете хоть один период в нашей истории, когда мы жили в разумном состоянии, то я буду приятно удивлен. Разве в здравом уме и твердой памяти можно было начать строительство социализма с небольшой группой авантюристов, неизвестно откуда взявшихся? А потом одним махом зачеркнуть общую историю разных народов?
К сожалению, все, что происходило и до сих пор происходит, — это выражение какого-то нашего общеславянского безумия. Я думаю, что душевно нам забавнее, занятнее так жить. Нас даже поражает, что на Западе общество устроено более или менее разумно. Там, если человек работает, значит, он обеспечен и не будет бедствовать в старости. А у нас человек всю жизнь трудился, шел со штыком сначала на белых, потом на кулаков, потом победил фашизм, а сейчас стоит у помойки с крючком в поисках пропитания. Потому что вдруг выяснилось, что он не за то что надо боролся. Не в тех штыком тыкал, не в той войне победил. Пускай теперь и роется в мусорниках. Разве это не безумие?»
«Меня спрашивают, знал ли я, что значит серьга в правом ухе?»
«Ассу» действительно критикуют и слева, и справа, частью серьезно, иногда забавно, порой даже ведомственно. Критикуют, скажем, и некоторые рок-музыканты. Не всегда удалось, дескать, проникнуться их особенным сущностным духом.
Углубляя тезис о «рокнекомпетентности», музыкант Л. Козлов, к примеру, публично поясняет мне гомосексуальное значение серьги в правом ухе. И одновременно интересуется, был ли я об этом осведомлен. Отвечаю честно: нет, не осведомлен. За критику, впрочем, спасибо. Еще кто-то печалится, что фильм не про жизнь, те же, кто считает, что про жизнь, вопиют: «Не верю!» И с ними я тоже согласен. Я — тоже не верю. Больше того, вовсе не настаиваю на том, чтобы кто-то верил. Это не входило в художественную задачу, которая не была мной придумана — она как бы выросла из какого-то поначалу смутного, а потом все отчетливее ощущаемого общего кризиса. И моего в том числе».
«Цой не вписался в поворот, Цоя больше нет»
«Это странно, но я очень хорошо помню тот день, когда погиб Цой. Я снимал «Дом под звездным небом» на Николиной Горе. Страшную сцену, где все друг друга убивают, кидаясь звездочками. Потом я пошел обедать в автобус. Все сидели и ели из алюминиевых мисок мосфильмовскую еду. У водителя работало радио. Я краем уха зацепил, что произошло какое-то событие, не то в Риге, не то где-то еще, кто-то во что-то не вписался. Я попросил сделать погромче. Водитель сделал громче. Цой не вписался в поворот, лобовое столкновение, Цоя больше нет.
Первая мысль: ну вот теперь все пойдет к чертовой матери. Причем я даже не знал, что именно туда пойдет. Но очень правильно, как я сейчас понимаю, сформулировал. Все пойдет к чертовой матери, все! Посткоммунистическое начало, которое включало в себя и «Ассу», и Курехина, и Борю Гребенщикова, и самого Цоя. И оно все пошло...»
«Я поздравляю ЦРУ, если у него были такие агенты»
«Вот передо мной сейчас стоят две камеры. А тут ко мне приезжали люди с четырьмя камерами НТВ. Нормальные мордастые, хорошо поевшие журналисты спросили меня: «Мы хотели бы узнать ваше мнение по поводу того, что Цой был агентом ЦРУ». Среди бела дня в 12 часов мне заявляют, что Цой был агентом ЦРУ.
Я ответил, что хотел бы от своего имени и от имени близких друзей поздравить ЦРУ, если у них есть такие агенты, как Цой. На что слышу: «Ну что вы дурака валяете? Вы что, не понимаете, что Цой и Горбачев — это агенты ЦРУ?» Нормально? Это журналисты. Это не КГБ, не ФСБ с кровавыми ножами в зубах, нет. Это журналисты. Что я думаю по поводу того, что Цой и Горбачев из ЦРУ? Я думаю, что мы тяжело больное общество».
«В той, первой «Ассе», слишком много сиюминутного»
«Меня часто спрашивают, как я отношусь к фильму «2 — Асса — 2». Так вот, я считаю, что она умнее, тоньше, философичнее и лиричнее первой «Ассы». Честное слово: я очень люблю именно вторую и довольно скептически отношусь к первой, в которой много сиюминутного! Правда, в первой «Ассе» был собран весь свет того времени. Но «Асса» — как детский рисунок, а «2 — Асса — 2» — картина.
