18+
Ребята из компании Promobot своего первого робота спроектировали в гараже на окраине Перми. Сейчас их творения встречают гостей крупнейшего ТЦ в мире — Dubai Mall, координируют пассажиров аэропорта Балтимор-Вашингтон, диагностируют пациентов в Кувейте и вместо полицейских патрулируют выставки в Казахстане. На днях Promobot заключил очередной контракт, на этот раз на поставку 1000 роботов в Швейцарию. Сумма сделки — 18,5 миллиона евро. Об истории успеха Олега Кивокурцева и его команды СМИ рассказывали регулярно, начиная с 2015 года. Daily Storm решил обсудить с молодым человеком (Олегу 28 лет) вопросы глобальные: кто задает тон современной робототехнике (тут не все так предсказуемо), что не так с бостонскими роботами, почему робот не должен быть похож на человека и как придумать ему правильное имя. Ну и на десерт — что интересного происходит на отечественном рынке секс-роботов.
— Что самое новое и продвинутое вам удалось заложить в последнюю версию Promobot? Собственно, в чем ваш вклад в рынок робототехники?
— Для сферы услуг роботу нужны определенные навыки, мы эти навыки усовершенствовали. Основной интерфейс наших роботов — это голосовое общение.
Поначалу мы использовали обычные микрофоны и систему распознавания речи от Google. Но столкнулись с тем, что существует проблема локализации источника звука. То есть человек привык общаться так, как ему удобно. Например, он может говорить из-за спины. Для робота это усложняет распознавание.
Поэтому мы разработали свой собственный микрофонный массив, который локализирует источник звука. Робот слышит, когда говорят несколько человек, но продолжает общение с одним, с тем, которого видит. Допустим, стоит семья, четыре человека, один говорит: «Мне, пожалуйста, скидочную карту». А дети: «Робот, робот, спой песню!» У нашего робота это не сольется, не превратится в один звуковой поток.
Другой момент — распознавание речи в режиме офлайн (система Google работает только при интернете). Офлайн-решения есть у ЦРТ и «Яндекса», но в чем их минус: нейронная сеть, которая позволяет транскрибировать звук в текст, не подходит для условий, в которых работает наш робот. У нас шумно, звук нечистый. Нейронная сеть «Яндекса», например, тренировалась на телефонных разговорах, это абсолютно другой тип звучания. Нейронная сеть ЦРТ тренировалась на фильмах — опять же чистый звук, когда человек практически говорит в микрофон. Мы обучили нашу нейронную сеть по-другому: собрали огромное количество речевых данных в шумных помещениях, расшифровали их и на этом обучали сеть. Поэтому наши показатели распознавания речи в шумных помещениях близки к показателям Google. У нас точность 95%, у Google — 97%, у «Яндекса» — 89% и у ЦРТ — 84%. То есть мы сами смогли в этом направлении сделать рывок.
— За счет чего еще ваша компания сумела так быстро подняться? Были ли серьезные конкуренты, когда вы только пришли на рынок?
— У нас были и остаются два конкурента. Первый — японская компания Aldebaran, которая делает робота Pepper. Вторый конкурент — компания Qihan из Китая, они делают роботов Sanbot. В свое время международный телекоммуникационный холдинг SoftBank вложил в Aldebaran миллиард долларов. На эти деньги они построили семь заводов. На каждом — производство полного цикла. Так же поступили и китайцы. Правительство вложило в Qihan 700 миллионов долларов. Но когда ты делаешь продукт для нового рынка, такой подход недопустим. Для массового, устоявшегося рынка, который занимается телевизорами и лыжами, — пожалуйста. Но на новом ты должен быть быстрым, гибким. В итоге к 2015 году наши конкуренты выпустили по одной версии продукта, а мы — четыре. Мы постоянно улучшаем продукт и, благодаря тому, что собираем роботов вручную, как у Bentley машины, у нас каждый робот лучше предыдущего. Мы в режиме реального времени видим, какие есть проблемы, какие неполадки, отказы, и мгновенно устраняем их. Поэтому некоторые люди называют наших роботов «Калашников» от робототехники».
— Если смотреть на раннюю версию Promobot, она выглядит довольно футуристично. Нынешняя версия, наоборот, более антропоморфна. Уже давно ведутся разговоры на тему гуманизации робота, очеловечивания его облика, но так, чтобы избежать эффекта «зловещей долины» (человекоподобные роботы неприятны людям из-за мелких несоответствий реальности и поэтому вызывают тревогу и испуг). Чем в итоге обуславливается внешний вид робота?
— В нашем случае основная задача — привлечь внимание человека, расположить его к общению. Тогда повышается лояльность клиентов, а значит, растут и финансовые показатели компании, в которой работает робот. График «зловещей долины» демонстрирует, что у человека есть два положительных пика восприятия. Первый — когда робот напоминает человека, имеет корпус, руки, но остается машиной. Второй пик, наивысший, — это удовольствие от восприятия настоящего здорового человека. Мы ориентировались на первый пик, поэтому оснастили робота глазами, головой, руками, характером. Promobot ранней версии первого пика не достигал, был похож больше на терминал. Тем не менее мы стремимся и к следующему пику. Ведем разработки человекоподобного робота, делаем кожу, волосы. И таких роботов представим.
— Мне кажется, здесь есть любопытный момент. В целом разработчики стремятся к тому, чтобы в плане общения робот все же становился более человечным, более понятным. Но в то же время, когда мы сами начинаем общаться с роботом, то вместо того чтобы учить нейросеть живому общению, начинаем разговаривать подобно машинам. Даже при общении с «Алисой» (голосовой помощник от «Яндекса»), чтобы получить от нее внятный ответ, я должна четко, членораздельно проговорить запрос: «Какая… сегодня... погода?» С моей стороны получается подражание андроиду.
— Да, вы правы, однако придет тот момент, когда нейросети станут умнее. Микрофонные массивы станут слышать лучше, мы вообще не будем задумываться над тем, как мы произносим, и точно так же, как сейчас с вами, мы будем общаться с голосовыми помощниками. Технологии к этому идут, но пока приходится общаться с роботами членораздельно, чтобы не потратить свое время на произнесение фразы по новой.
— Журналисты часто отмечают, что ваши роботы внешне очень дружелюбные. Вы даете им имена?
— По умолчанию имя всех роботов — Promobot, но собственник может изменить его. У нас есть рекомендации, брошюра «Как придумать имя роботу». Мы не советуем называть его человеческим именем — Петей, Васей, Володей, — иначе сложный технологический продукт обесценивается. Не называйте также в честь предметов — «стол», «стул», «балкон». Для имени мы предлагаем использовать слово с корнем, связанным с видом деятельности компании, и прибавлять другой корень, который относится к робототехнике: бот-, трон- и так далее. Например, Сбертрон. В МФЦ робота зовут Хэлпер, в «Ума Кэпитал» — Умка, нормальное имя для робота, хоть и медвежье слегка.
— Можете вспомнить, сколько стоил ваш первый Promobot и сколько сейчас стоит самый продвинутый образец?
— Когда мы начали выпуск, стоимость была от 300 тысяч до 500 тысяч рублей. Сегодня Promobot-4 стоит от 1,2 миллиона до 1,9 миллиона рублей. По сравнению с 2016 годом, в 2017-м наша выручка удвоилась, а уже в 2018 году, когда мы все отладили и настроили, — утроилась (По данным «СПАРК-Интерфакс», в 2016 году показатель Promobot составил 37 миллионов рублей, в 2017-м — 69 миллионов рублей, в 2018 году — 214 миллионов рублей. — Примеч. Daily Storm). Кроме того, за 2018 год к нам от конкурентов перешло более 10 дилеров.
— Вы заключили уже достаточно много контрактов с зарубежными компаниями. Где сейчас продукции Promobot больше — в России или за границей?
— Наша продукция на 65% продается на экспорт. Где-то 10% — Северная Америка, еще по 10% — Европа и Африка, 20% — Ближний Восток. Но по странам на первом месте все-таки Россия.
— А с какими странами Ближнего Востока вы сотрудничаете? Чем там занят Promobot?
— Мы делаем поставки в Объединенные Арабские Эмираты, Саудовскую Аравию, Оман, Кувейт. Есть два варианта использования роботов. Первый — их покупают агентства и потом сдают в аренду на выставки, форумы, мероприятия, экспозиции. Второй вариант — взаимодействие с конечным потребителем. У нас есть контракты с Национальным банком Омана, сетью клиник в Кувейте, в муниципалитет Абу-Даби внедряем роботов на таможню.
— Буквально на днях вы заключили контракт со Швейцарией на поставку 1000 роботов Promobot. Кого будете поставлять туда? Роботов-банкиров?
— Было бы логично. Но там мы сотрудничаем с компанией, которая будет перепродавать роботов на самые разные площадки — банки, выставки, коворкинги. В общем, весь спектр услуг.
— А у кого сейчас в мире самый высокий робототехнический потенциал? И верно ли, что Япония, некогда шедшая в авангарде робототехники и задававшая ей тон, сейчас отошла в сферу развлечений, сферу решения бытовых задач и уже не соревнуется за мировое превосходство, как Китай или США?
— Да, все говорят «Япония, Япония», а я прошу назвать три бренда роботов из Японии, и никто не может назвать ни одного. Вспоминают в основном iRobot, но это американская марка.
Вообще, есть разные отрасли робототехники: промышленная, бытовая, сервисная, образовательная, медицинская. В каждой из них свои лидеры. По промышленной сейчас на первом месте компания Fanuc из Японии. На втором месте — немецкая Kuka. И на третьем месте — швейцарская компания ABB. Все они делают промышленные манипуляторы. Эти три фирмы занимают 80% рынка. Он сформирован в 70-е годы, давно поделен, поэтому здесь не получится отвоевать серьезных позиций. Все равно что лезть на рынок телевизоров или автомобилей.
Рынок сервисной робототехники, наоборот, формируется только сейчас, с 2010-х годов. Тут также есть три лидирующие компании: японская Aldebaran, китайская Qihan и мы. С точки зрения сбыта азиатские коллеги пока впереди, в них вложили миллиарды, раскрутили маркетинг. Но это дело времени. По качеству продукта мы уже их обогнали.
Что касается образовательной робототехники, на первом месте Lego. Но набирает обороты и российская «Трик и Роббо». Самый популярный продукт медицинской робототехники — экзоскелет для реабилитации. Здесь лидируют израильтяне, но они, к сожалению, теряют позиции. Есть американский, швейцарский экзоскелеты. В топ-5 входит и российская компания Exoatlet, которая делает более функциональное и доступное оборудование.
Наконец, бытовая робототехника — это роботы, которые задействованы в доме: роботы-пылесосы, мойщики окон, голосовой ассистент Alexa. Тут безусловный лидер сбыта — Китай, потому что продукт массового рынка, все пользуются. Хоть я и скептик, а робот-пылесос купил.
— А бостонские роботы (Boston Dynamics)? О чем они больше? В виде прыгунов и акробатов они совершенно не утилитарны. Но разработчики, играючи осваивая бюджет, видимо, решают важные медицинские задачи, отдельно прорабатывая «суставы», шарниры?
— Да, фундаментальная цель этих продуктов — исследование мехатроники, динамической стабилизации. И хорошие успехи в этом есть, но то, как исследователи этим распоряжаются, пожалуй, не самый эффективный способ. Пока бостонские роботы — продукт не для рынка, а для того чтобы отчитаться перед акционерами и перейти на новый этап финансирования.
— Расскажите немного, как происходит наполнение робота лингвистической базой. Вы придумываете для него какие-то шутки? Например, у вас есть робот-консьерж. Не закладывали в него речевые обороты, характерные для консьержа?
— Конечно, психологический интерфейс очень важен. У нас есть люди, которые придумывают для робота фразы, шутки, особенные сценарии поведения. Приведу пример. В России робот, когда видит девушку, включает глаза-сердечки и обращается к ней «красавица». Русские девушки это воспринимают очень хорошо. Но для западного рынка это пример харассмента. Робота обвиняли в сексизме, и мы полностью перестроили его аналитическую базу.
— Как вы думаете, возможно ли создание правового регулирования для роботов или некоего этического кодекса? Если в будущем, когда андроиды будут более распространены, их станут ломать, издеваться над ними или нападать на казахстанского робота-полицейского, — найдется ли кто-то, способный упрекнуть человека в жестоком отношении к роботам?
— Для того чтобы появилась законодательная основа, нужны две вещи. Робот должен стать самостоятельной экономической единицей, которой, по закону, можно нанести вред. А второе — робот должен стать полноправным членом общества, то есть у него должны появиться права, а вместе с ними и осознанность. На данном этапе это нереализуемо.
— Promobot освоил уже много профессий. Некоторые считают, что вскоре появятся новые луддиты, которые взбунтуются против технологий. Я не сторонник такого сценария, хотя в медиа рассуждения на эту тему постоянно мелькают. Например, в South Park были серии (раз и два), когда рабочие устроили забастовку против робототехники…
— «Из-за этих гадов мы без работы сидим»?
— Да! Как вы относитесь к такому беспокойству?
— Подобный страх был всегда. Другое дело, что и от технологий мы никуда не делись. Просто со временем писарь трансформировался в копирайтера. Карикатура в South Park была сделана на людей, которые не могут подстроиться под новые технологии. Они остаются за бортом прогресса, становясь маргиналами в обществе.
— Можно ли уже говорить о какой-то эволюции роботов?
— Самое важное здесь, что когда изобретается какое-то устройство и становится массовым, оно теряет название «робот». Ведь робот — это прибор, который освобождает человека от монотонной, рутинной или опасной работы. Например, стиральная машина по факту — это робот, который стирает; посудомоечная машина — робот, который моет. Но из-за того, что они попали на массовый рынок и есть теперь в каждом доме, роботами они больше не называются. И в дальнейшем наш Promobot будет просто называться «ассистент».
— Вы как-то раз выступали с лекцией про секс-роботов. Насколько эта сфера сейчас перспективна в России и в мире? Ей заинтересованы инвесторы?
— Сейчас это самая скрытая и недоступная для широкого круга отрасль робототехники. Об индустрии секс-роботов не упоминается ни в отчетах, ни в аналитических сводках, то есть направление игнорируется. Тем не менее оно является одним из самых быстрорастущих сегментов робототехники. Если роботов Kuka продается ежегодно 1000 штук, то RealDoll — 2000 экземпляров в год. Это связано с тем, что общество трансформируется, женщины становятся более самостоятельными и уже не нуждаются в кормильце. Мужчины точно так же научились организовывать домашний быт без женщин. Но институт семьи — это не только половые отношения. Нужно, чтобы кто-то встречал, жалел, выслушивал. Для этого появились секс-роботы, наделенные способностью общаться. Они своего хозяина боготворят, уважают, никогда не предадут. Такие секс-роботы пользуются большой популярностью на Западе, а также в Китае. В Китае, как известно, в 70-е — 80-е годы родители делали аборт, когда узнавали, что родится девочка. Поэтому сейчас в стране заметно больше мужчин, и они вынуждены искать альтернативу.
В России институт семьи пока имеет стандартный вид, но тем не менее секс-роботы есть. В Moscow Сity находится бордель, где можно за 5000 рублей в час выбрать робота по своему вкусу.
