18+
С момента гибели основательницы благотворительного фонда «Справедливая помощь» Елизаветы Глинки при крушении самолета Ту-154 у Сочи прошло почти три года. За это время изменилось многое, но дело Доктора Лизы живет. «Справедливая помощь» превратилась в мощный фонд, оказывающий помощь нуждающимся, но появился и другой фонд, который бережет память и подход к делу Глинки, подход, где самое главное — участие и милосердие. Он так и называется — «Доктор Лиза», его основали друзья и сподвижники Глинки в начале 2018 года.
Мы сидим в московском офисе благотворительного фонда «Доктор Лиза» на Пятницкой, 18 и говорим с мужем Елизаветы Глинки Глебом Глебовичем. Я жду руководителя организации Наталью Авилову, он — пьет кофе, приветливо улыбается и рассуждает о благотворительности и милосердии. Я — слушаю и разглядываю стены с детскими рисунками и портретами Лизы Глинки.
«Знаете, есть фонды, которые работают как корпорации, они собирают и жертвуют огромные суммы, это западный подход, он хороший и, в хорошем смысле слова, бизнесовый. А есть — милосердие, это скорее наш путь, российский. Вот по этому пути шла Лиза. И вот, знаете, я смотрю на Наташу, в ней очень много от Лизы», — говорит Глеб Глинка и грустно улыбается.
Глеб Глебович рассказывает, что очень долго не осознавал народной любви к своей супруге. «Я вообще очень смутно представлял, чем она занимается. В первый раз я понял, что ее знают и любят, когда мы были в каком-то ресторане и нам не дали расплатиться: «Не нужно денег, это же Доктор Лиза», — сказал официант», — вспоминает Глеб Глинка.
Офис в центре Москвы — это четыре комнатки. Здесь и склад, здесь и кабинет, здесь и кухня. Убранство довольно скромное для фонда, который поддерживают влиятельные бизнесмены и политики. По словам сотрудников, а их тут всего четверо, им хватает места.
Директор фонда Наталья Авилова заканчивает дела и проводит небольшую экскурсию по помещению, это занимает меньше минуты: «Там еда, там вещи, тут кухня, а там наш кабинет».
Все привыкли, что благотворительность — это хорошо, кто-то делает добрые дела, но не всегда до конца ясно, какие это дела, кто их делает и для кого. Наталья Авилова рассказала Daily Storm о волонтерах фонда «Доктор Лиза», кому они помогают, а кому нет, а еще о самом главном — о милосердии.
У нас есть три основные программы, хотя, на самом деле, разделять их на категории довольно странно и сложно. Мы помогаем людям, которые попали в беду. Вне зависимости от того, какая это беда. И тем людям, которым другие фонды почему-то не могут помочь. Но условно есть три программы. Это «В беде не бросай» — помощь людям, которые попали в трудную жизненную ситуацию, помощь бездомным, помощь малоимущим, помощь семьям с инвалидами, помощь пенсионерам. Мы даем им продуктовые наборы, помогаем им с медикаментами, мы направляем к больным волонтеров, чтобы помочь по дому или сопроводить куда-то, помогаем трудоустроиться. Бывает, что кормилец семьи лишился работы и семье нужно помочь продержаться два-три месяца, тогда они смогут вернуться к своей нормальной жизни.
Вторая программа — «Обними» — посвящена тяжелобольным людям, это помощь в том числе в хосписах. У нас есть два маленьких подшефных хосписа, в следующем году их будет больше. В этих хосписах мы обустраиваем все так, чтобы больным было не стыдно, не страшно, чтобы они были не одни, чтобы им было комфортно. Ведь часто в хосписах нет даже ванных. В одном из хосписов в Тверской области мы сейчас обустраиваем ванную комнату. Нет пандусов, нет отбойников, регулярно не хватает оборудования. С медикаментами обычно все хорошо, но вот средств для ухода за больными всегда не хватает. Есть проблемы с памперсами и простынями: то, что выделяется обычно, — это два памперса в сутки — их далеко не всегда достаточно.
Третья программа — это помощь детям и членам семей, пострадавших во время военных действий, катастроф и стихийных бедствий. Например, мы работали летом в Иркутске, когда было наводнение. Помогали людям, которые потеряли имущество, потеряли близких. В Забайкальске мы работали на пожарах. В Магнитогорске, когда была трагедия, взорвался газ под Новый год в жилом доме.
Это три основные программы, но, конечно, любой человек, который придет сюда и скажет: «Девочки, я голодный» или «Мне нечего надеть», «У меня беда, я потерял работу», если человеку нужна помощь, если никакой другой фонд в силу каких-то причин не может ему помочь, мы этого человека будем опекать по мере сил.
Мы не будем помогать тем, кому уже помогают 20 других фондов. У меня еженедельно есть обращения от мам детей, например, с ДЦП. В стране есть очень много фондов, которые собирают деньги именно для помощи детям с ДЦП. Мы не будем дублировать деятельность коллег. Они должны заниматься своим делом, а мы будем заниматься своим.
С другой стороны, есть люди, которым помогают многие, например бездомным. Но по зиме этой помощи всегда не хватает. Будь у нас даже в 10 раз больше организаций, все равно будут бездомные и голодные, все равно будут обморожения, все равно будет это желание вернуться к нормальной жизни, все равно будет не хватать ночлежек. Мы работаем с теми, кому чаще всего нужна помощь и кто чаще всех остается наедине со своей бедой.
После гибели Елизаветы Глинки был действительно очень сложный момент, было непонятно, куда двигаться дальше, были даже мысли закрыть организацию и разойтись по домам. В итоге в 2018 году мы с мужем Елизаветы, родственниками, друзьями и частью старой команды, которая работала с ней много лет, приняли решение создать новый фонд, чтобы не было больше разногласий о том, что делать дальше. Эти люди основали со мной фонд «Доктор Лиза», ему пока нет и двух лет. Здесь мы стараемся сохранить подходы Глинки. Это со временем становится сложнее, потому что меняется законодательство.
Еще пять-семь лет назад к нам мог прийти любой голодный человек и просто получить еду, даже не показывая документы, без составления бумаг. Елизавета не раз говорила: «Лучше я один раз накормлю того, кто меня обманывает, чем не накормлю голодного один раз». Приходит человек, нуждается в помощи, мы покормим, перевяжем, продуктовый набор дадим. Так было. Сейчас сложнее, потому что мы должны брать комплекты документов, ИНН, пенсионное, всех этих подопечных оформлять. Что мы и делаем по мере сил. Но не секрет, что случаются экстренные ситуации. Например, по дороге на работу я могу встретить бабушку, которая просит милостыню, и, конечно, я приведу ее в фонд. Для таких ситуаций, когда человека нужно одеть, накормить, выдать ему пальто, у нас есть резерв, который хранят для нас друзья Лизы. Они являются попечителями фонда и содержат резерв из своих личных денег, чтобы я могла кому-то оперативно помочь, не задумываясь об отчетности. Чтобы не спрашивать у человека 11 справок, а накормить его, дать теплые носки, новые сапоги и как-то помочь.
В фонде традиционно много волонтеров. Мы не будем расширяться. Лиза всегда работала маленьким мобильным коллективом, в этом как раз и был смысл. У нее было два помощника: один помогал работать с теми, кому нужна помощь, а второй — с теми, кто помощь приносит. Ну и как: охранник, грузчик, это все одно лицо зачастую было. У нас то же самое. Я в фонде и уборщица, и секретарь, и бухгалтер. У нас мало кадровых ресурсов, но у нас есть несколько десятков волонтеров, нам опять же повезло, они у нас работают по двум программам.
Одна — это помощь лежачим больным, пенсионерам или людям с инвалидностью. Здесь заняты волонтеры с машинами, которые развозят продукты, памперсы и медикаменты или помогают добраться куда-то к месту лечения. Нам до сих пор нужны волонтеры с машинами. Их всегда не хватает. Вторая категория — это работа на площади трех вокзалов. Добровольцы дважды в неделю, в четверг и субботу, ездят с нами и помогают бездомным. Кстати, к нам в последнее время все больше людей приходят не бездомных, а жителей соседних с вокзалами домов. Это нищие пенсионеры, одинокие люди, которые почти все свои сбережения тратят на квартплату, лекарства, и у них иногда просто не остается денег на еду. Они приходят к нам, и мы помогаем. Таких людей сейчас 100-150 постоянных.
Волонтеров у нас примерно 60 человек, и это тоже тот случай, когда наши волонтеры и волонтеры Крутицкого патриаршего подворья объединяются. Владыка Серафим благословил нас на эту работу. И в офисе у нас был. Мы понимаем, что, объединив команды, можем сделать не в два раза больше, а в десять. У нас люди настолько разноплановые! Есть повара, есть медики, есть социальные работники с большим опытом, есть люди с большим влиянием, бизнесмены, которые иногда одним звонком могут нам раздобыть какой-то билет, который сложно достать, чтобы отправить человека срочно домой, потому что он нуждается в лечении или семья готова его наконец принять. Иногда это вопрос нескольких дней: сможем мы спасти человека или нет.
Самое большое количество волонтеров работает с нами на вокзалах, конечно. Большое обучение проходят те добровольцы, которые работают со мной. Я традиционно веду программу помощи детям, пострадавшим в результате военных действий. Они никогда не ездят в Донбасс или Сирию. Я в такие поездки всегда езжу одна. Но сбором гуманитарных грузов, взвешиванием, упаковыванием, складированием и доставкой занимается тоже достаточно много волонтеров. Добровольцы посещают детей, которые сейчас находятся в больницах Москвы или других регионов, но они у нас сначала проходят испытательный срок минимум в полгода. Потому что, не секрет, есть люди с неустойчивой психикой, есть люди, которые сами нуждаются в помощи, которые при виде этого ребенка могут сами разрыдаться и так и ребенка напугать, и маму. Конечно, мы должны тщательно проверить человека, прежде чем допустить его к работе с детьми.
Я люблю этот вопрос. Многие неправильно все воспринимают. Думают, что мы за бюджетные деньги сидим и своевольничаем. Нет! Нашему фонду помогают люди, которые хотят по ряду причин, только им известным, помогать именно детям Донбасса. Я еще раз напомню, наш фонд никогда не берет бюджетных денег, никакого отношения к налогам, которые платят граждане, мы не имеем.
Мы маленький частный фонд. Это ведь как работает. Кто-то приходит в фонд и говорит: «Вот вещи, только ни в коем случае не отдавайте их бездомным». И мы не будем их давать бездомным. Самое интересное, некоторые из таких потом идут с нами работать на вокзал. А есть люди, которые говорят: «У меня есть небольшая медицинская компания, есть возможность передать 20 матрасов для детской больницы, и я хочу, чтобы они уехали в Донбасс». Все, что мы делаем, — соединяем тех, кому нужна помощь, с теми, кто хочет помогать. Мы готовы для этого ехать в тяжелые гуманитарные поездки, мы обучены, рискуем иногда собственной жизнью — это наша ответственность. Но больше мы ничего не делаем, только соединяем людей. Помощь — это добрая воля тех, кто ее передает. Вот сейчас на складе стоит огромный груз на несколько миллионов рублей. Несколько частных жертвователей передали нам деньги и оборудование, для того чтобы детские больницы в Донбассе получили оборудование и медикаменты, потому что сейчас эти дети очень часто вынуждены приезжать на лечение в Россию. Потому что в Донецке им помочь невозможно. Теперь их будут лечить там. У нас есть большая программа, она называется «Воссоздание», и мы занимаемся обучением врачей в Донбассе. Мы хотим, чтобы дети могли получать помощь там.
Самую большую помощь нам оказывают обычные люди, которые переводят деньги через сайт или приносят вещи в офис фонда. Две банки тушенки, парочку коробочек конфет, носки, валенки… Такая помощь удовлетворяет потребности наших подопечных процентов на 80. Но у нас есть крупные компании и друзья, которые сотрудничали еще с Елизаветой Петровной Глинкой и со мной, поскольку я была ее помощницей. Появляются у нас и новые друзья. Но мы не собираем деньги, еще раз повторюсь. Часто мы видим удивленные глаза спонсоров, которые говорят: «Вы знаете, до вас к нам приходили 10 фондов, и мы всем отказали, потому что деньги, деньги, деньги, деньги. Но подождите, мы — кондитерская фабрика. Возьмите конфетами. Им не нужно». А мы конфетами возьмем! Мы потом просто собираем целый сборный груз и целенаправленно помогаем дому престарелых, детскому дому, хоспису или больнице.
А в феврале мы проводим прекрасную акцию. Ее спикер Госдумы Вячеслав Володин поддержал, она называется «Доктор Лиза, мы помним». Мы проводим ее по всей стране с организацией «Мамы мира». Это день рождения Лизы — 20 февраля, мы призываем всех сделать небольшое или большое доброе дело. Как есть 8 Марта или День святого Валентина со своими традициями, вот и мы такой же праздник пытаемся создать. Чтобы лет через пять или десять человек просыпался и думал: «Ну вот, опять этот День добра, пойду что-нибудь доброе сделаю!» Или: «Ура! День добра! Пойду что-нибудь доброе сделаю». Понимаете?
Володин был другом Лизы Глинки, он дружески поддержал ее в один из сложных моментов в 2014 году, именно дружески, и с тех пор они очень хорошо общались. Тогда они вместе сделали рабочую группу для помощи детям Донбасса и разработали алгоритм помощи. Недавно мы с ним советовались по поводу создания центра Елизаветы Глинки, который мы хотим открыть тоже в феврале ко дню ее рождения. Он станет своеобразным музеем доброты, но музеем живым, интерактивным, наполненным волонтерами. Будет и экспозиционная составляющая, рассказ про Елизавету Глинку, людей и фонды, которые сейчас помогают людям, но это не главное. Это будет действительно живой центр. Информация, волонтерские курсы, рассказы о том, как можно помочь людям.
Я думаю, что открытие центра пройдет с привязкой к выходу фильма «Доктор Лиза». Один из попечителей нашего фонда и ближайший друг Лизы Глинки снял о ней фильм, работа над ним заканчивается. Один из предпоказов решили провести в Госдуме.
У нас всегда есть чувство незавершенности. Чувства гордости от работы, пожалуй, нет никогда. Вот Ванечка Крапивин. Это тот случай, когда ребенку были готовы помочь все. У него были лучшие врачи. Но он остался сиротой и, по сути, стал приемным сыном нашего фонда. Наши добровольцы ездили к нему, ухаживали, стригли ноготки, мыли голову, читали книжки. К сожалению, он заразился инфекцией, и нам не удалось его выходить, но из-за этой работы многие наши добровольцы поняли, что деньги не решают всех проблем. Решает любовь, милосердие и личный подход.
У нас есть подопечный из Луганской области — Даня, у которого тяжелое и неизлечимое, как мы думали, онкологическое заболевание. Он приехал с мамой в Москву на лечение бесплатно по программе помощи за бюджетные средства. То есть деньги были не нужны. Но сложности там были. Отец, узнав о болезни ребенка, бросил семью. Мать осталась одна с ребенком в чужом городе, два ребенка остались с бабушкой в Луганской области. И у мальчика прогнозы были плохие. Но, знаете, бывают ситуации, когда эмоции и тепло людское важнее лекарств. С детьми особенно, со взрослыми это не так хорошо работает, но вот с Данечкой мы сообща составили такую программу, чтобы он хотел жить. И он у нас ходил на спектакль про храбрых ежиков, наш друг катал его на дорогущем крутом автомобиле, делали фотографии, водили в музей динозавров, на мастер-классах в «Кидзании» он успел побывать и врачом, и полицейским... Мы решили, что, наверное, одних только медикаментов недостаточно, а нужно включить все наши усилия, чтобы ребенок ждал каждый новый день. Данечка сейчас дома, приедет через три месяца на обследование снова, у него серьезные, заметные улучшения. Вот эти усилия десятков волонтеров, по словам врачей, сделали очень важный задел к успехам в лечении.
Лиза была уникальная, она оставила после себя этот подход человечный, когда ты своими силами не спасаешь планету, но делаешь для конкретного человека здесь и сейчас то, что тебе по силам. И по мере сил вдохновляешь других не быть суперменом и спасать всю планету, но делать то, что здесь и сейчас ты сделать в состоянии. Кто-то водит машину, кто-то умеет лечить, кто-то может сварить борщ для бездомных. Важно сохранить этот уникальный подход. Важно, чтобы люди и через 10, и через 20 лет помнили о ней, вдохновлялись ее примером и делали добрые дела.
Понимаете, большие системные фонды нужны, мы с ними не соперничаем. Когда у ребенка заболевание печени и ему срочно нужна пересадка — наш фонд никогда за три дня не соберет пять миллионов на операцию. А они работают как страховые компании, у них хорошие офисы, большой административный аппарат, менеджмент, реклама, краудфандинг и фандрайзинг, потому что им нужно собрать для решения задачи очень много денег. Это другое направление благотворительности, оно нужно, безусловно. Но нельзя забывать, что когда есть ребенок, который попал в больницу, вот он прооперирован, он с мамой, мама может заболеть, может быть одиночкой, у нее на еду может не быть денег, негде жить.
Вот ситуация с мальчиком Ваней Крапивиным. Мальчик — герой, защищал маму от преступника, получил три удара гантелей по голове и впал в вегетативное состояние. Мама получила 27 ножевых, выжила, ребенок выжил, но мать лишили родительских прав. Семья не смогла опекать ребенка. Ваня оказался в лучшей клинике — клинике Рошаля. Но он остался один. Для него было собрано несколько миллионов рублей, но они оказались не нужны, потому что он россиянин и его лечили бесплатно. Но ему нужен был кто-то, кто помоет ему голову, подстрижет ногти, почитает сказку, проследит, чтобы он попал в реабилитационный центр, чтобы вернулся оттуда на следующую операцию. Тут не все решается деньгами. И такие ситуации регулярны. Иногда простой разговор с человеком поможет больше, чем материальная помощь.
Мы собираем не деньги. Наша задача собрать вокруг себя как можно больше неравнодушных людей. Эти люди не обязаны быть какими-то богачами, но они тоже могут помогать нуждающимся. Мы сталкиваемся с этим постоянно. Например, приходят бабушки: «Доченька, вот, я носки связала, больше у меня нет ничего. Я слышала, что в Иркутске наводнение и вы там помогаете. Передай им мои носочки». И вы бы видели, какая эта бабушка счастливая!
Вокзал — показательный для нас. Лиза начинала свой фонд в 2006 году с того, что она нашла бездомного у Павелецкого вокзала, помогла, а там пришли другие бездомные и спрашивают: «А мы?» И вот она приехала на следующей неделе. И так далее. У нас на вокзале есть выделенное место, мы не мешаем никому, мы всегда убираем за собой, и вот есть сотня бездомных. Каждый, кто получил помощь, еду, одежду, говорит: «Спасибо, доченька, да как же у вас вкусно, да какие же вы молодцы». И ты просто купаешься в этом ощущении нужности и доброты. Но обязательно каждый раз мимо нас кто-то пройдет, незнакомый какой-нибудь человек, не пожалеет времени, пнет наш котел или термос с чаем и скажет: «Расплодили тут грязь, бомжей плодите, сдайте их в трудовые лагеря!»
Мы сталкиваемся с тем, что есть непонимание в обществе. И вот Елизавета Петровна, кстати, здесь тоже видела свою миссию. Она вела блог в ЖЖ, в котором разъясняла, что бездомным в любой стране может стать каждый. Мы вот за свою работу разве что депутатов пока не встречали. И актеры есть, и бизнесмены, и доктора… Пресловутое «от сумы и от тюрьмы…»
Она всегда разъясняла, что мы не разводим грязь, не плодим бездомных, мы делаем так, чтобы этот бездомный как минимум был не агрессивен, потому что он сыт, у него есть теплая куртка и он с вас ее не снимет по пьяни где-то в подъезде. Если он кашляет, мы его направим в больницу, убеждаем их ездить на санитарные станции. Большая работа наших добровольцев в том, что благодаря контакту и простому человеческому разговору можно многих вернуть назад, в нормальную жизнь. Да, мы не можем помочь всем, но кого-то нам удается возвращать.
Мы заканчиваем беседу с Натальей Авиловой под запись, но как будто наговориться до конца не получилось. «Приходите к нам волонтером. На вокзал съездим. Готовить умеете?» — спрашивает она. Не отвечаю ничего определенного, но, может, и правда приду.
