18+
Ровно год назад 9 августа Белоруссию охватила волна протестов, вызванная переизбранием Александра Лукашенко на новый срок. Во время масштабных акций были задержаны тысячи человек, десятки получили ранения, несколько человек погибли. На этом фоне оппозиционные лидеры (те, кого не арестовали) покинули Белоруссию, а вместе с ними за границу стали уезжать другие несогласные. Daily Storm публикует монологи участников тех событий — сотрудницы оппозиционного портала Tut.by, таксиста, к которому приходили переодетые силовики, а также координатора забастовок, участвовавшего в стычках с милицией. Протесты в стране утихли, но преследования белорусов продолжаются — некоторые люди покинули страну совсем недавно. Собеседники издания попросили не называть своих настоящих имен.
Валерий, водитель такси
С октября 2020 года я понемногу включился в активизм: ходил на марши, митинги. Тогда же в один из дней я скинул фото пистолетов в протестный Telegram-чат, чтобы поднять боевой дух и настроение людей. Написал еще, что эти пистолеты якобы обронили силовики, мол, ищите их.
Буквально через два-три дня утром ко мне постучали в квартиру. Сначала я не ответил, подумал, постучат и успокоятся. Но стук продолжался. Я решил открыть. Смотрю в глазок — вижу одного из сотрудников ЖЭСа (жилищно-эксплуатационная служба. — Примеч. Daily Storm). Даже не самого сотрудника, вижу только его форму: майка, роба. Открыл, а там стоят семь человек. Меня сразу же затолкали в комнату, заломали руки, кинули на пол. Побили немного. Как я потом понял, «жэсовцем» оказался переодетый сотрудник ГУБОПиКа (Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией МВД. — Примеч. Daily Storm). Остальные — тоже, но одеты были в спортивные вещи и в балаклавы.
Когда привезли уже в отделение, то поставили перед выбором: либо я сажусь в тюрьму на 10 лет (я даже не понял — за что), либо начинаю сотрудничать. Сдавать всех протестующих, кого знаю. Меня пытались задавить морально: говорили, что знают, где и в чем я участвовал, что якобы есть много фотографий со мной. Третий вариант, придуманный уже мною, — уехать. Менты, наоборот, запугивали — если уеду, то будет еще хуже.
Мне пришлось написать записку о сотрудничестве под диктовку сотрудников ГУБОПиКа: «Даю свое согласие на негласное сотрудничество с органами внутренних дел, на разоблачение радикально настроенных граждан — тех, кто пытается подорвать конституционный строй Беларуси». Сдавать я никого, конечно же, не стал. Вечером, когда меня отпустили из отделения, уехал ночевать к родным — на то время, что я был задержан, у меня дома выключили свет и электричество.
Из Беларуси уехал спонтанно, недели не прошло после задержания. Закинул всего несколько вещей в сумку. Единственное, были трудности с деньгами на билет. Я до конца не знал, смогу ли я уехать.
За шесть часов до автобуса на Украину я нашел деньги и купил билет. Прожил там месяц, так и не смог найти работу. На родине я работал водителем, мои права остались в Минске. Они так и остались в ГАИ из-за штрафа. Я его даже оплатил, но из-за того, что уезжал спонтанно, права забрать не смог. Сейчас, очевидно, я не могу вернуться в страну за ними из-за сложившейся ситуации.
Депрессия была дикая, состояние — подавленное. Все родные и близкие остались в Беларуси. Я обратился в польское посольство, попросил гуманитарную визу. Так, на второй месяц иммиграции, перебрался в Польшу. Отсидел карантин и устроился работать на склад. Около двух месяцев проработал, но меня кинули на зарплату — до сих пор разбираюсь с бывшим работодателем через различные польские инстанции. Затем начал работать в службе доставки. Без знания языка в Польше сложно найти работу. Сейчас потихоньку учу язык.
После отъезда я все равно минимально, но продолжал свою деятельность в разных Telegram-каналах. Даже администрировал два канала, их признали экстремистскими. В Беларусь планирую вернуться, только если поменяется власть. Вернусь сейчас — не дадут спокойно жить, сразу же посадят.
Есть, конечно, одно обстоятельство, при котором я смогу вернуться в Беларусь, — если пойму, что что-то началось. Увижу, что люди выходят на улицы, и не чай попить, не цветы подарить, а что-то другое, посерьезнее. При этих обстоятельствах я лесами, оврагами и болотами вернусь в Беларусь и буду помогать своим одержать долгожданную победу.
Все друзья и родные у меня остались в Беларуси. За все девять месяцев, что я нахожусь в другой стране, я с ними не виделся. Конечно, мы поддерживаем связь. У отца вот был юбилей, а бабушка умерла — но я не смог к ним приехать.
Екатерина, сотрудница Tut.by
В Минске я работала в крупнейшем информационном портале Беларуси — Tut.by. Причем не в должности журналиста. Но в мае 2021 года наша редакция подверглась репрессиям со стороны силовиков. Задержали ряд сотрудников портала. У многих моих коллег прошли массовые обыски. После этого появилась мысль покинуть страну. Ко мне домой пришли сотрудники Департамента финансовых расследований с понятыми. Человек пять, все в масках. Они изъяли из квартиры всю технику: два ноутбука и мой мобильный.
После этого повезли на допрос — часа три следователи общались со мной, при этом не говорили, выйду я с допроса или же буду задержана. Определенно, оказывали психологическое давление. В итоге отпустили под подписку о неразглашении.
До этого нашей семье поступали рекомендации от знакомых, в том числе от работодателя, что если есть возможность, нужно уезжать из Беларуси. Вся эта ситуация стала последней каплей — мы с мужем поняли, что нужно покидать страну.
Мы думали недели две и решились на переезд в Польшу. Это июль 2021 года. Когда подавали документы на получение визы, делали пометку: «Выезжаем в связи со сложившейся политической обстановкой в стране и опасаемся за свою безопасность». Из Минска до Москвы мы добирались поездом. Затем на самолете прилетели в Санкт-Петербург, а уже оттуда — в Варшаву. По прилете попали на десятидневный карантин. Нельзя было даже выйти за продуктами. Нам помогли соседи по лестничной клетке — украинцы, которые ездили за едой.
Сейчас я не работаю. Занимаюсь устройством ребенка в детский сад, а муж со следующей недели выходит на работу, по специальности. В Беларуси он работал технологом, в Польше без труда нашел себе работу. У нас с мужем все родственники остались в Беларуси. Первое время очень за нас переживали, отговаривали от эмиграции. Не хотели нас отпускать. В первую очередь, переживали за ребенка. Волновались, как к нам отнесутся в чужой стране, будет ли поддержка. Сейчас, когда они узнали, что у супруга есть работа, что мы живем не впроголодь, нашли квартиру — переживаний у родственников стало намного меньше.
Вернемся ли мы на родину? Вопрос сложный. Конечно, хочется, чтобы политическая ситуация в стране изменилась и тысячи соотечественников жили в новой, свободной Беларуси.
Матеус, координатор протестов
Я уже довольно давно не живу в Республике Беларусь — переехал на Украину как раз из-за безвыходности ситуации в родной стране. Но в июне прошлого года увидел, что у народа Беларуси есть реальный шанс выбраться из 27-летнего рабства. Тогда же начал активно помогать землякам дистанционно: создавал оппозиционные группы, придумывал листовки, привлекал новые лица в «протестные круги». Настрой был боевой. Чувствовал радость от того, что Родина проснулась, была легкая эйфория от осознания грядущих возможностей.
9 августа, в день объявления итогов выборов, приехал в родной город, чтобы лично во всем участвовать. И сразу же — первое столкновение с ментами, стенка на стенку, ночью. Когда нас в первый раз пытались разогнать. Тогда мало людей стало отбиваться. А когда к «лошкам» подошло подкрепление, я оглянулся и увидел, что стою в группе из человек 30-50. Остальная толпа, примерно 10 тысяч человек, деликатно от нас отошла. Мне пришлось бегать и просить людей в два раза здоровее меня встать хотя бы вторым рядом, чтобы нас просто не снесли. Но до этого не дошло — все просто разошлись ближе к двум часам ночи.
Люди не просто надеялись, они свято верили, что диктатуру можно уронить маршами и лозунгами. Осознавать это было больно, но я все равно с утра и до поздней ночи был на улицах, безуспешно пытался организовать хоть что-то: забастовки, блоки дорог, самозащиту. Однако тогда доминировали «невероятные» (аполитичные до этого момента люди, которые надеялись, что режим уйдет сам), — меня назвали провокатором за призыв защищаться и не бояться, чуть не избили свои же.
— Он провокатор, держите его, он ментовский провокатор, — кричали они в ответ на мой призыв подойти ближе, за слова «чего мы боимся, это же наш город».
Из-за всего происходящего, вялости людей, я и сам довольно вяло участвовал в маршах, но помогал организаторам, писал методички. Первоначально надеялся, что мой народ — не идиоты, которых можно 27 лет безостановочно ***** (бить. — Примеч. Daily Storm), а они все равно будут ожидать, что в этот раз будет все по-другому. Первые дни протеста подорвали мою веру в то, что все можно быстро изменить. А играть вдолгую я тогда не был готов.
Осенью появилась операция «Гидра». Мы активно пытались внедрить ее использование. Взяли идею, которая применялась еще во времена, кажется, Первой мировой. Я просто адаптировал тактику под наши реалии. Помогал организовывать акции прямого противодействия (блоки дорог, забастовки, диверсии). Что не получилось сделать? Объединить и организовать белорусов. Не смог объяснить большой массе людей простую истину: если вы сдадитесь, проиграете — *** (конец. — Примеч. Daily Storm). Всем, без исключения.
Когда понял, что тут, считай, с нуля надо организовывать революцию, — уехал. Конец осени где-то. Провернуть отъезд было на удивление легко — либо позволили, либо я не сильно засветился. Все это время минимально помогал, чем мог. Сейчас, если я пересеку границы Республики Беларусь, — мне грозит мгновенный арест.
Конечно, есть отдельные случаи мести псам режима. Ребята жгли машины или обливали краской. Били ментов, вредили их имуществу. Лично знаю минимум про три случая поджога и один случай избиения гаишника. Машины поджигали прокурору и сотрудникам ГУБОПиКа. Важнее тут, кстати, не кому мстили, а что за это было. Ответ: ничего. Исполнителей до сих пор не нашли. Даже не задержали никого и не обвинили по заведомо ложному предлогу.
Как так получилось? Диверсия в исполнении маленькой группы, которая просто немного подготовилась к акции по методичкам, что курсируют с августа. Нагло и дерзко показали волю. Самое важное — создать прецедент. Показать, что так можно, что борьба идет. И знать, что никто тебя не осудит, если ты делаешь полезное дело.
С апреля по настоящее время пытаюсь вновь активизироваться. Все те же попытки объединения, написание методичек, участие в активностях. Настроение — боевое. Вижу, что мы сейчас эволюционируем. Вижу людей, которые через кровь и боль рвут свою связь с безвольным стадом. Понимаю, что если это развить, то мы можем вдарить так, как не смогли бы в августе, даже будь умными и организованными.
Сейчас наше движение напоминает Российскую империю в середине-конце Первой мировой войны. Куча маленьких, обособленных организаций, которые пока скрываются, набирают силу. Они только начинают обмениваться ресурсами, которых пока, увы, мизерное количество и недостаточно для чего-то громкого.
Протест умер, но перед смертью успел родить революцию. И сейчас эта маленькая, но очень умная, храбрая, дерзкая революция маскируется под безвольное стадо и набирается сил, ожидая момента, когда можно будет вдарить во всю мощь по псам усатого «фермера». И его черед придет.
