18+
Пенсионная реформа продолжает будоражить российские регионы, в ряде которых акции протеста носят уже регулярный характер. Однако вместо того, чтобы ее смягчить и начать диалог с населением, власть фактически самоустранилась. О том, почему так происходит, а также о вероятности возращения страны в лихие 90-е специальному корреспонденту «Шторма» Наталье Башлыковой рассказал вице-президент Конфедерации труда России, замглавы фракции «Справедливой России» Олег Шеин.
— Олег Васильевич, протестная активность в регионах стихийно растет. Но такое впечатление, что власть самоустранилась от этой ситуации и упорно не хочет этого замечать. Как Вы это объясните?
— Очевидно, что попытка протащить пенсионную реформу летом, в условиях отпусков и чемпионата мира по футболу, в расчете на то, что население не обратит на это внимание, закончилась полным фиаско. И, конечно, людей, которые рекомендовали руководству страны исходить из такой логики, надо увольнять, потому что они ничего не понимают в общественных взаимоотношениях и в итоге формируют в стране глубокие политические кризисы.
Очевидно, у авторов реформы была логика, что выступления выдохнутся, но эта логика не соответствует реалиям, потому что количество участников акций возрастает и их амплитуда движения — тоже. Люди готовы выходить не раз и не два, общее количество участников уже превысило количество в 230 тысяч человек. А сами митинги сегодня проходят там, где их вообще никогда не было за всю историю новой России. И для лета их численность вполне приличная.
Вы знаете, что в Москве сформирована коалиция, в которую вошли представители «Справедливой России», КПРФ, «Яблока», «РОТ ФРОНТа», а также общественных организаций, в том числе «Гражданской солидарности» и «Гражданского патруля». Мы настроены продолжать — 2 сентября мы проводим коалиционную демонстрацию по всей стране.
Уже известно, что выступления предполагаются в Санкт-Петербурге, Астрахани, Екатеринбурге, Перми, Краснодарском крае... География будет возрастать, и мы видим, что «Единая Россия» и власть фактически оказались в изоляции.
— Почему власть не пытается из нее выйти? Она не понимает, что происходит?
— Мне очень трудно проникнуть в эту логику. Думаю, что власть очень оторвана от реальной картины в стране. Очевидно, что она восприняла итоги голосования 18 марта (когда Владимир Путин победил с результатом 76,7%) как вотум доверия на все. Хотя всем понятно, что это было очень консервативное решение общества, и оно показало, что население России не хочет больших перемен и стремится остаться в прежней системе координат. И при этом люди фиксировали желание, чтобы власть больше занималась социальными вопросами. И она занялась, но таким образом, чтобы от них не оставить камня на камне.
К чему это приведет, покажет время. Но очевидно, что еще одним маркером, на который будут смотреть инициаторы реформы, станет единый день голосования 9 сентября, не применительно к выборам губернаторов, которые, кстати, от этой повестки уходят как от чумы. И строго говоря, этот вопрос не к ним, потому что это федеральная и партийная повестка.
Соответственно, если 9 сентября люди не будут сидеть дома, а придут на избирательные участки и проголосуют против той партии, которая хочет их обокрасть и обречь их детей на нищету, это тоже будет дополнительным импульсом к тому, чтобы необходимое политическое решение об отзыве этой антироссийской реформы было принято.
— Сможет ли изменить ситуацию с реакцией общества на реформу Госдума, которая 21 августа проведет на эту тему широкие общественные слушания?
— Госдума в данном случае не обладает субъектностью, как ей не обладает и «Единая Россия». Это не тема притравочных станций, когда депутаты заступились за животных, и не какие-то локальные вопросы. О том, что этой субъектности нет у 75% депутатов, было хорошо видно, когда законопроект о пенсионной реформе принимался в первом чтении.
Что касается парламентских слушаний, то есть два возможных сценария. Один — это попытаться увести внимание общества с помощью отдельных и одновременно ничего не решающих элементов. Например, давайте мы запретим увольнять пожилых людей и введем за это уголовную ответственность (предложение Минтруда)… Но люди, которые это заявили, либо ничего не понимают в трудовых отношениях, либо они несут заведомую чушь. Или предложение выгнать всех гастарбайтеров, чтобы у людей в возрасте появились рабочие места. Но авторы этой дивной инициативы наверняка не звонили в МИД РФ и не спрашивали мнения Лаврова о введении визового режима со странами СНГ.
То есть это будет либо набор мелочных, локальных вещей, которые ничего не решают, либо это будет некий коридор уступок содержательного характера — по пересмотру временных параметров: к примеру, 58 лет для женщин и 60 лет для мужчин — вместо 63 и 65.
— Но Вы как-то в этом не уверены?
— Да, потому что это не повестка Госдумы, а повестка Кремля и президента. И, конечно, при этом возникает вопрос, а с чего бы президенту отдавать свою инициативу парламенту? Не говоря уже о том, что общество может не устроить и такой компромисс.
— С другой стороны, Госдума ведь не сама по себе решила провести эти слушания, для которых депутатов вроде как отзывают из отпуска…
— Что касается вызова, это не совсем так. Это парламентские слушания, на которые можно ездить, можно не ездить. Например, я на них буду, потому что лично меня эта тема волнует, но это не значит, что там будут присутствовать все 450 депутатов. Если там будет человек 200, то это уже будет удивительно.
— Вы допускаете для себя, что парламентские партии изменят свою позицию по пенсионной реформе, если она будет смягчена? Ведь они вносят свои поправки в законопроект, принятый в первом чтении, в том числе «Справедливая Россия»…
— Вносим, конечно. Наша поправка очень простая: оставить все как есть, 55 — 60. Я не думаю, что отношение парламентской оппозиции к реформе изменится. Как может измениться отношение к ограблению ?! Потому что иначе назвать эту реформу невозможно…
Причем ограбление ограблению рознь. Если мы берем нашу страну в 30-е годы, когда ограбили крестьян, там была какая-то логика. Высвобожденные ресурсы были направлены на индустриализацию страны. То же самое было в странах Европы, просто на сотню лет раньше. А здесь-то ограбление в чью пользу?
Речь идет о том, чтобы просто уменьшить государственные затраты на общество. Ну как с этим можно мириться! А если быть еще более точным, то увеличить прибыль корпораций, чтобы они не платили налоги, и соответственно, косвенным результатом является отказ в предоставлении пенсии огромному количеству граждан России. То есть с чего бы нам помогать этим корпорациям?! У них есть своя партия, она называется «Единая Россия».
— На Ваш взгляд, почему профсоюзные организации России не так активны в защите интересов общества?
— Это не совсем так. Как в стране не одна партия, так и не один профсоюз. У нас есть две крупные профсоюзные организации — это Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР) и Конфедерация труда России (КТР), которую я имею честь представлять. Именно КТР была автором известной петиции против повышения пенсионного возраста, которая послужила стартом кампании, собравшей три миллиона подписей. Именно КТР стала точкой кристаллизации объединенного штаба партий и общественных организаций, выступающих против реформы, и активно организовывала выступления в регионах России.
Конфедерация труда России представляет из себя новый профсоюз, который, к большому сожалению, не такой многочисленный. Но это связано с проблемами в трудовом законодательстве, которое не защищает профсоюзных активистов.
Если же мы берем ФНПР, то у нее возникла проблема внутреннего кризиса. Дело в том, что если для КТР стратегический партнер — это «Справедливая Россия», то для ФНПР — это «Единая Россия», которая стала проводником реформы. Более того, около 30 депутатов, представляющие в партии власти бывших профсоюзных лидеров, все без исключения проголосовали за эту реформу. Это формирует серьезный внутренний дисбаланс в этой организации. Поэтому у ФНПР нет единого штаба, единого решения, хотя в регионах представители этой организации активно выступают, особенно в Сибири и на Урале.
Все выступления сегодня идут от КТР, парламентской оппозиции. В ряде городов их проводит непарламентская оппозиция, но это понятно, потому что у нее нет своей региональной сетки.
— А Навального Вы считаете участником протестной активности?
— Очевидно. Он заявил, что выступает против этой реформы, и призвал всех выходить на митинги.
— Некоторые политологи считают, что такая позиция власти может привести чуть ли не к революционным событиям в России. Как Вы оцениваете эту ситуацию и каковы Ваши прогнозы на этот счет?
Безусловно, эта реформа дестабилизирует политическую ситуацию. Но надо понимать, что эта реформа не может рассматриваться отдельно. Вот эта наглая инициатива, чтобы лишить будущего 105 миллионов человек и ограбить страну на 105 триллионов рублей. За кого вы нас считаете? У каждого человека минус миллион.
— Что Вы имеете в виду?
— Это недополученная пенсия, от новорожденного ребенка до взрослого гражданина, которому, например, сейчас 59 лет. В среднем мужчины теряют 800 тысяч, а женщины 1,3 миллиона рублей. То есть 105 триллионов рублей — это деньги, которые потеряет население страны. Вот это беспрецедентное ограбление не может рассматриваться в отрыве от контекста.
А какой мы видим контекст? Это заявление Минтруда о том, что нужно ликвидировать трудовое право в отношении самозанятых, а это в первую очередь наемные работники. То есть люди, которые работают на полях; дальнобойщики; которые продают товары в магазинах; строят дороги, мосты... Этот реальный рабочий класс, который производит реальный прибавочный продукт. Минтруд предлагает лишить трудового права и вернуться к тому, что было в России 130 лет назад.
Дальше Максим Орешкин — не маргинал, а министр экономического развития — заявляет, что в отношении этого же рабочего класса надо отменить и пенсии. То есть человек, который не имеет официальной работы, не должен претендовать на пенсию в принципе.
Потом — история с тем, чтобы стоимость топлива в России достигла европейского уровня. Налоговый маневр, который уже провели в июне этого года. Будет переходный период, но он все равно предполагает переход к этой системе.
Или заявление Бориса Титова о том, что надо вообще отменить понятие пенсионного возраста и перейти к пенсиям по стажу, причем этот стаж должен быть обязательным 40 лет, а если он меньше, то люди пусть его докупают…
Вот это все возможно к реализации только через реальную диктатуру в стране. Причем в совершенно в другой стилистике, а не той модели управления, которая была в России последние 20 лет. То есть власти России нужен радикальный переход к диктатуре капитала. Такой казахстанский вариант с реальной тюрьмой за так называемое разжигание социальной розни, за которое там сажают, с расстрелами рабочих демонстраций, тотальными подтасовками на выборах, чтобы у правящей партии было 92%. Вот эта модель. Но этот неолиберальный поворот предполагает другую модель взаимоотношений с обществом.
И рассматривать пенсионную реформу вне этой общей канвы нельзя. То есть это такая попытка неолиберального путча.
— Но вот один из аргументов реформы, который слышится от правительства, что у него нет денег, чтобы платить пенсии. Это так?
Сама постановка вопроса таким образом, навязанного нам пропагандой, искажает реальность. Не важно, есть ли деньги в федеральном бюджете. Важно, есть ли деньги в экономике. Вот если мы так подойдем к вопросу, то мы поймем, что это две совершенно разные позиции. То есть экономика может быть большая, а бюджет маленький, потому что все деньги экономики идут мимо бюджета, и государство проводит политику сокращения бюджета в интересах крупных корпораций. При этом в бюджете на самом деле покати шаром. Но самой яркой иллюстрацией к этому является объем налоговых льгот, которые раздаются корпорациям.
На сегодняшний день ежегодно капитал получает налоговых льгот на 10 триллионов рублей, то есть 40% всего федерального бюджета раздаются в виде налоговых льгот. Некоторые из них оправданы, такие как, например, пониженная ставка НДС на питание, детские товары или льготы малому бизнесу, но все это мелочь по сравнению с льготами крупных корпораций….
В мае принято решение о том, чтобы дать налоговые льготы нефтяным компаниям, имеющим сегодня рентабельность 400%! И понятно, что при такой государственной политике денег в бюджете нет и не будет. Но в экономике деньги есть, и их там достаточно… Поэтому нас ждет большой вызов, как было в 1990 году….
— То есть Вы видите прямую аналогию с 90-ми?
— Да, это вызов. Это неоельцинизм, неогайдаровщиа. Мы возвращаемся в 90-е, но с тем отличием, что тогда были годы достаточно свободными и малый бизнес не был зарегулирован, свободные решения могли также принимать губернаторы и тем самым микшировать некоторые конфликты, которые появлялись из-за неправильной политики центра… Сегодня эти коридоры уничтожены…
