18+
То, что 8 июня у здания Никулинского суда будет очень многолюдно, стало понятно еще накануне. Вечером 7 июня на Петровке, 38 собрались десятки людей. Они выстраивались в очередь, чтобы постоять в одиночных пикетах в поддержку задержанного днем ранее журналиста «Медузы» Ивана Голунова. Никаких сомнений не оставалось: в день вынесения меры пресечения все внимание будет приковано к тому, что происходит в здании суда и около него, и событий будет много. Так и получилось: если на Петровку пришли три-четыре десятка неравнодушных, то на следующий день к Никулинскому суду вышли сотни. Среди них был спецкор Daily Storm Антон Старков.
Первые журналисты стали собираться у здания Никулинского районного суда еще с восьми утра. Никакой точной информации о том, во сколько начнется заседание, не было, так что многие решили перестраховаться, чтобы ничего не пропустить. Примерно с этого же времени по периметру территории суда стали выходить люди с одиночными пикетами. Наученные горьким опытом с задержаниями накануне, протестующие отмеряли 50 метров друг от друга, чтобы не нарушить правила проведения общественных собраний. Тех, кто пытался встать с пикетами на территории суда, немедленно задерживали. Одной из таких оказалась молодая девушка с плакатом «228 статья народная для жизни непригодная».
Ближе к 14 часам на Мичуринском стояло уже под сотню человек. Даже для обывателя, не имеющего к журналистике никакого отношения, лица все сплошь знакомые: Венедиктов, Пивоваров, Собчак. Все они выражали поддержку Ивану Голунову и говорили о недопустимости преследования журналиста за его профессиональную деятельность.
Для журналистов же все происходящее и вовсе в некотором смысле напоминало большую редакционную попойку: куда ни посмотри — кругом друзья, коллеги, товарищи. Только без алкоголя. То и дело слышалось: «О, привет! Как дела? Давно не виделись! Ну, рассказывай…» Даже на самых громких делах — вроде вынесения приговора Улюкаеву — не было такого скопления журналистов в одном месте.
К расслабленному настроению располагала и отличная погода: жарко, солнечно. К зданию суда привезли несколько ящиков бутылок с водой и перекусить — овощи, фрукты, нарезка. Воду еще несколько раз привозили, по слухам — по распоряжению местной управы.
На ступеньках крыльца суда почти не осталось свободных мест. На клочке травы через дорогу кто-то расстелил покрывало. С лиц собравшихся почти не сходили улыбки. Это был бы замечательный выходной, если бы не грустный повод, по которому все собрались. Любой разговор так или иначе сводился к вопросам о судьбе Ивана Голунова.
К трем часам дня собравшиеся заметно оживились: в 14:45 истекали 48 часов с момента задержания журналиста. Мера пресечения вынесена не была, так что по идее Голунова должны были отпустить. Журналисты по крохам пытались собирать актуальную, но противоречивую информацию. На входе в суд начала выстраиваться очередь — все ждали «доставки» Голунова и начала судебного заседания — даже несмотря на то что в эти минуты решался вопрос о госпитализации задержанного журналиста. Особых иллюзий по поводу работы следственных органов никто не испытывал. Очередь не разошлась даже после того, как журналист Александр Минкин передал слова основателя «Новой газеты»: «Парня не привезут! Вы зря стоите в очереди!»
В течение всего дня люди продолжали прибывать. К вечеру собрались примерно 300-400 человек. Среди них уже были не только журналисты, но и студенты, гражданские активисты и просто неравнодушные. Зычным голосом призывал полицию к совести знаменитый дядя Гриша — обладатель роскошной седой бороды и постоянный завсегдатай любого протестного мероприятия. К Никулинскому суду он пришел с плакатом Ivan No Pasaran и что-то еще про четвертый рейх. Тематика агиток дяди Гриши сводится к одной теме, какое бы ни было мероприятие. Помимо дяди Гриши были еще одни постоянные посетители разнообразных митингов — молодежь из «Бессрочки», полудвижения протестной молодежи, выросшего в 2017 году из чатов Telegram. За последние пару лет они прилично поднаторели в создании шума на пустом месте. К четырем часам вся эта разношерстная компания перестала помещаться на территории суда. Бордюры и ограждения за территорией оказались заняты людьми. Многие автомобилисты, проезжая мимо и заметив плакаты, сигналили, видимо, в поддержку Голунова.
Примерно в половину восьмого вечера пресс-служба суда сообщила: заседание назначено на 20:00. Почти сразу же со стороны двора заехал автозак с Иваном Голуновым. Десятки людей бросились к ограждению, скандируя «Иван!» И «Свободу! Свободу! Свободу!». Растерянные полицейские переглядывались, не понимая что делать. Автозаки пригнать еще не успели.
Ближе к началу заседания пошел сильный дождь, началась гроза с низкими раскатами грома. Подул сильный ветер. Улыбок на лицах собравшихся стало меньше. Разговоров о чем-то еще, кроме дела Ивана Голунова, — тоже. В суд начали запускать: по одному-два человека в минуту. Стало очевидно, что места внутри не хватит даже на журналистов. Когда полицейские стали запирать дверь, собравшиеся встретили это свистом и криками «позор!». Молодая девушка стала блокировать дверь, началась драка. Из здания тут же подоспело подкрепление для полицейских. Дверь им удалось отбить. Впоследствии молодые парни и девушки с протестного духа значками, футболками и прочей атрибутикой пытались несколько раз взять вход штурмом. Когда не получалось — скандировали лозунги. Все происходящее уже напоминало стихийный митинг.
Тем не менее, удивляет работа пресс-службы Никулинского суда. Ведь на других громких процессах вроде дела Шакро Молодого или полковника Захарченко пресс-служба и председатель суда всегда находили возможность впустить всех желающих. Обычно открывали дополнительный зал, ставили там монитор с трансляцией и никаких вопросов или препон работе журналистов не возникало. Видимо, это работает только при необходимости провести показательную порку перед прессой. На этот раз за дверями Никулинского суда 8 июня остались две-три сотни человек, среди них были десятки пишущих и тележурналистов. За ходом заседания они следили через текстовые онлайн-трансляции. Скандирование «Свободу Ивану Голунову!» почти не прекращалось.
Сразу после начала слушаний высокий мужчина в кепке призвал собравшихся идти к той стороне здания, куда выходят окна зала суда. На этот раз полицейские не растерялись и моментально перегородили узкую улицу. Тех, кто успел пройти за оцепление, увело подальше от здания суда подоспевшее на двух автозаках подкрепление полиции. С другой стороны около двух сотен человек встали перед преградой и не переставали скандировать. Известие о том, что в суде услышали происходящее на улице, толпа встретила аплодисментами. Тем не менее, не покидало чувство, что уже где-то рядом отряды ОМОНа, которые разгонят этот стихийный митинг. Не в духе нашего времени оставлять без ответа несанкционированные протестные акции. Но обошлось. Почему — лично для меня до сих пор загадка. Наверное, власть в кои-то веки проявила гибкость и решила не злить людей попусту. Особенно в такой непростой для них день.
Когда суд огласил свое решение — отправить Ивана Голунова под домашний арест, — на улице начался настоящий праздник. Люди кричали, свистели и обнимались. Что-то подобное можно было видеть на улицах Москвы год назад, во время удачных игр российской сборной по футболу. Было ощущение, что произошло что-то очень важное. И не только для Ивана Голунова, а для всех нас. Как будто нам удалось сделать эту страну чуточку лучше и справедливее. Как будто появилась надежда, что не все продается и покупается. Хотя, конечно, если посмотреть со стороны, радость эта немного странная. Мы радуемся, что человек два месяца просидит дома взаперти. В странные времена живем.
После оглашения к собравшимся вышла основатель и генеральный директор «Медузы» Галина Тимченко. Обычно невозмутимая и спокойная легенда журналистики была на себя не похожа: раскрасневшаяся, переволновавшаяся. Очевидно, она плакала. «Это еще не победа. Мы просто с вашей поддержкой, спасибо вам большое, сохранили ему жизнь и здоровье. Он едет домой. Мама позвонила и сказала, что ужин его уже ждет».
Туч на небе уже почти не оставалось. Дождь, который насквозь вымочил всех оставшихся на улице, тоже закончился. Грозовой фронт ушел куда-то в сторону центра города. Вероятно, к Кремлю.
