18+
«В Дагестане снижают цены на топливо с помощью Instagram, слышал о таком?» — спросил у меня однажды редактор отдела «Общество» Ростислав Богушевский. Я не слышал, но оказалось — правда. Снижают, да еще как! В Дагестане удалось сбить цену на газ процентов на 25-30. Назвали это чудо «бойкот АЗС».
В социальных сетях люди договариваются заправляться только на заправках с подходящими ценами. Остальные АЗС игнорируют. Информацию распространяют в Instagram под хештегом #бойкот_АЗС. Сети терпят убытки и вынуждены снизить цены.
Примером вдохновились соседние республики — в итоге пол-Кавказа теперь бойкотирует одних заправщиков и нарекает «народными» других. Все это звучало в достаточной мере безумно, чтобы срочно вылететь в Дагестан и разобраться в происходящем лично.
***
Махачкала напоминает бескрайний рынок. Магазины, ларьки, гипермаркеты и кафе пестрят тысячами вырвиглазных вывесок. На перекрестках бойко идет уличная торговля. Не приведу точную статистику, но складывается впечатление, будто махачкалинцы только на том и живут, что бесконечно что-то продают и покупают. И при этом постоянно передвигаются на автомобиле. Узкие улочки забиты машинами, на дороге настоящий хаос, воздух разрывает непрекращающаяся какофония из рева моторов, сигнальных гудков и визга шин. Неудивительно, что в этом городе нельзя проехать и минуты, чтобы не встретить автомойку, автосервис или заправку. И также неудивительно, что именно здесь взял свое начало бойкот АЗС.
Если присмотреться, то еще на парковке аэропорта можно понять, почему в Дагестане автомобилисты снижают цены в первую очередь на газ, а не на бензин. Под багажником почти каждой машины краснеет газовый баллон. В этих краях большинство автомобилей переделано под газовое оборудование — так дешевле.
До бойкота литр газа в республике стоил в районе 22 рублей — почти как в Москве. При этом среднедушевой доход населения в Дагестане — 29 206 рублей (на 2017 год). В Москве этот показатель превышает 62 тысячи рублей. Добавьте специфику региона: здесь даже маршруточники — частники. То есть разовое повышение цен на топливо влечет моментальное повышение цен на проезд. Это только один из примеров.
В Махачкалу мы прилетели в самое подходящее время. Местные активисты накануне объявили вторую волну бойкота. За три январские недели первого бойкота удалось снизить цены до 16 рублей. Ненадолго.
«Пока была тишина, заправщики подняли цену почти до прежнего уровня», — рассказывает владелец страницы в Instagram «Родной Дагестан». Бойкот АЗС — именно его рук дело. В начале января он обратил внимание на то, что в соседней Чечне цены на топливо значительно ниже. Написал пост. И все заверте...
«За первую волну у нас получилось снизить цены примерно на 30%, при том что оптовые цены упали на 5-10%. До бойкота разница с ценами в Чечне достигала 5-6 рублей, к концу его — оказалась сведена к нулю», — рассказывает анонимный владелец страницы.
Механика бойкота предельно проста. Активисты мониторят цены на топливо в республике. Актуальную информацию поставляют тысячи подписчиков в Instagram и WhatsApp. На основе этих данных организаторы составляют списки «народных заправок» (тех, где цена топлива удовлетворительная или же близка к этому показателю) и призывают автомобилистов заправляться только на них. Остальные АЗС следует бойкотировать. Бизнес теряет деньги и клиентов, так что остается только снижать цены — зачастую в убыток себе.
Эта система динамична, информация обновляется ежедневно. Тематические сообщества в социальных сетях постоянно публикуют новые данные: где подняли цены, а где снизили. Автовладельцы, следуя новым указаниям, «мигрируют» от одной заправки к другой. Цены постепенно снижаются. Если в начале бойкота в Дагестане цель была сбить стоимость газа до 18 рублей, то на сегодняшний день на некоторых заправках газ наливают по 15 рублей за литр.
В последнее время АЗС придумали компромиссное решение: некоторые сети согласились заправлять по «народной» цене только подписчиков профильных сообществ в социальных сетях. Кое-где им вручают специальные скидочные карты, а где-то достаточно сказать на кассе, что ты подписчик «Родного Дагестана». Такая ситуация, судя по всему, устраивает всех. Заправщики снижают цены только для людей «в теме», администраторы сообществ расширяют аудиторию, добиваясь при этом поставленных целей.
Важно понимать, что на Северном Кавказе федеральных АЗС почти нет. «Газпром», «ЛУКОЙЛ», «Роснефть» и прочие крайне неохотно приходят в этот регион, предпочитая работать через ретейлеров. Зато во всех северокавказских республиках целая россыпь «клонов» крупных компаний. «Люксойл», «Ликойл», «Промгаз», «Shelf», «Росснефть» — это все местные предприниматели, и бойкот затрагивает в первую очередь их. Крупные сети вряд ли бы ощутили значимые потери от бойкота — даже если бы прибыль перестали приносить все немногочисленные заправки в СКФО. Местные же сети вынуждены считаться с клиентами.
Активисты бойкота говорят и о попытках заправщиков бороться с протестующими единым фронтом. Якобы владельцы нескольких сетей АЗС договорились одновременно поднять цены, лишив таким образом бойкотирующих поля для маневра. Как доказательство в социальных сетях появился скриншот переписки, где владельцы заправок договариваются о предстоящем повышении стоимости топлива.
Не знаю, насколько эти переписки подлинные, но цены на газ действительно выросли в один день в нескольких крупных региональных сетях АЗС. Стоимость газа на них превысила 20 рублей. Арбитром противостояния выступил ФАС, которая возбудила дело против сетей F1 и АСКО, заподозрив их в картельном сговоре. К сети F1 ещё одна претензия: оказывается, под этим брендом работают несколько юридически не связанных друг с другом индивидуальных предпринимателей. Администратор сообщества "Родной Дагестан", ссылаясь на собственные источники, что дело удалось замять. В пресс-службе УФАС по республике Дагестан заявили, что дело ещё не рассматривалось.
Активисты в свою очередь контратакуют и установили «народную цену» в 15,50 рубля. Организаторы бойкота подчеркивают, что не взяли ее «с потолка»
«Конкретной идеальной стоимости газа не существует. Во-первых, цена подвержена сезонности, во-вторых, нужно постоянно мониторить биржу. Но приблизительную оптимальную цену можно вывести, посчитав себестоимость топлива и логистику до Дагестана. Сейчас это около 12 рублей. Все, что выше, — наценка сетей», — рассказывает Керим Гамидов, популярный блогер и один из активистов бойкота АЗС в Дагестане. Себя он то ли шутя, то ли всерьез называет «почти экстремистом», рассказывая о ссоре с крупным республиканским чиновником. Якобы тот на него обиделся и теперь Гамидов вынужден находиться в городе «почти инкогнито».
Мы встречаемся в центре Махачкалы. Керим — публичное лицо протеста, раздает интервью для СМИ. Остальные организаторы бойкота анонимны. Смуглое лицо, речь с едва различимым акцентом, стильная одежда. В городе он то и дело встречает знакомых и отвлекается от беседы, чтобы перекинуться с ними парой слов.
Две недели назад Керим вернулся в Махачкалу из Москвы. В ноябре он стоял около Думы с одиночным пикетом — требовал справедливого расследования убийства братьев Гасангусейновых, которых якобы застрелили силовики.
«Бойкот — дело общенародное. Простые люди раньше говорили: «Что мы можем сделать?» Сейчас с помощью социальных сетей люди видят, что они сделать могут многое», — говорит Гамидов.
Пожалуй, больше нигде в России люди не умеют так объединяться ради достижения общей цели — пускай это даже запрет спектакля, отмена концерта или снижение цен на топливо. Напомню, что против системы «Платон» яростнее всего бились именно в Дагестане. А в Москве та же оппозиция уже сколько лет не может между собой договориться.
«У нас в республике люди уже пытались бойкотировать высокие цены на проезд в маршрутках, но идея провалилась, — вспоминает Гамидов, — все-таки в Дагестане полно отдаленных районов, где другого транспорта нет, а личные автомобили есть не у всех. А повышение цен на топливо касается каждого, даже тех, у кого и машины нет. Подняли цены на газ — тут же взлетели и цены на продукты, ЖКУ и проезд».
В Instagram — главной социальной сети Дагестана — десятки роликов, посвященных бойкоту. Обычно авторы фиксируют очереди на «народных» заправках или рассказывают об актуальной ситуации с ценами на бензин. Еще один популярный жанр: автор ролика показывает, что едет на пустом баке, но не заправляется на опальных АЗС, а пытается доехать до «народной заправки».
С первого взгляда это может показаться признаком зарождения гражданского общества — общества, где люди готовы бороться за свои права, идеалы и интересы.
«В Кавказском обществе сильны родственные и земляческие связи. В каком-то смысле они помогают формированию того, что нам кажется гражданским обществом. Хотя иногда на месте гражданских связей стоят связи более архаические. Но в общем и целом солидарность людей благодаря наличию этих связей выше, чем в остальных регионах России», — говорит Алексей Левинсон, руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-Центра».
Интересно, может ли общество европейской части России применить тот же опыт и инструменты бойкота, что и на Кавказе? Чтобы выяснить это, мы поехали еще в один регион, присоединившийся к топливному бунту.
***
Из Махачкалы наш путь лежит на запад, вдоль Кавказского хребта. Следующая остановка — Владикавказ, Северная Осетия. Эта республика первой присоединилась к дагестанскому бойкоту. Уровень жизни в РСО еще ниже, чем в Дагестане. А цены на топливо даже выше, чем в Москве. Цена газа доходила до 25 рублей за литр. Это при средней зарплате в 22 773 рубля, 63-е место в общероссийском рейтинге по среднедушевым доходам населения. Самый главный вопрос у осетин — почему в соседних республиках топливо дешевле, хотя доставка до Осетии стоит даже немного меньше, чем до той же Махачкалы.
Первый регион, который проезжаешь по дороге в Осетию, — это Чеченская Республика, «великая и ужасная». Видимо, исторически так сложилось, что про Чечню много говорят, но при этом толком ничего не знают. Вот и в соседних регионах уверены, что топливо там наливают почти даром: якобы и газ по 10 рублей, и бензин по 35.
Оказалось — неправда. Но цены действительно несколько ниже, чем в остальных республиках Северного Кавказа. Дороги получше, на обочинах почти не видно мусора, а на окраинах Грозного редко встретишь людей. Во всяком случае, так кажется после хаоса Махачкалы с ее пробками и столпотворением даже в богом забытом районе Тарки. Интересное наблюдение: чем сильнее закручены гайки в регионе, тем там чище, опрятнее и дешевле. Кто был в Минске — поймет…
«А хоть и страшно там жить, но дороги хорошие, и о людях думают», — задумчиво размышляет Батраз. Мы сидим с ним в кафе в центре Владикавказа, и одно только это я считаю большим успехом. Об интервью хоть с кем-нибудь из Осетии я пытался договориться почти неделю, но журналистам здесь не доверяют. Особенно московским. В итоге на встречу со мной согласился только Бато — и то лишь при условии, что сначала мы просто познакомимся.
Бато 32 года, он работает водителем и плохо разбирается в современных технологиях — говорит, только пару лет назад освоил смартфон. Когда мой оператор достает камеру, наш герой просит не снимать его лицо — шутит, что отношения с правоохранительными органами не сложились. При этом он обладает удивительным обаянием честного человека. Эдакий образ героя-бессеребреника. Даже имя у него говорящее. Есть такой герой в осетинской мифологии — Батраз. Приходит на землю ради совершения подвига. И погибает в борьбе с небожителями.
С небожителями в лице «оборзевших автозаправщиков» Бато борется с самого начала бойкота АЗС в Осетии, с 11 февраля. Началось все как и в Дагестане — с социальных сетей, только основной площадкой стал не Instagram, а Telegram. Сейчас в чате активистов состоит более 600 человек. Себя они позиционируют как децентрализированное движение — нет лидера или руководителя, вопросы решают сообща, вместе же собирают деньги на наклейки и другую атрибутику.
«Люди не зарабатывают столько денег, сколько топливо стоит, — рассказывает Батраз. — Цены завышены раза в два, а то и в три раза. Я часто езжу в Грозный, и даже с соседней Ингушетией заметна разница в цене. По бензину — рубль-полтора, по газу — еще больше».
Это правда. На границе республик есть две заправки, стоят на расстоянии трех километров одна от другой. Одна на ингушской стороне, другая на осетинской. На одной газ стоит 17 рублей, на другой — 20,70.
Бойкот в Осетии — в сущности тот же самый, что и в Дагестане. С теми же мотивами, средствами, но сильно отличается в деталях. Цену хотят снизить здесь не только на газ, но и на бензин. Много внимания уделяют визуальной составляющей бойкота: наклейки, листовки, автопробеги. Успехов, правда, вся эта агитация пока не принесла: заправщики не спешат снижать цены. И самое главное отличие: все происходящее пытается жестко контролировать полиция.
В Осетии к какой-либо протестной движухе не привыкли. Здесь и оппозиции как таковой нет, не говоря уже о митингах, забастовках и бойкотах. Так что в полиции невероятно возбудились, когда прослышали о бойкоте АЗС.
На второй день нашего знакомства Бато согласился помочь нам взять интервью у других организаторов осетинского бойкота. В назначенное время на обочине трассы неподалеку от Владикавказа уже ждали где-то 30 машин. Почти все с наклейками на тему бойкота. Бато объяснил: «Могло быть и больше, но слишком мало времени на сбор было». Сворачивая с дороги, он указал на неприметную темно-серую «приору»: «Видишь машину? Вот в ней менты сидят. Они же нас в прошлый раз на автопробеге пасли».
Хмурые дядьки в машине действительно были похожи на ментов. Есть во всех оперуполномоченных что-то общее: короткие стрижки, бегающие водянистые глаза, одежда околоофициального стиля… Делая вид, что все происходящее вокруг их не интересует, опера исподтишка пытались снимать собравшихся на камеры смартфонов.
«Нас уже вызывали в полицию, заставили подписаться под тем, что никаких беспорядков и противоправных действий не будет. Поэтому давайте сегодня без автопробегов», — объявляет собравшимся один из организаторов бойкота. Те понимающе кивают. Ходят слухи, что бойкотом занимается некий «шестой отдел». Что это за подразделение — точно сказать не может никто. Объясняют только, что эти ребята «почти как ФСБ» и тоже борются с экстремизмом. Поиск в Google выдает только «Отдел №6 по экономической безопасности и противодействию коррупции МВД по РСО-А».
«Мы хотим, чтобы все по закону было. Постоянно с юристами советуемся, чтобы ничего не нарушать. Мы решили объединиться, чтобы выразить свое недовольство. Цены на бензин растут необоснованно и люди просто уже с ними не справляются. Мы просто хотим, чтобы цены были справедливыми и соответствовали нашим заработным платам», — рассказывает другой организатор. Он по-кавказски осторожен в словах, сказанных публично. Без камеры наш собеседник более откровенен.
— Мы, когда автопробег устраивали, с хвоста полицейских скинули, и теперь на нас они обиделись очень. Мы сначала хотели один маршрут сделать, а поехали по другому. Но все равно полицейские за нами увязались. Тогда те, кто сзади ехал, отстали и на одном из перекрестков в другую сторону свернули — и врассыпную. А менты, выходит, уже не знали, где основная часть находится.
— А зачем вы от них уезжали-то? — спрашиваю. — Ничего незаконного вы не делали, ну пускай поездили бы они за вами. Это их работа, в конце концов, следить за порядком.
Собеседник удрученно посмотрел на меня.
— Ты не понимаешь, это Кавказ, здесь все по-другому. Ты думаешь, почему мы везде говорим, что у бойкота нет лидеров? Менты могут одного выловить и устроить показательную порку. Наркотики подкинут, например, или еще чего… А потом ходи, жалуйся. Я пытался как-то, потом пришел ответ: «Нет состава преступления»...
Кроме игр в кошки-мышки с полицейскими у местных активистов есть еще одна головная боль: непрекращающиеся слухи о давлении, которое крупные сети АЗС оказывают на частные заправочные станции. Еще из Москвы я списался с одним из анонимных организаторов бойкота в Осетии.
«По заправкам начали кататься машины с людьми в черной форме и угрозами заставляли поднимать цену на топливо. На вопросы водителей о том, кто и чем угрожал, владельцы заправок говорить отказываются», — написал он.
Подтверждений сказанному он предоставить не смог, сославшись на то, что «люди запуганы». Но примерно о том же говорят и те люди, которые приехали на встречу с нами во Владикавказе: «Мы пытались договориться с маленькими заправками, они пошли нам навстречу, снизили цены на один день. Но потом им кто-то позвонил и они нам сказали: «Извините, мы больше ничем не можем помочь» и обратно подняли цены».
На место сбора тем временем приезжали все новые и новые сторонники бойкота. Судя по разнообразию марок машин, бойкот в Осетии действительно общенародный. Были и дорогие иномарки, и вездесущие на Кавказе «приоры». Оперативники, видя все пребывающих людей, заметно оживились и начали уже открыто снимать происходящее на камеры. Посовещавшись, бойкотирующие отправили к ним на переговоры парламентеров. Как мне потом сказали — договорились о том, что полицейские здесь просто стоят и наблюдают, а бойкотирующие не устраивают никаких публичных акций. Словно на что-то намекая, мимо несколько раз проехала полицейская «буханка». Собравшиеся занервничали и решили разъезжаться. Уехали и мы — проблем с загадочным «шестым отделом» не хотелось.
С похожими проблемами сталкиваются бойкотирующие и в Карачаево-Черкесии. Еще один кавказский регион с унизительным уровнем жизни: среднедушевой доход — 17 142 рубля. 82-е место в общероссийском рейтинге. Цены на бензин — почти московские, в районе 42 рублей за литр.
«Нам ОБЭП сел на хвост. Расспрашивают, уточняют про нас, ищут. А как быть?» — рассказывает один из организаторов бойкота в КЧР. От личной встречи он отказался, подчеркнув, что «полностью анонимен». По его словам, в республике удалось сбить цену на бензин до 37,50 рубля за литр. С газом успехи скромнее, но тоже есть: после бойкота литр подешевел на 1-2 рубля. В республике идет борьба не только с высокими ценами, но и с крупными сетевыми заправками.
«[За время бойкота] люди уже привыкли заправляться на частных АЗС, отказались от «ЛУКОЙЛа» и «Роснефти» — они цены не скидывают вообще, хоть и очень сильно почувствовали бойкот. Нам писали сотрудники, которые работают на кассах, что выручка упала в 3-4 раза».
Как и в Северной Осетии, черкесские частные заправщики столкнулись с противодействием крупных сетей. Рассказывает все тот же анонимный организатор бойкота:
«У нас три крупных частных сетевых местных АЗС, и там владельцы такие, что сами кого хочешь запугают. Но как только они начали с нами сотрудничать, у них начались проверки. К тому же они сами закупаются оптом у крупных федеральных сетей и боятся, что те поднимут оптовые цены».
Тем не менее в республике удалось ощутимо снизить цены на топливо. Некоторые заправки теперь наливают бензин по 37,50 рубля вместо 42. Газ тоже подешевел на 1-2 рубля.
Бойкот добрался и до Кабардино-Балкарии. С его организаторами связаться так и не получилось, но ранее СМИ сообщали, что цены на топливо и здесь удалось снизить примерно на 40 копеек.
Самым логичным развитием бойкота кажется объединение всех недовольных в регионе: создание общей информационной площадки, общих требований, координации действий. После этого можно было бы задуматься и об экспорте протеста на запад, в европейскую часть России.
Вероятность этого невысока. Кавказ раздирают многочисленные внутренние конфликты и противоречия. Осетины вряд ли массово поедут заправляться дешевым бензином в Ингушетию, с которой воевали меньше 30 лет назад. Дагестан сосредоточен на снижении цен на газ. Карачаево-Черкесия вообще находится сильно западнее остальных бойкотирующих республик, и надежные связи с ними не налажены. К тому же, как говорит руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-Центра» Алексей Левинсон, для объединения необходим единый враг. Заправщики же не принадлежат единой сети — а значит и одного суперпротивника тоже не существует.
Не готова к топливным протестам и европейская часть России. В пример Левинсон приводит пенсионную реформу. Когда принимали закон о повышени пенсионного возраста, более 50% россиян заявляли, что готовы выйти на массовые акции протеста. В итоге на площадях не было и половины этих людей. Вероятно, общество еще не созрело для протестов, а наша нефтяная держава — до низких цен на топливо.
