18+
1 июля исполнилось 80 лет Александру Курляндскому, писателю-юмористу и человеку, ответственному за появление жанра отечественного мультсериала. В середине 1960-х он с товарищами Хайтом и Камовым стал автором сценариев легендарного «Ну, погоди!». Последний, 20-й эпизод — этой адской смеси комедии, потасовок, поп-арта и сатиры на местный быт — вышел в 2005 году. У «Симпсонов» история пока короче... Другой проект сценариста, «Великолепный Гоша» — уморительный фарс, рассказывающий языком клоунады об ужасе и абсурде повседневности. И, конечно, opus magnum Курляндского — история о «Блудном попугае», новаторская притча на тему «Легко ли быть молодым, если тебя воспитал телевизор, места для подвига нет и ничего нельзя».
В этом году «Союзмультфильм» объявил о намерении продолжить франшизу о Кеше, прерванную развалом СССР и самого «Союзмультфильма». Попугая вновь озвучит Геннадий Хазанов. Тема-то вечная. Впрочем, Курляндский считает сценарии к мультфильмам лишь этапом своей писательской карьеры. Ведь это только капля в море юморесок и эстрадных номеров, написанных для самых разных артистов.
«Шторм» поговорил с юбиляром о секретах мастерства и о том, куда катится современная анимация.
Свой первый мультфильм я помню довольно хорошо. Это было в послевоенной Москве, мне было лет восемь-десять. Это было перед Новым годом в домоуправлении. Показали какой-то мультфильм про Деда Мороза. Это было невероятно красочно. Такого цветного яркого изображения тогда на экране в кино просто не существовало. Я до сих пор помню этот момент. Хотя я не могу сказать точно, как тот мультфильм назывался.
В анимацию я пришел не из-за этого воспоминания. Сценарии я начал писать, уже будучи издаваемым автором. Хотя и им стал довольно неожиданно.
Я с детства любил точные науки, мои родители были инженерами, я очень хотел стать инженером сам, хотел строить самолеты или ракеты. Я очень хотел поступить в МАИ. Для этого я прикладывал массу усилий. Был первым учеником по физике и математике, но туда мне поступить было почти нереально. В итоге я учился в строительном институте.
И я конечно, не думал, что я стану тем, кем я стал — мне нравилось заниматься строительством.
В институте я познакомился с Аркадием Хайтом. Мы стали с ним писать капустники, которые гремели на всю Москву. Поехали в Ленинград, потом стали печататься, были одними из лучших юмористов того времени. Так постепенно я и стал литератором. Но при этом я три года проработал мастером на стройке.
Перед Карибским кризисом меня забрили в армию лейтенантом. Когда кризис закончился, мне удалось избежать дальнейшей карьеры, началась моя профессиональная писательская жизнь. Родители, конечно, были против: они рассчитывали на лучшее материальное обеспечение. Но я к тому моменту был уже издаваемым автором.
В анимацию меня привел другой инженер, уже успевший отказаться от профессии, — выпускник МАИ Эдуард Успенский. С ним мы писали сценарии для кремлевских елок, детские пьесы. Кстати, первый выпуск «Ну, погоди», который делал В.Сокольский в выпуске журнала «Веселая карусель», мы придумали вчетвером: Ф.Камов, Э.Успенский А.Хайт и я. Все — инженеры. Потом у Успенского появилась дочь и нас осталось трое.
Никто не думал, что эта история растянется на 40 лет. Наш успех был для нас полной неожиданностью.
«Тома и Джерри» я посмотрел впервые спустя много лет после создания «Ну, погоди!», и это совсем другое произведение. Общего там только то, что хищник на протяжении многих серий гоняется за грызуном и набивает себе шишки, притом в нашем мультфильме это не главное.
Тогда в Советском Союзе не было такого сериала. Я помню Новый год, когда в «Голубом огоньке» показали новый кусочек «Ну, погоди!». Мне звонили друзья-коллеги-знакомые всю ночь. Телефон просто обрывался от звонков.
Наш успех я связываю с тем, что в конце 60-х в советской в жизни было мало смешного, приходилось обходить идеологические запреты. Я помню, как мы писали с Успенским первую нашу кремлевскую елку, там было всего накручено — роботы, космос, Змей Горыныч. И помню рецензию «бабушек-цензоров», которые осуществляли идеологический надзор. Нам тогда доходчиво объясняли, как дети любят «шутку и смех».
К «Ну, погоди!» постоянно была претензия — «А где же здесь идея? В чем замысел?». Мы отвечали, что просто хотим смешить зрителя. Хотя по прошествии многих лет я понимаю, что помимо смешного там есть и много очень жизненного.
Надо сказать, что во времена цензуры мы держали себя в рамках дозволенного, впрочем, эти рамки были довольно широки. Многое удавалось маскировать и проносить в несерьезным жанре эстрадного выступления или мультфильма, как в «Ну, погоди!» и особенно в «Великолепном Гоше».
Однажды я пошел в Госкино. Мне было интересно, как «Ну, погоди!» работает за рубежом. Я узнал, что отдельные серии были проданы чуть ли не в 100 стран.
В чем тут секрет? Сколько ни выстраивай логику сюжета, без комедийного дарования не получится смешно. Я комедиограф, и даже литературные произведения я не могу писать без этого взгляда на жизнь. Пиши смешно — будет смешно.
У меня довольно много книг — и взрослых, и детских. И каждая из них написана или с юмором, или с более жестким взглядом на жизнь. Например, «Президент 2017», «Тринадцатая ножка Буша», «Тайны кремлевских подземелий».
Что делаю сейчас? Ну, например, на «Союзмультфильме» намереваются продолжить сериал про попугая Кешу, и меня назначили художественным руководителем проекта. Среди текстов, которые мне показали, нет сценариев, которые я написал бы сам. Казалось бы, что там — попугай Кеша, разве сложно? Однако надо понимать этого персонажа, проникнуться его логикой.
Думаю, что конфликт по этому сценарию еще впереди.
Я не считаю себя экспертом и критиком, поэтому оценивать современное состояние культуры и уровень сценаристов не стану. Я живу в своем маленьком мире и пишу о том, что происходит, когда он соприкасается с большим. Тем более не хочу никого учить. Даже мастерскую набрать — не хочу.
