18+
Столкнувшись с новой волной террористических актов радикальных исламистов, власти Франции фактически признали провал политики мультикультурализма. Накануне выборов они готовы не только перенять лозунги «Национального фронта», но и пойти по пути СССР и Китая, поставивших под контроль нацменьшинства и религии. Получится ли у Эммануэля Макрона создать «просвещенный ислам»?
Не успели стихнуть протесты по поводу слов Эммануэля Макрона, назвавшего ислам «религией в кризисе», как президент Франции дал новый повод для еще большего возмущения в исламском мире. 20 ноября он потребовал от исламских организаций Франции в 15-дневный срок принять «Хартию республиканских ценностей» и начать деполитизацию ислама.
Причиной ультиматума стала волна терактов. В октябре 18-летний чеченец убил школьного учителя Самюэля Пати, который показал на уроке карикатуры из журнала Charlie Hebdo на пророка Мухаммеда как пример свободы самовыражения. Через две недели выходец из Туниса зарезал троих прихожан церкви в Ницце, а в городке Монфаве под Авиньоном полицейские застрелили исламиста, угрожавшего прохожим огнестрельным оружием.
Власти вспомнили об июльском докладе под названием «Исламистская радикализация: противостоять и бороться вместе» (Radicalisation islamiste : faire face et lutter ensemble) составленном экспертной группой при Сенате. Он и лег в основу ультиматума.
Главное место в документе, подписать который от мусульман потребовал Макрон, занимают положения о строгом отделении религии от государства и школы. «Хартия» вводит акредитацию имамов и получение ими разрешения на проповедническую деятельность, контроль за финансированием, а также фактический запрет на работу во Франции иностранных проповедников. Хартию подписал Французский совет мусульманской веры (Conseil français du culte musulman). Это самое крупное объединение исламской общины, которое в некотором смысле можно назвать частично управляемой и умеренной — она считается проправительственной и тесно контактирует с МВД.
Критика из-за рубежа. Отреагирует ли Макрон?
Ответом исламского мира стали демонстрации, охватившие Великобританию, Ближний Восток и Турцию, и кампания в соцсетях под хэштегами #BoycottFrenchProducts и #Islam и #NeverTheProphet.
Официальные лица Ирана, Пакистана, Марокко, Саудовской Аравии обвинили Макрона в «оскорблении 1,9 миллиарда мусульман и их святынь под прикрытием защиты свободы слова». Присоединились к ним лидеры «Хезболлы», крупнейшая организация мусульман США «Совет по американо-исламским отношениям» (CAIR) и Жан-Люк Меланшон, глава французской левой партии «Непокоренная Франция».
В России первый заместитель председателя Духовного управления мусульман РФ Дамир Мухетдинов обвинил власти Франции в нарушении презумпции невиновности, «попытке создания всеобъемлющего и унизительного контроля, который превращает десятую часть жителей Франции в заложников, а миллионы мусульманских семей рассматриваются правительством Франции в качестве потенциальных террористических ячеек, над которыми должен осуществляться перманентный параноидальный «присмотр».
«Мы, российские мусульмане, всем сердцем поддерживаем наших французских братьев, а также всех тех, кто в такой трудный час солидарен с ними», — заявил Мухетдинов в своем посте в соцсетях.
Однако уже сейчас можно сказать, что крики из-за границы мало действуют на Макрона — его ставки выше. На кону ценности, за которые Франция сражалась 200 лет, а также политическое будущее Республики и самого президента.
По словам директора Центра французских исследований института Европы РАНЮрия Рубинского, ультиматум может быть рискованным шагом, но он объясним. «Сами по себе требования не являются какими-то провокационными или скандальными. Суть их в том, чтобы лишить экстремистское крыло политизированного исламизма контроля над образованием», — сказал он Daily Storm.
«Именно поэтому, — пояснил Рубинский, — главное место в мерах, из которых составлен ультиматум Макрона, занимают контроль над имамами, которые будут отбираться властями и получать разрешения на свою деятельность, и запрет домашнего обучения».
Все дело в школе
Последнее вызвало особое возмущение мусульманских деятелей. Однако, как пояснил Юрий Рубинский, ультиматум просто требует, чтобы домашняя учеба была совместима с требованиями Конституции и республиканскими ценностями. Сейчас речь идет о том, чтобы взять под контроль не столько культовую деятельность исламской общины, а именно преподавание в школах и вне школ.
Французский закон 1905 года об отделении церкви от государства запрещает властям заниматься обучением священнослужителей. Но теперь делается попытка изменить эту норму и, если не напрямую обучать имамов, то хотя бы заставить их считаться с требованиями государства.
«Это сердцевина ультиматума, — уверен директор Центра французских исследований института Европы РАН. — Власти хотят сделать какой-то текст «обязательным», для того чтобы экстремисты не могли сказать: «Шариат выше закона» при противоречиях между ними».
Сработает ли план и будет ли оппозиционная часть мусульманской общины действовать вопреки? Юрий Рубинский считает, что шанс есть, но помимо школы встает вопрос поддержания правопорядка в пригородах. «Уже второе-третье поколение потомков иммигрантов продолжает жить по своим законам в «скорлупе» мусульманских общин, на территории которых полиция порой не решается появляться».
Ориентация же ультиматума на образование детей школьного возраста, по его мнению, свидетельствует о том, что французские власти расписались в своем проигрыше исламским радикалам в битве за умы 20-30-летних жителей пригородов. Этот факт сегодня признает очень широкий круг самых разных политических партий, течений и общественных деятелей.
Представитель «Национального фронта» и бывший советник Мари Ле Пен Эммануэль Леруа заявил Daily Storm, что у плана Макрона мало шансов. По его словам, на протяжении многих лет мусульманское население Франции подвергалось влиянию ваххабитов под крылом саудовцев и салафитов «Братьев-мусульман», которых поддерживает Катар.
«Компромисс, который хочет навязать этим организациями господин Макрон, невозможен. Более того, их руководители отказались участвовать во встречах с президентом, и, конечно, они никогда не подпишут хартию, которая навязывает им тот вариант ислама, что противоречит их убеждениям», — пояснил он.
При этом Леруа уверен, что даже мусульмане из организаций, которые подписали «Хартию», все равно присоединятся к протестам в случае очередного кризиса, подобного появлению карикатур на Мухаммеда.
Катализаторы проблемы — пандемия, выборы и амбиции Эрдогана
Сегодняшние события — это результат множества проблем в миграционной и интеграционной политике Франции, считает Юрий Рубинский. Их катализатором выступила пандемия COVID-19. «Сам Макрон признавал факт, что среди разных социальных и этнических категорий больше пострадавших от пандемии было именно в бедных районах, где проживают мигранты. Коронавирусный кризис усугубил социально-экономическую и религиозную напряженность в обществе», — отметил эксперт.
Дополнительным фактором стали приближающиеся выборы. «Макрон не опасается конкуренции со стороны «исламо-гошистов» (так во Франции называют представителей левых, выступающих на стороне исламского меньшинства. — Примеч. Daily Storm). Его внимание сосредоточено на правых во главе с Мари Ле Пен, — пояснил Рубинский. — Решение об ультиматуме совершенно логично с точки зрения политических интересов президента. Но сегодня его главная задача в том, чтобы доказать и мировой, и французской исламской общине, что главный враг ислама — это не власти, а радикалы».
Для этого в правительственных заявлениях регулярно приводятся цифры, которые показывают, что 80% жертв исламистского террора — это сами мусульмане, которых фанатики считают отошедшими от веры. «Но пока действия того же Эрдогана, который выступает под лозунгом защиты всех мусульман против богохульника Макрона, имеют больший успех, чем попытки Макрона изолировать экстремистов», — отметил собеседник Daily Storm.
Важным фактором станет и поддержка Франции со стороны партнеров по ЕС и НАТО. Макрону, по мнению Юрия Рубинского, будет достаточно сложно объяснить европейским странам, почему французское понимание светскости является краеугольным камнем демократии и прав человека. Дело в том, что у союзников Франции в Европе и за океаном исторически разное понимание светскости и религиозно-исторический контекст. Проще говоря, нужно вспомнить, что гимн Британии — это «Боже, храни королеву», на долларе написано «В Бога мы веруем», на пряжках немецких солдат было выбито «С нами Бог», а на знамени Французской Республики начертано «Свобода, Равенство, Братство».
Ну и кроме того, власти той же Германии явно не готовы к проблемам с огромной турецкой общиной, а бундесканцлерин Ангела Меркель не стремится к конфликту с Эрдоганом. «Благодаря соглашению с Турцией 2015 года, немцам удалось обуздать ситуацию с наплывом сирийских беженцев, и контролирующий их Эрдоган теперь может шантажировать Германию, угрожая открыть границу», — указывает Юрий Рубинский.
Эммануэль Леруа в комментарии нашему изданию отметил, что приняв эту позу «защитника французского общества против радикального ислама», Макрон готовится к президентским выборам 2022 года, пытаясь захватить электорат Марин Ле Пен: «Настоящими целями ультиматума является восстановление популярности режима, которая крайне низка среди французов. Его кредит доверия, особенно после кризиса «желтых жилетов», очень мал. Никогда еще президент Франции не был так непопулярен».
Годится ли для Европы советский или китайский опыт?
Многие наши собеседники указали на сходство положений ультиматума с теми, что действовали в СССР, где религия контролировалась государством через Совет по делам религий и органы КГБ. Однако возможность и действенность этих мер в современном западном обществе экспертам представляется сомнительной.
«Возможно ли ограничить влияние неформальных исламских авторитетов при нынешнем уровне развития коммуникационных технологий и соцсетей — большой вопрос, — отмечает Юрий Рубинский. — Речь идет о контроле над контентом и последние теракты как раз характерны тем, что подтолкнуло к ним фанатиков именно общение школьников в соцсетях, а не какие-то связи с ИГИЛ и на Ближнем Востоке».
На сегодня единственной страной, которая смогла обуздать радикальный исламизм, является Китай. Как пояснил Daily Storm профессор Школы востоковедения и факультета «Мировая экономика и политика» ВШЭ Алексей Маслов, несмотря на распространенное в СМИ мнение о том, что Китай добился контроля над ситуацией исключительно с помощью репрессий, основная часть проблемы была решена другими методами.
Первым был не метод подавления, а «заливание» деньгами исторически бедных мусульманских регионов Китая, когда в 90-е годы власти начали выделять на них средства приоритетным образом. «Людей не «кормили» деньгами, а вовлекали в учебно-производственный процесс — создавали рабочие места, открывали большое число хорошо оснащенных университетов. Подавляющее большинство мусульман — уйгуров и хуэйцев, стали частью стандартизированного китайского общества. «Китаизации» не произошло, но удалось достичь уменьшения напряжения в обществе», — пояснил Алексей Маслов.
Второй метод — собственно репрессивные меры, был более жестким и менее удачным, отметил он: «Применяя их, власти КНР сочли, что большинство мусульман живет своим внутренним сообществом, питается слухами и ничего не знает о том, что Китай делает для них».
Власти начали ломать информационную блокаду. «Была создана принудительная система школ. Ее часто называют концлагерями, но это неверно. Хотя пионерлагерями их тоже не назовешь, — рассказал эксперт. — Это особые зоны, где людям читают лекции, пропагандируются достижения китайского общества, рассказывается, какими льготами пользуются в КНР нацменьшинства и мусульмане. Льгот, кстати, немало — например, по уплате налогов или поступлению в вузы».
Как отметил профессор Маслов, «все это время Китай, в отличие от Европы, никогда не давал повода считать, что ислам или какая-либо иная культура могут встать вровень с китайской. Китайцы не позволяли появиться подобным иллюзиям».
Одну из важнейших ошибок Европа совершила, по мнению востоковеда, приняв идею мультикультурализма: «Выяснилось, что в неевропейских культурах такого понятия попросту нет, а культурные декларации могут делаться не только словом, но и мечом и ножом».
Есть ли у Европы шансы вырастить «просвещенный ислам»?
«Осуществим ли проект г-на Макрона установить «ислам во французском стиле»? Мой ответ четко отрицательный. Макрон, как и его его предшественники Саркози и Олланд, просто не знают, что такое ислам!» — утверждает экс-советник Мари Ле Пен Эммануэль Леруа.
«Они хотят верить, что ислам примет принцип светскости, в то время как он полностью противоречит глубинной природе этой религии. Светскость мусульмане всех течений трактуют как форму мышления, враждебную Богу», — объяснил Леруа несостоятельность идеи о «просвещенном исламе», который пытаются внедрить французские власти.
«Ислам будет всегда, в нем всегда будут радикалы, — говорит исламовед Алексей Малашенко. — А французов всегда будут раздражать хиджабы и то, что в центре Парижа чаще говорят на арабском, чем на французском». По его мнению, решение проблемы зависит прежде всего от гражданского общества Франции и того, которое формируется в рамках мусульманских сообществ в Европе.
«Все должны уступать. Мусульмане должны понимать, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Это они приехали сюда работать и жить. Европейцы же должны соображать, что если уж пустили мусульман, то нужно сдерживаться, и не учитывать менталитет 10% населения невозможно», — считает эксперт.
Значительно менее оптимистичен Алексей Маслов. По мнению профессора, названы меры, но не цель: «Декларация Макрона красиво сформулирована. Но проблема ее в том, что в ней так и не сказано, ради чего все это? Что она должна защищать?.. На мой взгляд, это просто жест отчаяния Макрона. Он, вероятно, даже сам для себя не смог сформулировать, ради чего Франция должна бороться против мусульман. Чтобы не убивали? Но для этого есть полиция. А если мы боремся за ценности, то их надо сформулировать. Это сложный экзистенциальный вопрос».
Ответ на него будет дан не Макроном, если вообще будет дан, считает Маслов. Для этого нужно совсем иное напряжение интеллектуальных сил общества. Есть ли сейчас такие силы в Европе — это большой вопрос.
