18+
Журналист, правозащитник и доверенное лицо кандидата в президенты России Павла Грудинина на выборах в 2018 году Максим Шевченко удивил широкую общественность своим намерением идти на выборы самому. И не абы куда, а во Владимирскую область, к которой он не имеет никакого отношения. Желает избраться губернатором в этом регионе и вернуть власть народу.
В разговоре со «Штормом» Шевченко поведал много интересных вещей. Например, что на телевидении он находится в черном списке, а Владимира Путина считает патриотом своей страны, который проводит неправильную политику. Владимирская область для Шевченко — родная, поскольку Москва является исторической составной частью Владимирского княжества. Более того, кандидат в губернаторы от КПРФ намерен объявить регион безъядерной зоной и очистить его от атомного оружия... Все подробности — в нашем интервью.
— Максим, Вы же прекрасно понимаете, как устроена политическая система в России и какие здесь правила игры… Зачем Вам все это надо? Зачем Вы идете в губернаторы?
— Я не иду в губернаторы ради губернаторства, меня не интересует власть ради власти. Я считаю, что Владимирская земля заслуживает лучшей участи, нежели быть собственностью бюрократии, и я иду бороться за это будущее в интересах народа, в интересах Владимирской земли, в интересах России. Политика — это конкуренция разных концептов, разных проектов. Мой проект России – это проект суверенного государства, которое не является колониальным приложением к западной и мировой экономикам. Наше правительство декларирует, что Россия — это младшая часть мировой экономики, ее составная, где бюрократы являются смотрящими от мирового правительства.
Я считаю, что в России должен быть единственный собственник и начальник — народ. Русский и другие народы страны. Я искренне в это верю, это мое политическое кредо. Я воспринимаю политику не как способ поудобнее устроиться в жизни, а как способ воплотить те смыслы, которые для русского народа являются существенными. В частности — служение правде Божьей, а Господь нас призывал к справедливости.
Мне кажется, что слабое место России — отсутствие реальной внутренней политики. Внутренняя политика – это самая слабая часть системы. Внутренняя политика сегодня у нас основывается на оголтелом честолюбии отдельных людей, бюрократии, на их жадности, на том, что они превратили страну в источник собственного обогащения.
Нам необходимо вернуть внутреннюю политику народу, сделать так, чтобы она проводилась в его интересах, в интересах страны. Одними газовыми контрактами и ядерными ракетами при наличии жуликоватой бюрократии, которая боится только ФСБ, ты страну не построишь.
Народ чувствует себя отрезанным от власти. Бюрократия выкинула большую часть людей за рамки общественно-политической жизни, уничтожив демократические ценности и принципы, профанировав их. Да, им так комфортнее, а для страны это гибельно. Поэтому я иду служить своему народу, своей стране.
— И все-таки, Вам хочется власти или здесь что-то другое?
— Я никогда не хотел власти! Поверьте, у меня была масса возможностей стать начальником в «Единой России», в ее руководстве, в руководстве Общероссийского народного фронта. Мне шли серьезные предложения, от которых я отказывался.
Я люблю свою страну, люблю свой народ и хочу им служить. Поэтому надо в какой-то момент сделать выбор, как это в свое время сделал, например, Ахмат Хаджи Кадыров. Он для меня тоже является примером. Я знал его в первую Чеченскую войну, когда он объявлял джихад ельцинской власти.
Ахмат Хаджи принял очень непопулярное, тяжелое решение пойти работать в российскую власть на фоне кровавой войны. Но он служил своему народу, спасал его от гибели. Я часто вспоминаю его пример. Русский народ тоже надо спасать, он медленно вымирает.
— Вы не боитесь, что часть избирателей от Вас отвернется, когда узнает о Вашей поддержке Владимира Путина, которого Вы считаете заложником системы…
— Секундочку. Я не сказал, что я поддерживаю Путина. Я не поддерживаю внутреннюю политику Путина, но я уважаю человека Владимира Путина — это разные вещи. Так дословно и пропишите: я считаю Путина патриотом, который действует неправильно. Который является заложником тех сценариев в отношении страны, которые ему подсовывают.
Во внешней политике я поддерживаю многие его действия — Крым, Донбасс, Сирия и так далее. Но политику внутри страны поддержать абсолютно невозможно! Это либеральная капиталистическая политика, уничтожающая нашу страну…
Для меня главная заслуга Путина — это уничтожение власти космополитического бомонда, таких людей, как Ходорковский, Смоленский, Березовский, Авен, Фридман и прочая семибанкирщина…
— Но появились другие, такие как Усманов, Ротенберг, Миллер, Сечин…
— Они находятся под рукой силовой бюрократии, вынужденно отстаивающей суверенитет против глобальной космополитической экспансии. Дело в том, что национальная бюрократия, которая символизирует собой путинскую элиту, не является частью мирового порядка, в отличие от финансовой олигархии, которая является глобалистской по своей сути.
Национальная бюрократия находится в слабом положении, она слаба, потому что привязана к конкретному государству. Достаточно объявить санкции, как у нее начинаются проблемы. В то время как для глобальной олигархии это ничего не значит. Роман Абрамович получает израильское гражданство и вроде бы как выходит из санкций. Олег Дерипаска взял кипрское и тоже стал вроде бы как ни при чем. А Путин не может взять себе кипрское или израильское гражданство! Он уязвим. Суверенитет для подобного рода людей, политиков, является их единственным активом и защитой. Но для нас всех суверенитет, государственная независимость — также жизненно важный вопрос. Так что наши интересы совпадают.
Но есть нюансы... На мой взгляд, подлинный суверенитет может быть реализован только при развитии народовластия, советской власти. В виде современного демократического общества, которое опирается на широкие социальные гарантии и участии народа в политике.
— Так все-таки каково Ваше отношение к Путину?
— Оно основывается на признании пользы от разгрома международной космополитической финансовой мафии, которая для меня символизировала 1991-й, 1993-й и 1996 год. Другое дело, что он их не стал уничтожать, как многие того требовали. Он их привел к общему знаменателю, Путин — президент консенсуса. Но путинский консенсус заканчивается! Он закончился, для страны требуется новый шаг.
Я отношусь к эпохе Путина вполне объективно, в ней есть достижения. Главное достижение — восстановление национального, государственного, бюрократического, если уж на то пошло, суверенитета. Но сейчас уже этого мало. Совокупность частных интересов групп бюрократии, которые оформились в начале двухтысячных и которые возомнили себя хозяевами страны, крайне вредны и крайне опасны для России.
Лозунг сегодняшнего дня — развитие народной демократии, советов, народовластия. Единственными носителями этого лозунга являются левые. Поэтому я с ними. Для меня важнее всего интересы моей страны и моего народа.
— Вот. Давайте перейдем с небес к народу. Буквально не так давно Вы собирались баллотироваться в мэры Москвы, во всяком случае, были не против такого шага. Теперь же Вы — кандидат в губернаторы Владимирской области. Почему именно этот регион? Сколько читал Ваших объяснений — так и не понял.
— Уточню, я не собирался баллотироваться в мэры Москвы, я не исключал такой возможности, если меня выдвинут. Но пошел во Владимир. Во-первых, Владимирская область — символическая. Это сердце России. Отсюда пошло русское государство, это наше Косово поле. Это наша политическая Родина. Русское государство, московское, как оно есть, пошло не из Москвы, а из Владимира на Клязьме. Основанного Владимиром Красное Солнышко и укрепленного Владимиром Мономахом, сделанного столицей Руси Андреем Боголюбским.
Второе. Владимирская земля для меня родная. Хоть я и сам не владимирец и мои родственники не оттуда, но она так близка к Москве, что является частью моей жизни. Я очень хорошо знаю все эти города — Владимир, Муром, Александров, Гусь-Хрустальный… Родная для меня земля, родные места. Да, я коренной москвич, но безусловно ощущаю себя и владимирцем тоже.
— Не боитесь, что местные жители примут Вас за варяга?
— Я не варяг, я москвич! Москва — это часть Владимирского княжества. Административные границы между Московской и Владимирской областями — это смешно. Точно так же можно сказать, что человек, живущий в московском районе Теплый Стан — это не москвич, а москвич только тот, кто живет в центре Москвы.
Владимирская область — сердце России. Границы областей не являются границами каких-то различных исторических территорий. Это единая земля, сердце России.
— Как обстоят дела во Владимирской области с Вашим выдвижением? Ощущаете на себе какое-то административное противодействие или пока еще не дошло до этого?
— Честно скажу, губернатора региона Светлану Юрьевну Орлову знаю лично. У меня с ней не было никаких конфликтов, никаких счетов. Лично к ней, как к человеку, я не имею никаких претензий. Но иное дело — ее губернаторское правление. Оно вызывает серьезную критику. Но если она не начнет войну против меня, то я, естественно, не буду и отвечать лично. На политику ее партии и ее аппарата это не распространяется, естественно.
Политическая борьба — это завоевание сердец, завоевание внимания избирателей. Я считаю, что мы можем спокойно конкурировать. У нее административный ресурс, государственные медиа. Меня поддержали почти все независимые медиа во Владимирской области, как я понял по их тональности. Думаю, что найду отклик в сердцах людей.
Это честная борьба, без оскорблений, без черного пиара, без запретов. Но если мне не дадут пройти муниципальный фильтр, я это буду воспринимать, как объявление войны. Тогда, конечно, правила будут другие, я же еще возглавляю список КПРФ в законодательное собрание. На одном фильтре борьба не исчерпывается, она только начнется, если фильтр не будет пройден.
Если же все будет хорошо и фильтр пройти удастся, я обещаю, что с моей стороны будет абсолютно открытая борьба. Того же я жду и от Орловой. Я даже предлагаю подписать меморандум об этике предвыборной борьбы! Я готов его подписать и приглашаю через Ваше издание Орлову, Сипягина от ЛДПР и других кандидатов подписать такой меморандум о честной предвыборной борьбе.
У меня нет частных интересов. Не знаю, есть ли они у Орловой или Сипягина, журналисты об этом пишут разное, но у меня их нет. Нет бизнеса, нет ничего такого. У меня главный интерес — будущее Владимирской земли. Я готов придерживаться этических рамок, но, если меня атакуют, я всегда отвечаю.
— У нас как раз есть относительно свежий пример, в котором Вы непосредственно участвовали — президентские выборы. О том, какая информационная война велась против Павла Грудинина, я напоминать не буду, Вам и так известно. Вы готовы к такому давлению, Максим?
— Конечно, готов! Мне нечего скрывать. У меня нет бизнеса, у меня нет счетов. Единственная моя собственность — это то, в чем я сейчас еду и разговариваю с Вами, моя машина, купленная на деньги, заработанные на Первом канале и на НТВ. Не очень дорогая, прямо скажу, но хорошая машина, BMW.
Еще есть доля в квартире, доставшаяся мне по наследству от отца. Я ее делю вместе с престарелой мамой и со старшим братом — пенсионером. Вот и вся моя собственность…
— То есть никаких скелетов в шкафу у Вас нет?
— Ну если они будут касаться моей личной жизни…
— Например да. А почему бы и нет?
— Это уже тогда вообще будут другие правила. Когда они полезли в личную жизнь Павла Грудинина, правила вообще изменились, я считаю. Когда они фотографии его детей опубликовали.
И у меня, и у Орловой есть семьи. Есть и свои личные истории, которые лучше держать при себе. Я противник смешивания личной жизни и политики. Считаю, что это недобросовестно…
— А что-то из девяностых про Вас можно интересного достать? Есть, например, слух, что Вы работали на Бориса Абрамовича Березовского. Обслуживали, так сказать, его интересы…
— Я никогда не работал на Березовского. Так можно сказать, что весь Первый канал — это люди Березовского. Или все сотрудники «Независимой газеты». Любой человек, который работал журналистом в любом СМИ, где Борис Абрамович Березовский имел долю, получается, работал на Березовского? Абсурд.
Я работал журналистом в газете, где главным редактором был Виталий Товиевич Третьяков. Работал Третьяков на Березовского или нет — это Вы у него спросите.
Березовского в жизни я видел мельком ровно полторы минуты, когда он встречался с редакцией «Независимой газеты». Причем тогда я далеко не был ни на каких ролях в издании. Даже не был заведующим отделом. Был просто маленьким журналистом. Кроме этого никогда в жизни его больше не видел. Но, конечно же, каждый день я видел нашего главного редактора Виталия Третьякова, которого я очень уважаю и считаю своим учителем в журналистике. Его публичная аналитика той эпохи — это один из лучших примеров политической журналистики.
В чем меня еще можно обвинить в девяностые годы? Даже интересно. Давайте обсудим все мои скелеты в шкафу!
— Павел Николаевич тоже не знал, в чем его можно обвинить… Но пошел на выборы и узнал о себе много нового.
— Да просто не в чем! Работал на Кавказе? Да, я работал на Кавказе журналистом. Защищал права мусульман? Конечно, защищал! Как и права русского населения. Общая беда для всех — криминальная власть. Мусульмане были абсолютно бесправны в ситуации бесконечной контртеррористической операции. Их права нарушались перманентно и смотреть на это русскому человеку было невозможно. И в этом я шел по пути Льва Толстого и по пути Михаила Лермонтова.
Толстой написал повесть «Хаджи-Мурат», которая во многом сформировала мое отношение к Кавказу и к кавказской политике в свое время. Быть русским, быть представителем сильного и большого народа — это значит уважать достоинство других, тем более малых народов. Хотя во Владимирской области убыль населения — пять-шесть тысяч человек ежегодно и русский народ сокращается, но не благодаря чеченцам или дагестанцам, а благодаря чиновникам, которые себе строят дворцы и закрывают предприятия, кормившие целые города во Владимирской области.
В моей жизни я ни в чем не могу себя упрекнуть. Единственное, что во время моей работы на Первом канале бывали моменты, когда мне приходилось пару раз говорить не то, что я думаю… Но это были условия контракта, я мог и отказаться.
— Что это за моменты, если не секрет?
— Выборы президента в 2008-м году… Зато потом, когда я по радио «Эхо Москвы» сказал, что в ливийской ситуации Медведев действует по указке США, меня стали выгонять с Первого канала. Один из крупных чиновников администрации президента требовал, чтобы я уволился, написал заявление. Константин Эрнст мне тогда сказал: «Я тебя принял, я тебя и уволю, если надо». И отказался меня увольнять, за что я очень благодарен Константину Львовичу, считаю его мужественным человеком.
— Кстати, не знаю, как остальные, но я давненько приметил, что Вы исчезли с телевидения, резко пропали со всех государственных каналов. Что случилось?
— Я в абсолютно черном списке. На меня полный запрет, тотальный. Меня запрещено звать. Последний раз меня позвали на НТВ полторы недели назад — случилась, видимо, какая-то ошибка. Это новая программа Беловой. Даже не знаю, вышла ли она в эфир или нет. По-моему, нет, это была запись (13 июня на НТВ вышел очередной выпуск нового ток-шоу Ольги Беловой «Реакция» под названием «Вы верите в сборную Россию по футболу?». В эфире передачи действительно присутствует Максим Шевченко. — Примеч. «Шторма»).
Программа была посвящена чемпионату мира, и Белова там делала круглые глаза и говорила… Ну, она красивая женщина, поэтому круглые глаза у нее красивые вполне, я ими любовался. Так вот, говорила, мол, «что вы говорите? Как Вы можете такое говорить?».
В общем, на меня полная блокада на всех телеканалах. «Россия 1» меня уже лет пять не зовет, с 2014 года. Думаю, что после тех дебатов на президентских выборах, когда я публично обвинил руководство ВГТРК в нарушении закона, тем более не позовут…
Хотя когда-то с Андреем Кондрашовым (первый заместитель генерального директора ВГТРК с 2018 года. — Примеч. «Шторма») мы были товарищами. Мы были вместе на войне, Андрей очень храбрый человек. Над нами пули свистели, мы лежали за одним бруствером (земляная насыпь на наружной стороне окопа. — Примеч. «Шторма»), пока по нам стрелял снайпер.
Лично я всегда сохраняю дружеские отношения с теми людьми, которые порядочные, поверх разного рода служебных барьеров.
— Каково это вообще сегодня работать на федеральном телевидении?
— Вы Артема Шейнина спросите. Или Анатолия Кузичева (оба — ведущие ток-шоу «Время покажет» на Первом канале. — Примеч. «Шторма»). Я понятия не имею, как там работать. Давно уже не работаю. Но крайний раз был в январе гостем в их программе.
Ведущим же последний раз был на НТВ в программе «Большинство» с Сергеем Минаевым. После этого они меня убрали. Сережа пошел на меня жаловаться, что я его подавляю. Он такой… милый человек.
— Не то что Шевченко…
— Энергетически он мне проигрывал. А Сережа очень сильно хотел, чтобы им все любовались, чтобы он был единственным и неповторимым.
— Так все-таки за что Вас убрали с федеральных телеканалов? Что-то не то ляпнули?
— Мне сказали, что за мою позицию по Грудинину. Ко мне присылали очень серьезного человека, который меня просил отказаться быть доверенным лицом Павла Николаевича. Я сказал, что это абсолютно невозможно, поскольку дал свою руку Грудинину и пожал его руку. Если я кому-то дал руку, то несмотря на все репрессии и препятствия, обратно я ее никогда не забираю.
— История с Грудининым ясна, но Вас и до него особо уже и не было на телевидении.
— Нет, Первый канал меня всегда звал. У меня с ними добрые отношения, я считаю его своей альма-матер. Эрнста считаю одним из своих учителей в журналистике. Он меня научил телевизионному языку. Он и Наталья Никонова, продюсер Первого канала.
Но где-то в администрации президента сказали: «Все, бл*… Шевченко нах**. В чернейшие списки!». Честно говоря — и очень хорошо.
— Открылись новые окна возможностей…
— Очень комфортно внутри! Как будто скинул с себя какие-то оковы. Будто ты прекратил участвовать в каком-то балаганчике, где «страшный черт ухватил карапузика, и стекает клюквенный сок», как в стихотворении Александра Блока.
— Вернемся снова к Владимирской области. Губернатор Светлана Орлова любит из интервью в интервью повторять, что она «свалилась на область, как атомная бомба». Как Вы собираетесь свалиться на регион?
— Я никак не планирую свалиться… Не знаю, что за пиарщики подсказали Светлане Юрьевне такую чудовищную метафору. Мы, безусловно, в ходе предвыборной кампании объявим Владимирскую область безъядерной зоной и очистим от атомного оружия — это будет наш лозунг (смеется). Денуклеаризация Владимирской области (смеется)! Думаю, Светлана Юрьевна не обидится, она же сама себя сравнила с атомной бомбой.
Я — русский человек до мозга костей. Да, у меня украинская фамилия, но национальность человека — это то, кем он себя считает. Я с огромной любовью отношусь к украинскому народу, но я русский человек, причем абсолютно демократических и свободных взглядов.
Я не националист, я не какой-то борец за кровь… Мой язык русский, я вырос в русской культуре, я прекрасно понимаю парадигму русской культуры — свобода, справедливость, солидарность, развитие. СССР — так я для себя ее сформулировал, это моя программа в целом по жизни. Она так или иначе перекликается с Герценом, Достоевским, Чеховым, Толстым, Тургеневым и другими. Кто-то из них был правым, кто-то левым, кто-то либералом, но все они стояли на этих позициях.
Я очень люблю «Былое и думы» Александра Герцена и часто перечитываю эту одну из главных книг великого человека, который прошел трагический путь. Сегодня Герцена пытаются от нас спрятать… Так получилось, что я даже в Москве живу недалеко от дома Герцена и очень горжусь этим.
— В одном из владимирских Telegram-каналов «Бабушка надвое сказала» Вас сравнили с бенгальской свечой — яркой, шипящей, которая «прожгла несколько дырок в старенькой бабушкиной куртке». Как Вам такое сравнение?
— Ну, на мой взгляд, лучше, чем атомная бомба. По крайней мере, людям не навредишь (смеется). Но мне кажется, это какая-то очень примитивная и неуклюжая метафора. Я не хочу никому ничего прожигать. Я хочу создать во Владимирской области прецедент возвращения власти народу.
Я обещаю, что если выиграю… Вот знаете, что во многих республиках президенты стали называться главами регионов? На Кавказе, например. Вот что это за название такое — «губернатор»? Я предложу сменить название должности на «главу региона». А то губернатор отдает какой-то гоголевщиной, вспоминаются сразу «Мертвые души» с «Ревизором» и Салтыков-Щедрин с «Историей одного города».
Далее, я выступаю за передачу больших полномочий советам — местному заксобранию. Я считаю, что совет обязан формировать органы по контролю за деятельностью исполнительной власти. Концепция Светланы Юрьевны, что совет — это актив губернатора. Я же считаю, что это антиконституционный подход, нарушающий принцип разделения властей. Законодательная власть должна обладать большими полномочиями, в заксобрание должны идти разного уровня люди, которые представляют интересы народа. Они должны обладать правом аудита проектов, которые связаны с деятельностью исполнительной власти...
— Каким Вы видите устройство региона?
- Это должно быть сложное современное общество. Современное государство — сложная система согласования разных интересов. А не так, что есть один губернатор, который царь и бог, потом есть приближенные губернатора, некоторые из которых позже, как мы выяснили, могут быть арестованы за коррупцию… И есть все остальные, которые должны быть благодарны этим людям за то, что они есть на земле. Такая концепция меня совершенно не устраивает. И не потому, что Орлова лично такая плохая, нет. Она выражает позицию «Единой России», которая считает, что, подобрав всю власть под себя и усевшись на Российскую Федерацию большой массой, она и есть государство. Нет, я так не считаю. Государство должно служить народу, а не народ должен жить, благоговея перед тем, как чиновники, назвавшие себя государством, будут решать свои проблемы и осуществлять свои фантазии. История «города Глупова» должна закончиться. Должна начаться реальная история страны.
Как кандидат в главы региона я иду с лозунгом — вся власть народу, вся власть советам! Я готов быть слугой народа и служить ему, а не своим друзьям, друзьям друзей, друзьям друзей-покровителей и так далее. Законодательное собрание должно брать на себя большую часть полномочий по развитию социальной, экономической и инфраструктурной политики. Исполнительная же власть должна выходить с проектами, защищать их перед депутатами и отвечать за реализацию проектов, за исполнение бюджета.
— Не так давно Вы заявили, что против КПРФ и ее кандидатов в субъектах России, в частности против кандидата на пост мэра Москвы Вадима Кумина, будут работать политтехнологи. Что Вы имели ввиду?
— Я с большим уважением отношусь к политтехнологиям и к тем людям, которых я считаю политтехнологами. У меня есть много хороших знакомых, которые в том числе могут работать и на другого заказчика против меня, но я точно знаю, что это будут именно политические технологии. Не черный пиар, не грязный пиар, а технологии завоевания симпатий, душ, сердец избирателей — это то, на чем стоит современное общество.
Политтехнология — это серьезная и глубокая наука, которая включает в себя социологию, психологию, информационную науку о медийных коммуникациях. Я отношусь к политтехнологам с огромным уважением. Просто в каких-то ситуациях мы с ними по разные стороны. Мне и самому приходилось так действовать… Я не буду называть их фамилий, но, поверьте, это знаковые и серьезные люди.
Что касается Грудинина, то против него не было политтехнологий. Против него было нечто, что нарушало здравый смысл, уничтожение, в котором не было никакой стратегии и никакого позитивного и разумного сценария. Это была просто алогичная кампания.
Я долго думал, почему же это было? И пришел к выводу, что некоторые люди в администрации президента, изобразив Грудинина страшной угрозой Путину и приподнеся Путину Грудинина в этом качестве, развернули кампанию, получили бюджеты и заработали на этом несколько миллионов долларов. У меня есть подозрения насчет фамилий этих людей, но, естественно, я озвучивать их не буду. Они развернули мочилово Грудинина в своих коммерческих интересах, прикрываясь интересами государства. Я считаю это просто преступлением.
— Вы сами себя считаете политтехнологом?
- Я владею политтехнологиями. Да, я работал в кампаниях и учился у очень серьезных людей. Но сегодня я политик.
— Во время президентской избирательной кампании я слышал мнение от Ваших товарищей из НПСР, в частности, от Максима Калашникова, что Вы политтехнолог администрации президента, которого та навязала Павлу Грудинину.
— Они мне не товарищи. Ничего плохого в их адрес я не говорил, они первые начали поливать меня грязью, разрушая наш союз, выступая с бредовыми идеями. Игорь Стрелков (экс-сотрудник ФСБ, глава «Комитета 25 января». — Примеч. «Шторма») и Максим Калашников (публицист, член Федерального совета Партии дела. — Примеч. «Шторма») заявили, что я человек Владислава Суркова (бывший первый замруководителя администрации президента России, помощник президента РФ. — Примеч. «Шторма»).
Я понимаю, что Стрелкову везде мерещится Сурков. Но последний раз я видел Суркова или общался с его заместителями в декабре 2011 года на одном из знаменитых совещаний в администрации президента, куда были приглашены многие журналисты и не только. Там были Минаев, я, Сергей Кургинян (лидер движения «Суть времени». — Примеч. «Шторма), Рита Симоньян (главный редактор телеканала Russia Today и международного информационного агентства «Россия сегодня». — Примеч. «Шторма») была. Тогда, когда начались события на Болотной площади. С тех пор Суркова я не видел и с ним не разговаривал. Хотя и отношусь к Владиславу Юрьевичу с огромным уважением, как к выдающемуся политику и яркому политическому мыслителю.
Что касается других администраций, то, конечно, я с ними общался. Я же был членом Совета по правам человека при президенте РФ, и мы регулярно встречались то с Вячеславом Володиным, то с Сергеем Кириенко. Но все они были против моего участия в кампании Грудинина.
А вот что касается Стрелкова, который хвастался, что он в прошлом офицер ФСБ, или Максима Калашникова, который ходил к Дмитрию Анатольевичу Медведеву жать руку и был точно человеком Медведева, получал огромные гранты из администрации президента, то к этим людям немало вопросов. Стрелков вообще одно время был сотрудником администрации и, между прочим, при Суркове, когда тот руководил внутренней политикой.
С Калашниковым меня познакомил в свое время Саша Бородай (председатель Совета Министров ДНР с мая по август 2014 года. – Примеч. «Шторма»), которого я знаю много лет. Он мне представил Калашникова, как своего человека. А Бородай-то как раз и работал с администрацией президента самым тесным образом. Он представил Калашникова именно как свой кадр, своего сотрудника, было это, кажется, в 2012 году.
Короче, НПСР развернул кампанию против коммунистов, Сергея Удальцова, меня, Александра Ющенко (пресс-секретарь Геннадия Зюганова и Павла Грудинина на президентских выборах. — Примеч. «Шторма»), против Юрия Афонина (зампред ЦК КПРФ. — Примеч. «Шторма») и, в конечном итоге, против самого Зюганова. Я с самого начала говорил, что в НПСР есть порядочный человек — Виктор Алкснис (народный депутат СССР, депутат Верховного совета Латвийской ССР, депутат Госдумы III и IV cозывов. — Примеч. «Шторма»). Что он там делает? Я не знаю. Все остальные — от безумного нациста Савельева (председатель партии «Великая Россия». — Примеч. «Шторма»), который в черной форме рассуждает о чистоте крови, до безумца Стрелкова, который, очевидно, считает себя кем-то вроде Наполеона, сосланного на Эльбу, и до Калашникова, который склеивает красное и белое. Дикая идея. Белые были разгромлены, а он их склеивает… Большинство белых в годы войны служили нацистам и воевали на их стороне против советской страны. Так на кого он работает? Склеивание красного и белого — это работа на белых, которые были разгромлены, поставлены на колени, изгнаны, пошли к врагу, опять разгромлены и снова прощены, за исключением некоторых.
— Как Вы будете координировать свою работу с кандидатом в мэры Москвы от КПРФ Вадимом Куминым? Вы же должны были быть одним из руководителей его штаба, а теперь сами идете на выборы.
— Я и сейчас остаюсь одним из руководителей его предвыборного штаба, никаких обязанностей с себя не снимаю. Естественно, я сейчас не буду рассказывать о всех деталях, но у меня есть совершенно ясное понимание и стратегия того, как Вадим Кумин в Москве должен стать известным москвичам, как он должен стать популярным человеком. Я знаю, что надо делать, и знаю, как это надо делать. Могу сказать, что это связано с определенными медийными политтехнологиями.
Я видел, что у Кумина работает директор Фонда прогрессивной политики Олег Бондаренко. Я к Олегу отношусь с уважением, мы были с ним на Донбассе вместе, знаю его много лет… Он работал со «Справедливой Россией», с «Родиной», с левыми силами. Думаю, что сообщество технологов, которые складываются вокруг Кумина, и политиков, творческих людей типа Захара Прилепина, может нам позволить получить в Москве очень серьезный результат. Тем более что я являюсь сторонником того, чтобы предвыборные кампании в разных регионах по России связывались в единое информационно-энергетическое пространство. Владимир не должен идти отдельно от кампании в Москве, Москва не должна идти отдельно от кампании в Иркутске и так далее. Левые силы должны стратегически наступать в разных точках, координируя между собой удары в этих точках, помогая друг другу.
— Ну и последний вопрос… Вы осознаете свои минусы?
— Конечно! Мой главный минус — я не человек системы. Я прекрасно знаю эту систему, знаю ее великолепно, поверьте мне. Я эксперт по российской политической системе, знаю все ее слабые и сильные места. Хоть и на короткое, допустим, время, но я лично встречался со многими, начиная от Путина и кончая разного рода губернаторами и министрами.
Но сам я не человек системы и никогда не хотел им стать. Более того, мне странна мысль, что я могу быть каким-то человеком системы. Я хочу стать представителем народа, власти народа, а не занять место в этой системе, которая пожирает жизнь моей страны и моего народа.
Конечно, я сторонник конституции, сторонник демократического современного общества. Нужен определенный консенсус. Не война, не революция. Я не верю ни в какую революцию снизу, считаю, что революции происходят из-за неспособности правящих элит отвечать перед историей за вверенную им страну и за вверенный им судьбой народ, как это было с Николаем II. А революционная партия должна реализовать свой шанс, который им дают. Ни одна революционная партия не способна создать революцию, как и оппозиция, между прочим. Но всякая революционная партия должна быть готова к революционной ситуации, чтобы ее не проиграть и реализовать свой исторический шанс.
Но я совершенно не сторонник насилия. Я видел, как минимум четыре гражданских войны в своей жизни, причем не издалека, а вблизи. Я видел горящие города, на моих глазах расстреливали людей, я видел рвы с расстрелянными женщинами, детьми, стариками. На моих глазах убивали людей, детей убивали снарядами. Я лежал в обнимку с мертвыми, когда мы выезжали из-под минометного огня и мертвые, как сказал Александр Пушкин, пели мне свою песню...
Поэтому я не хочу моей стране страданий, это точно. Я сторонник сильного суверенного современного государства, принадлежащего народу, и на это я буду работать.
